В.У. ДОВОДЧИК(роман)

[Sarikov]

Часть седьмая

1

   Из актрис, пригодных к нормальному сексу, я не пробовал только
   пятидесятилетнюю Зою. Эта женщина пока оставалась вне моего круга.
   Она вообще держалась особняком, не участвовала в общих беседах. После съемок сидела в комнате отдыха минут двадцать и пила чай, не говоря ни слова. Сначала я не понимал, зачем она не уезжает домой сразу. Потом услышал, что Зоя остывает после душа. И удивился.
   Все актеры молниеносно споласкивались между эпизодами, в конце рабочего дня мылись чуть дольше. Зоя же после каждого сеанса исчезала надолго. А закончив съемку, плескалась целый час. Однажды Анжела, участвовавшая в групповой сцене и давно готовая к продолжению, спросила Зою, вернувшуюся позже всех, почему она моется, как в бане. Та ответила, что живет в доме без горячей воды и душ ей служит именно вместо бани.
   Услышав это, я понял, что совершенно ничего не знаю об этой женщине.
   Тот факт, что она осталась последней, разжигал желание.
   Я знал, что подобно Оксане, она не испытывает от секса удовольствия. Но это лишь сильнее влекло проделать привычную работу.
   И я стал присматриваться к ней во время съемок.
   
2

   Однажды она делала незамысловатый эпизод с актером по имени Николай - бесцветным мужчиной, не имевшим особенностей. Обычно Зоя работала с молодыми парнями: разница в возрастах придавала пикантность. Кроме того, как я догадался, актеры не стремились совокупляться с Зоей из-за ее холодности, а Кирилл никогда не навязывал свою волю, если чувствовал предпочтения исполнителей.
   На этот раз, видимо, Альберт не нашел молодых любителей, и в дежурном порядке пришлось делать скучный эпизод.
   Именно скучный, ведь Зоя была равнодушна, а Николай невыразителен.
   Партнеры сменяли позы, одну примитивнее другой.
   Но последняя заставила обратить внимание.
   Николай лежал на спине, Зоя сидела сверху.
   Я отметил, что у нее толстые, белые, плотные на вид бедра и маленькие круглые колени - именно маленькие, поскольку не воспринимались внушительными из-за округлости. Груди ее, среднего размера, имели столь же невыразительные соски, как и пользовавший ее Николай. Зато приятным казался живот, мягко нависший над редко опушенным лоном.
   Рассматривая Зоино тело - примеряясь к будущему совокуплению - я заметил, что она оригинально работает на партнере. Другие актрисы, равно как любительницы, в позе наездницы прыгали вверх и вниз. А Зоя елозила взад-вперед - так, что не очень твердый половой орган Николая то выгибался, то уходил, рискуя выскользнуть. Временами она выпрямлялась и делала круговые движения, словно стержень Николая имел резьбу.
   Я следил за Зоиным лицом. На нем застыло спокойное, безразличное выражение. Но зачем она совершала движения, не похожие на манеру других? Возможно, вспоминала нечто, ранее приносившее удовольствие?
   Меня также поразила техника, с которой актриса закончила эпизод.
   Подсвечивая спотлайтом серые волосы на ее животе, я ожидал, что Зоя примет жидкость внутрь, потом встанет и продемонстрирует льющиеся капли. Или вытолкнет наружу, чтобы фонтан семени пришелся на тело.
   Зоя сработала иначе. Соскользнула с партнера и ухватила его орган в кулак. Я думал, Николай уже готов - но судя по всему, он еще не дошел до точки. А Зоя принялась работать. Одной рукой совершала фрикции, второй передавила основание. Отросток покраснел, Николай застонал - чувствовалось, он испытывает удовольствие, однако Зоя то принималась стимулировать быстро, то замедляла темп и вовсе прекращала движения.
   Она проделывала это несколько минут - сосредоточенно и неторопливо, с равнодушным лицом. Николай изгибался в судорогах и наконец захрипел. Тогда Зоя отпустила его совершенно красный конец. Семя Николая стрельнуло вверх не хуже, чем у Бориса.
   Эпизод закончился.
   Я сказал Кириллу, что к следующему задержусь, а сам прошел в раздевалку: я чувствовал потребность совокупиться с Зоей прямо сейчас.
   Не знаю почему, но сегодня ее вид вызвал у меня такое возбуждение, что орган уже стоял торчком.
   

[Sarikov]

3

   Николай помылся, переоделся и, подмигнув мне, уехал домой.
   А Зоя, невидимая, но хорошо слышимая, все плескалась и плескалась.
   Я сидел на скамейке у зеркала, держал свой мокрый отросток и мучительно ждал женщину.
   Наконец она вышла - распаренная и сияющая, в свежем белом халате.
   Кажется, она не удивилась, увидев меня.
   Улыбнувшись - точнее усмехнувшись - Зоя прошла к своему шкафчику, повесила халат и принялась тщательно вытирать мокрое тело.
   Подойдя сзади, я молча взял ее за грудь.
   Молочные железы ее, очень мягкие, хоть и не обвисшие, уже покрылись мурашками от холодка.
  -- Вовик, ты что ? - пробормотала она. - Я стесняюсь.
  -- Так никто же не видит, - засмеялся я, приняв все за шутку.
   Безвольные соски ее не собирались набухать.
   Зоя стояла, безучастно ожидая, пока я наиграюсь.
   Не добившись успеха с ее бюстом, я скользнул по животу - приятному при быстром касании - и, раздвинув жирноватые складки больших губ, сунул палец в детородное отверстие. Зоя слегка развела ноги, давая мне свободу.
   Внутри у нее оказалась сухо.
   Ну не абсолютно сухо - как после душа. Но то была не та влага. Отверстие нормальной женщины, совершившей половой акт и испытавшей приятные ощущения, всегда выделяло смазку. Которая имела особую, трудно описуемую, скользкую и одновременно липкую консистенцию. Обычный душ не смывал следы, для полной чистоты требовалась спринцовка. Которыми пользовались актрисы. Но Зоя не спринцевалась.
   То есть она в самом деле абсолютно ничего не испытывала.
   Сделав малоутешительное открытие, я все-таки взял свой орган и затолкал его между ее ног.
   Она сдвинула бедра, сжала на несколько секунд, потом обернулась ко мне:
  -- Ну что, Володя, тебе скучно?
  -- Да нет... Просто хочу заняться с тобой сексом.
  -- Потому что кроме меня и Виолетты никого больше не осталось, да?
  -- Ну... В принципе да, - признался я. - Я доводчик, как ты знаешь. И
   мне за это платят.
  -- Платят за что? - уточнила Зоя.
  -- За то, чтобы со мной любая женщина - в том числе и ты - испытала
   законный оргазм.
  -- Со мной у тебя ничего не выйдет.
   Она взяла мой конец и принялась двигать вверх и вниз крайнюю плоть -
   безучастно, как с Николаем.
  -- Почему это - не выйдет? - спросил я.
   Зоя некоторое время молчала, продолжая ласкать меня механически.
   Глупый стержень, надеясь на контакт, выпустил каплю смазки.
  -- Потому что мне пятьдесят два года.
  -- Я это знаю. Ну и что?
  -- Кончала я последний раз лет семь назад. И вообще ничего не чувствую.
   Как ты, наверное, успел заметить, проверив мою... мое... Ну, ясно.
  -- Так зачем ты снимаешься? - не удержался я от вопроса, зная, что все
   актеры подбираются Кириллом из условий минимального удовольствия.
  -- Затем, что мне три года до пенсии, а другой работы не найти, потому
   что без образования. Сто лет была комендантом в заводском общежитии. Не этого завода, другого... Все равно закрылся, общагу ликвидировали. И я осталась на улице. Ну, и... Зарабатываю. Альберт сказал, что у меня красивое тело и оно нравится зрителям. И даже партнерам.
  -- И мне тоже.
  -- Ну вот. А сама я ничего не чувствую. Так уж о том, чтоб кончить, и
   говорить нечего.
   Она все еще стимулировала мой орган, я так же машинально давил ее
   соски.
  -- Но хотя бы попробовать можно? С другими не выходило, а со мной
   вдруг выйдет?
  -- Попробовать... Можно, конечно, - ответила Зоя с таким равнодушием,
   что я понял: ей безразлично всё и все, и я в том числе, и соглашается она лишь для того, чтобы я поскорее отстал.
  -- Замечательно, - я сделал вид, будто ничего не заметил. - Где ? Здесь
   или сразу на площадке?
  -- Ну, на площадке не будем уж точно, - заявила она. - Там я просто
   стесняюсь. Да и здесь тоже.
  -- Ты ? Стесняешься ??!!
   В устах порноактрисы слово звучало парадоксально.
  -- Конечно. На площадке я просто трахаюсь за деньги. А чтоб
   попытаться кончить или хотя бы получить удовольствие, я должна расслабиться. И настроиться на тебя. И тебя почувствовать...
  -- Ясно.
  -- При посторонних не выйдет. Сюда может войти кто-нибудь.
  -- Ну, так где? - настаивал я, ощущая нешуточное желание.
  -- Есть на студии разные места... Где можно уединиться.
  -- Веди.
  -- Не сегодня. Я же говорю - должна настроиться на мысли о тебе.
   Давай завтра. После окончания съемок...
  -- Не обязательно ждать окончания. Достаточно, чтобы ты отработала. А
   я просто отпрошусь.
  -- Ладно. Значит, завтра после моего эпизода.
   - Согласен, - кивнул я. - Хотя мне хочется прямо сейчас.
   Зоя усмехнулась и молча достала из шкафчика простое белье.
  -- Дай я тебе лифчик застегну, - попросил я. - В порядке привыкания.
  -- Это можно, - согласилась она.
   Одним лифчиком я не ограничился.
   Я надел на Зою также трусы и колготки, потом расправил на ногах. Я
   гладил, одевая, все ее мягкое большое тело и изнывал от желания.
   И, как последний придурок, мечтал, чтобы скорее настало завтра.
   
4

   Странно, но я в самом деле очень хотел Зою.
   Так, будто целью было не доведение до оргазма непознанной женщины,
   но получение удовольствия самим собой.
   С утра я начал ждать.
   Время тянулось медленно. Я, как обычно, довел Анжелу, по очереди обработал Лену и Ларису, провел групповой эпизод с Татьяной и Борей.
   Зоя снималась с новым любителем, жирным бородатым парнем - судя по всему, недавно лишившимся девственности. Я смотрел, как она с методичным равнодушием вызывает у него оргазм, и желание просто-таки трясло меня. Но я подозревал, что вчера Зоя пообещала из хитрости, и сегодня откажется по какой-нибудь причине.
   Однако я все-таки пошел в душ и сунулся в кабинку к Зое, с удовольствием намывающей свое белое тело. Она подтвердила согласие. И повторила, что сейчас мы наконец займемся сексом.
   Я сбегал - именно сбегал, торопясь, как подросток - к Кириллу и обрисовал ситуацию. Режиссер разрешил отсутствовать, сколько потребуется, однако выразил сомнение, что Зою удастся довести.
   Вернувшись в комнату отдыха, я нашел ее среди артистов. Почему-то полностью одетой. Я сомневался, что Зоя откроет наши планы.
   Но, вероятно, стеснительность ее относилась лишь к процессу совокупления. Потому что стоило мне войти, как Зоя поднялась и объявила:
   - Ну, ребята! Не поминайте лихом! Мы уходим, Вовик будет пытаться и меня растрахать.
   Актрисы бурно напутствовали нас.
  -- Постарайся, Володя ! - громче всех кричала Лариса. - Раскочегарь
   Зойку - мы за нее тебе такое спасибо скажем!
   - ...И покажем! - добавила Лена.
   Зоя прихватила из бара бутылку красного вина - это меня удивило, но я
   ничего не сказал - и пару бокалов.
   После этого торжественно подошла ко мне, взяла за руку - и под дружные аплодисменты мы пошли вон.
   

[Sarikov]

5

  -- Куда мы идем? - спросил я.
  -- Да, увидишь тут... Надо полотенце прихватить на подстилку.
   Зоя провела по коридору к выходу, потом мы поднялись по одной из
   перекрестно идущих лестниц и вышли в заброшенный холл. Он никогда не использовался для нужд студии. Тут громоздились сдвинутые столы, высилась стена стульев, вставленных один в другой. Старая, грязная, вынесенная откуда-то и покрытая пылью мебель.
   Зоя бросила на стол полотенца и еще какие-то тряпки.
   Получилось нечто вроде ложа. Несмотря на запустение и пыль, здесь было так же тепло, как и во всем здании.
  -- Ну что ? - спросил я, сгорая от нетерпения. - Будем раздеваться?
  -- Подожди...- ответила Зоя. - Дай мне привыкнуть и расслабиться.
   Она открыла бутылку, разлила по стаканам вино.
  -- Я в завязке, - покачал головой я. - Ни капли.
  -- Как хочешь, - равнодушно сказала она.
   Привыкала Зоя долго. Она выпила стакана полтора, когда в глазах ее
   появился блеск.
   Я не выдержал и бросился на нее. Яростно и жадно целовал, одновременно шаря по груди, тиская сквозь капрон ее тяжелые ляжки...
   Зоя отвечала вяло, но мне показалось, что дыхание ее участилось.
  -- Можно тебя раздевать? - в очередной раз предложил я.
  -- Я сама, - не сдавалась женщина.
   Она сняла верхнюю одежду, аккуратно спустила колготки и осталась в
   черном боди. Какое я привык видеть в эпизодах.
  -- А это ? - спросил я, взявшись за бретельку.
  -- Подожди... Я стесняюсь.
  -- Стесняешься ?! Чего ты опять стесняешься?
  -- Я стесняюсь, что я слишком толстая, - тихо ответила она, потупившись.
   Как будто я пытался раздеть школьницу, а не пятидесятидвухлетнюю
   порноактрису.
   Пустив дело на самотек, я быстро разделся сам. Половой орган выскользнул наружу и торчал упруго.
  -- Ты готов...- сказала Зоя, трогая крайнюю плоть. - Давай ложиться.
   Я все-таки спустил бретельки, вытащил наружу груди и стал ласкать. Соски нехотя встали. А сами груди, невероятно мягкие, практически неощутимые, растекались в руках, хотя вроде имели форму и размер.
   Наконец мы взобрались на скрипучий стол. Там оказалось не так уж
   плохо. Зоя нехотя стащила боди, и я полез ей в промежность. Не сомневаясь, что после долгих поцелуев и ласк в уединенной обстановке отверстие увлажнилось. Но внутри обнаружил пустыню. Даже палец вошел с трудом, о половом органе не стоило говорить.
  -- Сухо ? - безнадежно догадалась Зоя.
  -- Ага, - ответил я. - На съемках мазью пользуешься?
  -- Конечно. Иначе никак...
  -- Но мы попробуем так. Самое главное - говори, чего тебе хочется. Я
   сделаю абсолютно все, чтобы у тебя намокло.
   Зоя молчала, лежа рядом, как бревно.
   Я по-всякому обрабатывал ее тело, время от времени проверяя состояние входа. Там ничего не менялось.
   Подумав, что должно помочь испытанное средство, я приподнялся над нею. Чувствуя, как головка упирается во впадину между ее грудей, поцеловал живот и спустился языком к складке, уходящей вниз.
   Неожиданно Зоя сдвинула ноги.
  -- Ты что ? - удивился я. - Я хотел поласкать тебе клитор.
  -- Не надо...- тихо попросила она. - Я... стесняюсь.
  -- Не любишь орального секса?
  -- Я никогда его не пробовала. Потому что стесняюсь.
   Похоже, это слово было самым любимым в ее лексиконе.
   Я вспомнил, что Зоя действительно никогда не позволяла партнерам
   ничего, кроме простого полового акта.
  -- Так может, сейчас попробуем? Чего стесняться, никто не видит.
  -- Я тебя стесняюсь... И вообще... Я не привыкла к такому.
   Зоя решительно перевернулась - я понял, что настаивать бессмысленно.
   Некоторое время мы лежали. Я снова нежно мял ее груди, бедра и ягодицы, пытаясь вызвать какой-то отклик.
  -- Слушай... - наконец спросил я. - Ведь когда-то ты получала
   удовольствие? Напрягись и вспомни, в какой позе ты любила?
  -- Я... Не знаю. Я уже забыла, как. Вообще все забыла, что прежде.
   Но вроде вот так мне раньше нравилось...
   Зоя закинула одно бедро на меня, второе просунула вниз и крепко свела. И принялась тереться раскрытой промежностью о мою ногу. Прикосновение волос казалось почти неощутимым. Так продолжалось довольно долго. Я надеялся, что скоро она дойдет до пригодного состояния.
  -- Ох...- Зоя оторвалась от меня неожиданно, и по голосу я сразу понял,
   что она не готова. - Я, пожалуй, еще стаканчик вина выпью...
   Я опять напрасно проверил ее отверстие.
  -- Никак не могу по-настоящему захотеть тебя, - прошептала Зоя, дыша
   винными парами. - Вот выпила специально - и все равно не могу расслабиться. Кажется, что просто снимаюсь. Не удается поверить, что я получу удовольствие...
  -- Ты не спеши. Времени много. Думай только, что будет приятно...
   Зоя возбуждалась об меня и так и сяк, и я больше уже не лазал внутрь, заранее зная результат. Мой конец несколько раз опадал, потом снова вставал, надеясь на начало контакта. Я боялся, что он перестоит и обмякнет насовсем, но не хотел пытаться войти посуху.
   Наконец она повернулась на спину и развела ноги. Я безнадежно лежал рядом. Взяв мой отросток, она подтянула его и принялась водить головкой по своим половым органам.
   Игра казалась забавной и непривычной.
  -- Мне так приятно... - вдруг прошептала она. - Кажется, у меня
   выделяется смазка...
   Я не стал проверять.
   Зоя подтянула меня еще ближе - я перевернулся на бок, чтобы оказаться
   вплотную - и приставила головку к своему входу. Там в самом деле стало влажно, потому что я вошел без труда. Впрочем, "вошел" было не точным словом: засунул кончик, ведь положения наших тел требовали Васиного размера, чтобы в Зою могла проникнуть существенная часть.
   Но ей хватало. Удерживая ствол рукой, она энергично работала, поскольку я не мог шевелиться.
   - Не бойся, я тебе пипиську не оторву, - счастливым голосом вдруг проговорила она. - Просто... мне... так очень нравится. И я...
   Зоя дышала прерывисто, и я понял, что она возбудилась.
   Это длилось еще неизвестно сколько.
   Из позы на боку мы перевернулись в миссионерскую - я наконец запустил стержень на полную глубину, ощущая всем стволом скользкое приятное тепло ее внутренностей. Зоя постанывала, но ощущения ее не обострялись. Я пробовал разные варианты, возбуждал соски и сдвигал ягодицы. Не пытался лишь добавить палец в задницу, зная, что Зоя этого не приемлет.
  -- Ты только не кончай, пожалуйста, - шептала она, когда я чересчур
   энергично орудовал отростком. - Подожди меня, я смогу, смогу наверное...
  -- Я не кончу, - успокаивал я. - Работай, сколько хочешь.
   Такого количества способов контакта я не проделывал за сеанс ни с одной
   из актрис.
   Я входил в нее сзади сбоку, ставил на четвереньки - зад Зои в таком ракурсе оказался могучим, как постамент - пытался натирать срамные губы своей мошонкой.
   Ложась сверху, вбирал и почти глотал ее грудь в стремлении выжать удовольствие из этого белого мягкого тела.
   Я терзал ее другими способами, не поддающимися описанию.
   Ничего не получалось.
   Временами дыхание Зои делалось глубоким, а стоны более протяжными.
   Но даже поймав, я не мог уловить темп, при котором ее возбуждение не уходило.
   Наконец я понял, что надо менять подход принципиально.
   Я по привычке выполнял активную роль. Я привык играть на женских телах, как на одинаковых по устройству инструментах.
   Но в данном случае все обстояло по-другому. Зоя закостенела, отвыкла от наслаждения и приобрела мощный комплекс стеснительности - который, видимо, не позволял ей отзываться, а тормозил ощущения.
   Чтобы у нас получилось, управлять половым актом должна была сама Зоя.
   Я никогда не совокуплялся с активными женщинами. И плохо представлял, как это делать. Но интуицией доводчика понял, что надо заставить Зою проявить себя.
   Перевернувшись на спину, я взял свой орган в кулак и поставил торчком.
  -- Садись на меня, - приказал я.
  -- Я тебя раздавлю ! - засмеялась Зоя.
  -- Не раздавишь. Садись.
   Разведя ляжки так широко, будто предстояло оседлать кита, Зоя
   нерешительно присела надо мной.
   Я понял, что она вообще ничего не умеет, и сам наставил головку в детородное отверстие.
  -- Есть контакт. Теперь садись.
   Зоя чуть-чуть опустилась, продолжая дрожать на весу.
   - Садись до конца. Прямо на меня.
   Она уселась. Я приподнял ее ягодицы и выпростал наружу мошонку, поскольку именно ей могло стать больно от ее веса.
  -- Теперь двигайся, как тебе нравится.
  -- А он выскочит сразу...
  -- Не бойся, не выскочит. А если и выскочит, обратно заправим, велика
   беда! Все в наших руках. Ну давай, давай же наконец.
   Я сжал ее груди, призывая к действиям.
   Зоя поерзала на мне. Сначала не очень уверенно, потом утвердилась в положении. И даже слегка попрыгала, насаживаясь глубже.
   - Молодец, - похвалил я. - Видишь, совсем не страшно. И я цел, и пиписька не выскользнула. Давай дальше, как тебе приятно.
   Ее маленькие круглые колени сверкали нежно. Бедра были белыми, мягкими, ненастояще свежими. Пухлый живот скрывал область контакта.
   Отпустив груди, я его приподнял. Но своего конца не увидел: его полностью закрыли толстые Зоины губы.
   Набравшись уверенности, она поменяла положение бедер. По-прежнему сидела сверху, упершись руками в стол, однако направив ноги назад. То есть мы образовывали почти миссионерскую позу. Только я лежал на месте женщины, а она возвышалась, как мужчина.
   Я просунул руку под ее живот.
  -- Не надо, - она покачала головой. - Я и так тебя клитором чувствую. За
   попу придерживай, чтоб я не слетела.
   Я послушно обхватил ее бедра - необъятные, словно свернутая перина - и взял ягодицы.
  -- И больше ничего не делай. Лежи, как лежишь. Я сама, все теперь
   сама...
   И Зоя начала движения. Вверх и вниз, взад и вперед, и по кругу. Она
   изгибалась на моем отростке, то ложась на меня мягкой горячей массой, то взлетая вверх и лишь в последний момент удерживаясь на кончике.
   Иногда она склонялась низко, и я целовал ее губы. Не отпуская задницы - в противном случае Зоино тело сразу бы соскользнуло - на лету хватал груди. Она просила стиснуть сильнее. Поцеловать, засосать, укусить... Я исполнял. Временами Зое казалось, что мой орган выскользнул, и она закидывала руку, нащупывала мошонку и подталкивала, пытаясь загнать в себя.
  -- Ты только не кончай... Не кончай... - шептала она, не слыша моих
   ответов.
   Я понимал, что это относится не ко мне. Что слова эти часть какого-то
   ритуала, во время которого она когда-то с кем-то - наверняка уже не существующим в ее жизни - занималась сексом и испытывала оргазм.
   Так продолжалось долго. Очень долго, неизмеримо долго. Я лежал абсолютно неподвижно, управляя лишь ее ягодицами. Мое желание давно прошло, отросток ничего не ощущал, и мною двигало только стремление довести задачу до конца.
   Наконец Зоя задышала очень часто и, стиснув бедра, легла плашмя.
   Во время ее оргазма я не почувствовал ни толчков, ни конвульсий. Ни даже выделения влаги.
   Зоя просто крепко сжала мой орган вместе с мошонкой - как ни старался я держать ее снаружи - и лежала так несколько секунд.
   Потом отпустила и прошептала обычным голосом:
  -- Обалденно... Вовка, я сто лет не кончала... Ты великий молодец...
   И оставалась неподвижной еще некоторое время.
   Потом, раскрасневшаяся и невероятно счастливая, допивала вино и медленно одевалась. А я по инерции играл ее животом.
   Ни разу в жизни мне еще не пришлось провести такого сложного, требующего концентрации и в общем утомительного полового акта.
   Тело казалось разбитым, словно я таскал тяжелые мешки.
   Но я был счастлив: я сумел до конца.
   

[Sarikov]

6

   
   Теперь мною были охвачены все актрисы. Осталась Виолетта, но она не
   могла считаться полноценной женщиной и ее я не принимал в расчет.
   Я стал сниматься как актер.
   Актрисы совокуплялись со мною бесконечно и упоительно.
   Пари, заключенное между Оксаной и Анжелой, не забылось. И теперь я часто делал групповые сцены, - соревнование женщин в достижении оргазма.
   Состязания имели два варианта - на быстроту и на продолжительность. Время засекалось секундомером. Судьей выступала нейтральная сторона - Виолетта, которой не мешала мастурбация.
   При поединке на быстроту соперницы отвлекали участницу: приставали с посторонними разговорами, пытались переключить, чтобы задержать ощущения. Если мы испытывали продолжительность: женщина старалась терпеть мои фрикции как можно дольше - то ее, наоборот, стимулировали. Кто-то ласкал плоть, кто-то сосал груди, кто-то вставлял в задницу вибратор.
   Делали мы и чистые соревнования на скорость. Почти всегда побеждала любвеобильная Лариса. Анжела доходила довольно долго.
   Иногда снимались настоящие групповые сцены. Набор партнеров определялся условием, что каждый из актеров изливал семя один раз, а я мог работать сколько угодно. Обычно строился довольно сложный узел.
   Например, Гена лежал навзничь, Татьяна прыгала на нем, я развлекался, целуя болтающиеся груди. А Марина стояла на четвереньках и, сотрясаясь под ударами Владислава, насасывала мне конец. Когда оба партнера спускали, отверстия переходили ко мне и я доводил женщин.
   Подобные эпизоды представляли оргию, каких я не встречал в порнографии.
   В качестве рекорда однажды я последовательно удовлетворил десять актрис - кроме Анны, у которой в этот день были месячные - начав с простейшей Ларисы и кончив трудной Оксаной.
   К концу сеанса мой кончик покраснел: мы работали чисто, то есть женщины без предварительных ласк ложились в ряд, и я быстро переходил от одной к другой. Дополнительных партнеров не звали, а собственной смазки не всегда хватало для хорошего скольжения.
   Раньше я не думал, что смогу вести жизнь, единственным наполнителем которой окажется секс. Причем односторонний: я доводил актрис, забыв думать о возможности своего удовольствия.
   Такая жизнь нравилась, хотя шла вразрез с понятиями осмысленного бытия.
   В сравнении с тем, что началось на студии после того, как я вступил в роль доводчика, происходившее прежде казалось проказами детсадовцев, населявших когда-то наш секретный объект.
   Но самым главным и парадоксальным виделся факт, что несмотря на обилие партнерш и реализацию самых разнузданных желаний - как смотрелось на экране - главным оставалось регулярное совокупление с Анжелой. Чье отверстие, как теперь выяснилось, было хуже, нежели зев Ларисы или задница Лены. Но которая случайно стала первой женщиной, вернувшей к жизни и без которой я не мог ощущать себя даже доводчиком.
   
7

   И наконец Кирилл, не устающий выражать восторг моей деятельностью,
   приказал сделать эпизод с Виолеттой.
  -- Не думаю, конечно, что ты сумеешь распечатать эту целку-невредимку,
   - сказал он, почесав бороду. - Но попробовать надо. Вспомни, как она испытывает удовольствие.
  -- Да уж. Никто из тех, кто кончает по-настоящему, так не катается по
   площадке.
  -- Именно. И представь - какой получится ураган, если ты сумеешь
   вызвать у нее оргазм.
  -- Это да. Но...
  -- Что - "но"?
  -- Неловко хвастаться, но мне кажется, у меня член не самых тонкий из
   всех. Вряд ли получится.
  -- Не в толщине дело. Я вообще не знаю, в чем... Но понимаешь - она
   сама просила дать ей именно тебя.
  -- Она ? Меня ?! - я поразился; мне казалось, что для Виолетты все
   обладатели совокупительных отростков были едины.
  -- Ну да. Я и сам удивился. А она покраснела и глаза опустила...
   Влюбилась в тебя, что ли?
  -- Скажешь Тоже ! - засмеялся я. - "Влюбилась"!
   Само это слово давно - если не навсегда - казалось неприменимым к моей
   личности.
   - Ну неважно...- вздохнул режиссер. - Но ты уж постарайся.
  -- Я постараюсь, - ответил я.
   Совокупляться... Точнее, заниматься петтингом и оральным сексом,
   поскольку настоящего полового контакта с Виолеттой не предвиделось - не обещало ничего особого. Ведь у этой актрисы единственным достоинством могли считаться ноги. Вероятно, полный сил юноша мог извергнуть семя, поработав между сдвинутых ляжек. Для меня вариант отпадал. Но Виолетта вызвала во мне спортивный интерес. И я вышел с удовольствием.
   Увы, ничто из задуманного Кириллом не получилось.
   Я старался изо всех сил.
   Я перепробовал все.
   Даже пытался ввести кончик своей головки - это удавалось не глубже, чем на сантиметр. Я помнил несколько случаев из молодости, когда приходилось лишать партнершу девственности. Ощущения девственной плевы, разрываемой давлением полового органа, были совершенно иными, нежели полностью непреодолимая преграда, на которую натыкался орган у входа Виолетты. Попытка ее "протрахать", как выражались актрисы, напоминало стремление засунуть огурец в горлышко пивной бутылки. Я растягивал зев двумя руками, но головка все равно упиралась в нечто непроходимое. Вероятно, Виолетта имела ненормальность в строении и сами кости не позволяли в нее войти.
   Отвергла она и попытку анального варианта: с обычным криком о том, что ей больно, отстранилась.
   В итоге мы попеременно занимались оральным сексом.
   Именно попеременно.
   Когда она набросилась на меня, глубоко вобрала мой конец и принялась работать языком, закатив глаза и постанывая, я полез ей в промежность.
   - Ты мне мешаешь, - тут же сказала Виолетта. - Я отвлекаюсь.
   Я вспомнил, что то же самое она сказала в самый первый раз - когда
   после первого совокупления с Анжелой присосалась ко мне в душе, а я попытался взять ее грудь.
   Я лег спокойно и дал ей насосаться. Когда она отвалилась, я припал к ее половым губкам. Развел широко и вставил палец внутрь: занимаясь оральным сексом с другими актрисами, я знал, что женщина не может испытать оргазм без чувства внутреннего наполнения. Из Виолетты текло струей. Но едва попробовав ее жидкость: я любил пить женские выделения - я понял, что Виолетта отличается от прочих. Я не мог объяснить конкретно, но ее вкус казался незнакомым: вероятно, ей не хватало каких-то гормонов.
   Едва я коснулся языком ее головки, как Виолетта встала дугой и заревела в голос. Я старался - она наслаждалась в конвульсиях. Погрузив лицо в ее промежность, я вспомнил, что с Виолеттой никто никогда не занимался полноценным оральным сексом. Она сосала партнеров, ее же не трогали.
   Виолетта металась по кровати, а мне хотелось, чтобы она взяла мой конец. Я подвел ее руку - она взяла его безвольно, сделала несколько движений и тут же отпустила: она была вся только в себе. Тогда я принялся мастурбировать, поскольку для полноты мне тоже требовались ощущения.
   Потом мы поменялись местами.
   Затем я снова работал с ее органами. Она дышала все чаще и выгибалась все сильнее, и выкрикивала бессвязные слова и мне казалось, что я вот-вот доведу ее до оргазма.
   Как вдруг, обмякнув, она отстранилась от меня.
   - Ты что? Я сделал тебе больно?
  -- Я устала. Хватит...
  -- Ты не кончила?
  -- Не знаю...- откровенно призналась Виолетта.
   Я поразился - исполнительница оральных номеров говорила такие слова!
  -- А как бывает, когда кончила? - спросила она.
  -- Ну...- я просто не знал, что ответить. - Я же не женщина. И у всех по-
   разному... Но, наверное, ты должна чувствовать пик наслаждения, после которого все спадает.
  -- Значит, я не кончила, - подытожила старая дева. - Потому что никакого
   пика не было. Просто устала, и все. И больше мне уже ничего не хочется.
   Я понял, что делать нам нечего.
   Правда когда мы пошли мыться, то уже в душе - вероятно, слегка
   отдохнув, Виолетта снова схватила мой конец.
  -- Неужели я тебе не надоел ? - спросил я.
  -- Не-а, - ответила она. - Он у тебя такой мягкий и сладкий... И кроме
   того, я хочу узнать вкус твоей спермы.
  -- С этим сложнее, - сказал я. - Ты знаешь, я вообще ни с кем не кончаю.
  -- Да знаю... Просто надеялась, что смогу довести тебя ртом.
  -- Все впереди, - зачем-то ответил я, пожалев ее расстроенный голос.
   

[Sarikov]

8

   
   Кирилл сразу же показал результат. Как ни странно, наши ни к чему не
   приведшие упражнения смотрелись довольно хорошо.
   Потом мы работали с Виолеттой много раз, пробуя варианты - от самого простого до модного обмазывания половых органов шоколадной пастой.
   Она по-прежнему не доходила оргазма.
   Но Кирилл продолжал нас снимать.
  -- Слушай, - задал я ему свой привычный вопрос, посмотрев очередные
   метания по постели. - Все одно и то же. Зачем ты снимаешь нас без конца?
  -- Потому что вы работаете эстетично. И возбуждающе. Возьми
   последний кадр - когда она лежала и сосала твой член, а сама закинула ногу, и ее колено смотрело на зрителя... Ноги у нее красивые и толстые, колено круглое. Будь я нормальной ориентации, тут бы же начал мастурбировать.
  -- Ну уж...
  -- Именно так. Ты прекрасно знаешь, что девяносто процентов
   порнопродукции используется потребителями для синхронной мастурбации, и лишь оставшиеся десять для других целей. Ваши эпизоды великолепны. Потому что они возбуждают с первого кадра. И - что самое главное ! - имеют достаточную длину. Зритель, начавший с начала, гарантированно может вызвать оргазм, не останавливая и не перекручивая назад.
  -- А разве останавливают?
  -- А то ты не знал. На западной продукции человеку приходится
   додрочить себя почти до оргазма, а потом перематывать туда-сюда заключительные кадры, где партнер извергает семя, чтобы кончить в момент наивысшего возбуждения.
  -- Неужто именно так делают?
  -- Конечно. Просто ты, видимо, сам не занимался онанизмом перед видео.
  -- Честно говоря - нет. У меня не было возможности. Я с матерью в
   однокомнатной квартире всю жизнь.
  -- Так вот, повторяю: достоинство вашего эпизода в его
   продолжительности и непрерывности сексуального напряжения.
  -- Но ведь я не кончаю. Разве не получается, что зритель ждет
   завершения, а его нет?
  -- Ну... - Кирилл почесал бороду, как всегда перед ответом на непростой
   вопрос. - Это... спорно. Самое главное - естественность. Ведь и в жизни бывает, что партнеры, начав случку, оказываются не в состоянии ее завершить.
   - Бывает, - согласился я, вспомнив последние годы перед тем, как стал
   окончательным импотентом; тогда мои половые акты длились часами.
  -- Конечно, какие-нибудь халтурщики, даже гоня все одним кадром,
   совершили бы подлог. Опустили камеру на Веткино влагалище. И пока зритель оценивал бы, как там приятно, тепло и скользко, Ирка дала бы ей глотнуть рисового отвара. А потом камера снова показала ваш оральный контакт, Ветка приоткрыла рот, и оттуда хлынула мутная белая жидкость. Глупый зритель поверит стопроцентно. Да и неглупый тоже. Но это - фанера. А у нас полная реальность. На том стоим и будем стоять.
  -- Н-да...- пробормотал я.
  -- Что - "н-да"? - перепросил Кирилл.
   Мы давно общались с ним практически на равных. Мои скромные успехи
   на актерском поприще почему-то заставили его считать меня звездой не хуже Владислава или Бориса. А может быть, даже лучше.
  -- Как-то немножко странно... Ты ведь знаешь - я вырос при прежней
   системе. Пионером был, комсомольцем, и так далее...
  -- Помню. Я моложе тебя всего на пять лет.
  -- Так вот. Вспомни, Кирилл, что было тогда? Моральный кодекс
   строителя коммунизма... Стремление к светлому будущему, и так далее. Духовность, полет и прочая шелуха.
  -- Ну, было.
  -- И теперь тоже. Мир куда-то стремится. Новые технологии. Новые
   отношения между людьми. Кто-то заложников спасает, кто-то ищет лекарство против рака.
  -- Это ты к чему?
  -- К тому, что я превратился в машину для секса. Трахательный автомат,
   удовлетворяющий низменные инстинкты. Что мне плевать на весь мир и на то, как живут люди. Что я готов сутками сидеть на студии и трахать все, что имеет отверстие... Странно это. И в общем низко.
  -- Странно то, что ты ни с того ни с сего об этом заговорил.
  -- Да я давно об этом думал... Сейчас просто вырвалось как-то.
  -- Ты принципиально не прав. Смысл жизни в том, чтобы заниматься
   единственным делом, на которое пригоден. И которое можешь делать лучше других. Поверь, из ста героев, которых ты видишь по телевизору...
  -- ...Я не смотрю телевизор, - перебил я.
  -- Неважно... Один из ста может попытаться - подчеркиваю, только
   попытаться - повторить твою работу. И у него ни-че-го не выйдет, поверь. Ты - профессионал на своем месте. И обязан гордиться собой, а не искать смысл жизни на мелкой воде.
  -- Ну да. Для меня он заключается точно между головкой и влагалищем.
  -- Зря иронизируешь. Всяческие идеалистические потуги - вот это на
   самом деле шелуха. Когда поживешь некоторое время, открываются действительно простые и верные вещи. Истинный смысл жизни заключается в получении самых простых удовольствий. И не нужно городить турусы на колесах, воздвигать горы препятствий и самому их преодолевать лишь для того, чтобы этот смысл за ними открылся. Потому что все можно получить просто так. Только люди слишком поздно это понимают...
   Я понял, что Кирилла не переубедить.
  -- Взять даже само отношение к порнографии, - вдруг заговорил он. - В
   массе она считается чем-то постыдным, позорным и уж точно второстепенным. А между тем порнография - древнейшее из искусств. И будет существовать вечно, поскольку имеет непреходящую востребованность.
  -- Даже так? - усмехнулся я.
  -- Именно так, - серьезно сказал Кирилл, не приняв моей усмешки. -
   Порнография вечна, потому что она всесильна.
   Я молча покачал головой; мне прежде не приходили столь глубокие
   мысли насчет места нашей продукции в общечеловеческой системе ценностей. А Кирилл преобразился. Зачем-то встав у своего пульта и сделавшись выше ростом, вскинул руку, точно произносил с трибуны давно отрепетированную и глубоко прочувствованную речь:
  -- Давай заглянем в историю искусств! И увидим, что все виды и жанры
   проходят ступени эволюции - от зарождения через расцвет к отмиранию.
   Я слушал; мне было интересно.
  -- Возьми, к примеру, античную трагедию. Древнегреческую, с которой
   потом делали кальки поздние авторы вроде Шекспира. Этот жанр некогда был в расцвете. А затем начал угасать, поскольку изжил себя тип конфликта, лежащий в его основе. Противоречие между... - он осекся и махнул рукой, прерывая самого себя. - Ну да это неважно. Трагедия пережила период расцвета и полностью умерла в наши дни. Как в общем угасает и само искусство театра, подмененное шоу-телевидением. Как практически отжила свой век классическая скульптура. И архитектура в своем правильном понимании. Гибнет литература; первой умерла поэзия, скоро загнутся и все прочие жанры. Осталось одно кино - и то агонизирует, потому что современные выблядки, все эти "Матрицы-фуятрицы", состоящие из одних спецэффектов, равно как американские комедии для дебилов - столь же близки к кинематографу, как пивная этикетка к картине Шишкина. Искусство умирает, вырождаясь в поп-масскультуру. А порнография - жива и невредима. От наскальных срамных рисунков через каменные барельефы индийских храмов и ручные иллюстрации древних книг - к современным средствам идеального воспроизведения и виртуального создания образов! Вот какой путь прошло это важнейшее, сильнейшее и полезнейшее искусство! А почему?
  -- В самом деле - почему? - спросил я, невольно подыгрывая оратору.
  -- А потому, что пока люди не утратили стремления к размножению,
   порнография останется самым востребованным из искусств. Причем по мере падения цивилизации в состояние техногенной импотенции ее роль будет возрастать!
   Я кивнул, правда не совсем поняв, что такое "техногенная импотенция".
  -- Все виды искусств преходящи, и лишь порнография вечна !
   Я молчал, потрясенный внезапными обобщениями.
  -- Человечество вымирает. Посмотри на меня - вот тебе, так сказать,
   пример последней тупиковой ветви генеалогического древа. И таких, как я, становится все больше. Но даже не в этом дело. Даже гетеросексуалы уже не способны поддержать существование вида. Люди, как бамбуковые медведи, вымрут из-за того, что им не хочется трахаться друг с другом. Да, именно не хочется: это первичная причина, ведь любую импотенцию можно кратковременно купировать. Но чтобы применить возбуждающие средства, нужно прежде всего захотеть эффекта. То есть ощутить первоначальный интерес к сексуальному партнеру. А этот интерес угасает. И его не подстегнуть ничем. Кроме порнографии, которая оказывает подсознательное воздействие на мозг и пробуждает всплеск либидо. То есть сексуального интереса.
   В очередной раз я поразился мудрости нашего режиссера; мне самому,
   хоть и ценящему наш производственный процесс, никогда бы не пришли в голову столь глубокие мысли.
  -- И я не побоюсь сказать, - Кирилл горделиво выпрямился и на какой-то
   миг сделался похожим на сильно растолстевшего и обросшего Ленина, стоявшего на броневике перед Финляндским вокзалом в Ленинграде. - Что именно порнография останется последним средством, способным уберечь человечество от полного вымирания.
   Он взмахнул толстой рукой.
  -- От полного вымирания, да-с!
   И сел, отирая обильно выступивший пот.
   Я был восхищен им в этот момент; я даже забыл, что наш Кирилл, по сути
   всего-навсего пассивный гомосексуалист, продюсер подпольной студии. Он показался мне трибуном, способным вести за собой.
   А самое главное, я вдруг понял, с какой серьезностью и верой относится он к своей работе - которую, действительно, "приличные" люди стыдливо замалчивают, хоть и оценивают тайком.
  -- Ну ладно... Извини за этот митинг. Просто накопилось в душе, давно
   хотелось выговориться, а не перед кем.
  -- Нормально, Кирилл, - я коснулся его руки. - Я никогда не задумывался
   и не обладаю десятой долей твоих знаний. Но сейчас послушал тебя и понял, что ты тысячу раз прав.
   Режиссер улыбнулся.
  -- А вообще, Володя, я не о том хотел с тобой поговорить. Как актер ты
   отрабатываешь гораздо больше, чем я плачу. При первой возможности я увеличу тебе зарплату.
  -- Я тебе однажды уже говорил, - поморщился я. - Мне не нужны деньги.
  -- Ты говоришь невозможные вещи. Деньги нужны любому человеку.
  -- Зачем они мне, я живу с матерью и мне их некуда тратить...
  -- Ты не понимаешь, о каких деньгах я говорю. Ты сможешь купить
   квартиру и жить новой жизнью.
  -- Поздно, Кирилл. Мне уже не хочется жить новой жизнью. И вообще до
   некоторого времени больше не хотелось жить. Шло нечто по инерции...
  -- Но ведь сейчас уже не инерция? - он пытливо посмотрел на меня.
  -- Сейчас - нет. Скажу честно - мне нравится трахать женщин и
   заставлять их кончать. Но сам я ничего не получаю. То есть это тоже игра.
  -- Это не игра. Придет время - и у тебя все наладится, поверь.
   Я пожал плечами.
  -- Пойми наконец свою ценность. Поверь мне как режиссеру. Ты - актер
   номер один. Точнее, ты вне градации. Своим исполнением ты поднял нас на новый уровень. Я знаю историю материала и особенности конкурентов, здесь и на западе. С настоящим оргазмом работают единицы актрис. А ты позволил студии массово выпускать оргастический материал. Ты открываешь дорогу к еще более высокому подъему. И я уверен, что все получится. Абсолютно все, что я загадал.
   

[Sarikov]

Часть восьмая
1

   Я только что обработал Анну, имевшую параллельные отверстия. Эпизод
   прошел отлично: актриса сидела задницей на Владиславе, я пристроился спереди Владислав слил прежде, чем я успел довести Анну, но продолжал держать ее на себе. Получилось по замыслу режиссера: с крупными планами половых органов, натуральной судорогой женского оргазма и белыми каплями между Анютиных ляжек.
   В плане эпизод стоял последним.
   День шел к концу, актеры устали. В принципе я мог удовлетворить еще кого-нибудь, но все уже разъехались.
   Я некоторое время стоял под душем. Потом не спеша оделся.
   Мне, как всегда, не хотелось возвращаться домой.
   Стоило посидеть тут, пока имелась возможность. Так быстрее проходило время и оставался меньший срок до наступления ночи. То есть и до завтрашнего утра, когда можно снова ехать на работу.
   В комнате отдыха стоял пустой полумрак.
   Лишь за дальним столиком темнела прямая фигура Ирины.
   Костюмов у ассистентки имелось несколько: черный, темно-зеленый, темно-синий, темно-красный, еще какой-то. Все деловые, хоть и с короткими юбками, из-под которых всегда блестели колени в черных колготках.
   Когда я видел Ирину, шагающую по площадке для внесения детали или наведения порядка, то всегда испытывал абстрактное сожаление. Женщина с такими красивыми ногами оказывалась такой невыносимой стервой... В том, что Ирина просто язва на теле человечества, сомнений не оставалось: работу она выполняла идеально, но с неимоверной злобой, распространявшей вокруг нее черное пламя.
   Сейчас она взглянула на меня, как на ископаемое неустановленной ценности, и ничего не сказала.
   Другой женщине я бы кивнул, а возможно - подсел бы к ней.
   Но с Ириной предпочел сделать вид, будто ее не заметил.
   Как поступал обычно.
   Но на этот раз почему-то не сработало.
  -- Эй, Квазимодо, - неожиданно окликнула она. - Что, всех уже тут
   перетрахал?
  -- Ты, наверное, хотела сказать "Казанова" ? - уточнил я, вспомнив
   разговор с Кириллом.
   Я понял, что она хочет меня поддеть, но не имел намерений ссорится даже со стервой ассистенткой.
  -- Какая разница - ты же понял... Так всех или не всех?
  -- А тебя это так интересует?
  -- Представь себе...
   Я пожал плечами.
  -- Может, подойдешь? Я не кусаюсь, несмотря на мнение некоторых.
  -- Могу и подойти.
   Мне стало любопытно, зачем ей все это нужно. Я подошел к
   индивидуальному столику.
  -- Ты, я вижу, домой не торопишься ?
  -- В общем нет, - признался я.
  -- Я, как видишь, тоже...
   Я впервые подумал, что, как ни странно, даже у этой ногастой мегеры
   могут найтись причины, по которым не хочется домой.
   - Что пьешь?
   Ирина скучала, если ей хотелось поговорить даже со мной. Я не ответил.
   Сел, внимательно разглядывая ее. Как женщина она была красива.
  -- Небось, вонючий "Пеле"?
  -- Естественно. Мне хватает.
   Я не стал уточнять что с тех пор, как бросил пить, потерял чувство вкуса.
   И мне все равно, какой порошок залить кипятком.
  -- Давай я тебе "Чибо" налью.
  -- Налей, если не жалко, - усмехнулся я.
   Некоторое время я размешивал терпкий напиток.
  -- Нравится?
  -- Да, - соврал я, почему-то не желая ее обидеть.
  -- То-то. Твоя Анжелка тебя никогда не угостит. Звезду подставит, свое
   получит - и гуляй, Вова!
  -- Моя Анжелка?! - я поразился сочетанию слов и проницательности
   этой женщины. - При чем тут она? И почему моя?
  -- Потому, что у меня глаза есть. И даже такая дура, за какую меня тут
   держат, видит, как ты на нее глядишь и как ее трахаешь.
  -- Ну... Я гляжу на многих, - я пропустил слова Ирины насчет дуры, не
   нуждаясь в ее откровенности. - А трахаю, как ты отметила, всех без разбору.
  -- Ври больше. Она тебя больше всех вставляет.
   Я удивился в очередной раз. Эта стерва видела то, что я скрывал от себя.
  -- Зря, скажу я тебе. Анжелка - самая обычная проститутка. Названная
   родителями в честь такой же шлюхи и наркоманки, только американской...
  -- ...Она не проститутка, а актриса! - перебил я, мгновенно изумившись
   точной аттестации, которую Ирина дала одиозной некогда фигуре.
  -- Все здешние актрисы - проститутки.
   Возражать было бесполезно.
  -- Признайся честно - ведь она тебе нравится, да?!
  -- А если даже нравится - то что?
  -- То все правильно. Ты как настоящий русский интеллигент, наверняка
   готов жениться на проститутке...
  -- Во-первых, я не интеллигент. А во-вторых... Точнее, во-первых,
   Анжела не проститутка. А во-вторых, я не интеллигент, да будет тебе известно. У меня нет образования. И в-третьих - откуда ты это взяла?
  -- Из русской классической литературы. Я меня, между прочим, филолог.
  -- Филолог ?!- искренне переспросил я, в глубине души не видя большой
   разницы между ней и Анжелой.
  -- Да. В свое время литературный институт кончила. И была поэтессой...
   Но это невыгодно. Поэтому пашу тут. Стелю постели и поправляю подушки.
  -- И перевязываешь бечевками невстающие пиписьки, - добавил я.
  -- И это тоже, - усмехнулась она.
   Я посмотрел на ложбинку между ее грудей, уходящую за границу низкого,
   но все-таки не бесконечного декольте ее черного пиджака. И вдруг неожиданно остро подумал - жаль, что эта женщина лесбиянка... Ведь какая разница: доводить стерву или не стерву - в момент оргазма все одинаковы.
  -- Ну, так ты не ответил на мой вопрос! - сказала она, подняв глаза.
   Они были большие и невероятно светлые, почти белые.
  -- На какой?
  -- Всех ты тут перетрахал, или нет?
  -- Не всех.
  -- И кого же еще не оприходовал?
  -- Тебя, - ответил я, посмотрев ей в лицо.
   Ирина, кажется, ждала такого ответа. Возможно, ради него она и завела
   разговор. Но все-таки слегка порозовела.
   Я продолжал смотреть в упор.
  -- И ты меня хочешь?
  -- Хочу, - ответил я, открыто разглядывая ее спрятанную грудь.
  -- А я тебе нравлюсь? - неожиданно глупо и по-женски спросила Ирина.
   И расшпилив что-то сзади, встряхнула головой, освобождая светлые,
   золотистые волосы. Примитивный женский трюк преобразил ее лицо.
  -- Нравишься, - признался я и пояснил, предваряя дальнейшие вопросы.
   - У тебя красивые ноги и хорошая грудь. Жаль, что ты лесбиянка.
  -- Приходится быть лесбиянкой, если сильный пол состоит из уродов.
  -- А ребенок твой самый лучший, но надеть тебе нечего, - продолжил я.
  -- Что-что? Какой ребенок? - серьезно переспросила она.
  -- Ну. Литератору, даже бывшему, стыд не знать трех принципов
   настоящей женщины. Первый ты уже изложила. "Все мужики - козлы". Второй - "мой ребенок самый лучший". Третий - "мне надеть нечего".
  -- Надо же...- Ирина прищурилась, словно видя меня впервые. - А ты,
   оказывается, не так глуп, как кажешься с первого взгляда...
  -- Не просто член на ножках?
  -- Вот именно... И что... Ты в самом деле хочешь меня трахнуть?
  -- А почему бы нет? Ты женщина, у тебя есть все необходимое.
   Я говорил без всякой цели.
  -- К сожалению, я не люблю, когда мне в дырку засовывают посторонние
   предметы, - вздохнула Ирина.
  -- А кто говорит, что надо засовывать? - возразил я, поддерживая эту
   глупую беседу. - Есть такое понятие, как оральный секс.
  -- Ты серьезно?
  -- Абсолютно.
  -- Но... Но ты же меня даже не видел ни разу...
  -- Ошибаешься. Один раз почти видел. Когда ты мне письку мазала.
  -- Но я же была не совсем, так сказать, а в белье...
  -- Мне хватило.
  -- И... ты меня хочешь?
  -- Да, - честно ответил я, не покривив душой. - Хотя бы орально.
  -- Только не надейся, что за это я буду сосать тебе член.
  -- С чего ты взяла ?
  -- А, все вы мужики таковы: сначала пару раз лизнете клитор, а потом
   целый час будете пихать в рот свой член. Не надейся, не получишь.
  -- И ты не надейся - даже просить не буду. Мне этого не нужно. Я не
   трахальщик, а доводчик.
  -- Хотелось бы верить...
  -- Да... - усмехнулся я. - Я просто восхищаюсь, какая ты стерва. Но
   хочу тебя всерьез.
  -- Тогда давай займемся оральным сексом. Ты готов?
  -- Я всегда готов. Где? Прямо здесь? Никто кроме тебя не будет
   возражать.
  -- Я возражать не буду. Но пошли в другое место. Более уютное.
   Ирина встала и жестом королевы подала узкую руку.
   

[Sarikov]

2

   Она провела меня по незнакомым коридорам, открыла ключом дверь, и я
   попал в небольшую комнату. Где стену загородил шкаф, у окна примостился стол, ближе к двери стояла кушетка и еще какая-то мебель.
  -- Это что ? - спросил я.
  -- Это мой рабочий кабинет, - усмехнулась Ирина. - По крайней мере, тут
   никто нас не тронет, даже если очень захочет.
   И заперла дверь изнутри.
  -- Тогда будем начинать? - предложил я, уже захваченный идеей
   внезапного приключения, оттягивающего время ухода.
  -- Будем, - ответила Ирина и выставила блестящее колено.
  -- Здорово.
  -- Тебе нравится?
  -- А ты как думаешь?
   Я положил на колено ладонь.
  -- Без рук, - строго сказала она, отдернув ногу.
  -- Как хочешь, - согласился я, хотя с трудом представлял себе занятие
   сексом без рук.
   Ирина отошла и повернулась на каблуках. Она была очень хороша.
  -- Раздеваться сама будешь ? - догадался я.
  -- Конечно, - ответила она. - Я все делаю сама.
   Я присел на стул. Ирина сняла пиджак, потом юбку. Расстегнула пуговки
   и аккуратно повесила на плечики белую блузку. И теперь стояла передо мной в черном нежном лифчике, черных трусиках и черных чулках, подтянутых тонкими резинками к черному поясу.
   Потом несколько раз обернулась вокруг своей оси. Ее ноги равномерной толщины могли свести с ума даже меня.
  -- Хороша, хороша, - подтвердил я.
  -- И без тебя знаю, что хороша, - с улыбкой отрезала Ирина и сняла пояс.
   Белые участки бедер между чулками и трусиками возбудили меня до
   такой степени, что я чувствовал томление в штанах.
  -- Надо же, - усмехнулась она, стаскивая трусы. - Сто лет не раздевалась
   перед мужиками...
  -- Я не мужик, а доводчик, - в очередной раз поправил я.
  -- Без разницы.
   Я рассматривал ее лоно. Волосы оказались темными, слегка вьющимися.
   Аккуратно подбритой полоской они сбегали вниз по середине живота.
  -- Прическу смотришь ? - усмехнулась Ирина. - И пытаешься понять,
   где я волосы крашу?
  -- Конечно, - кивнул я, хотя не имел понятия о таких тонкостях.
  -- Нигде. У меня везде натурально. Просто я двуцветная. У меня и брови
   темные. Ты, наверное, их не рассмотрел.
  -- Не рассмотрел. Мы же еще не поцеловались.
  -- Я и не собираюсь с тобой целоваться, - в очередной раз огрызнулась
   она. - Мы договорились, что я подставлю щелку под язык, и больше ничего.
  -- Да, - не стал спорить я.
   Ирина тем временем расщелкнула застежку и аккуратно, вытянув перед
   собой руки, спустила лифчик.
   Груди ее оказались изумительными. Не большими и не маленькими, украшенными ровными, круглыми, очень крупными сосками темно-розового цвета с вдавленными внутрь шишечками. На кружках темнели крапинки, и я догадался, как красиво они встанут в возбужденном состоянии.
   Правда, бюст выдавал ее возраст: на коже молочных желез виднелись чуть заметные неровности. Но это ничего не портило.
   От Ирины шел манящий запах свежего женского тела.
   Под грудями остались отпечатки от лифчика, и эти темные рубчики возбудили меня до немыслимой степени.
  -- Грудь твою тоже нельзя потрогать ? - безнадежно уточнил я.
  -- Нет, конечно. Трогать нельзя вообще ничего. Будешь руки распускать -
   свяжу за спиной.
  -- Чем ? Чулками?
  -- Стану я на тебя чулки тратить... Найду что-нибудь покрепче.
  -- Ну ты и стерва, - восхищенно проговорил я.
  -- Такая уж уродилась, - гордо ответила Ирина.
   Я промолчал.
  -- И какого лешего стоишь, как соляной столб? - напустилась она.
  -- Так ты же запретила себя трогать.
  -- Руками - да. Но у тебя язык есть. Давай наконец, целуй мне грудь.
   Я склонился к ней и втянул мгновенно набухший сосок.
  -- Не так, не так, - капризно отстранилась Ирина.
   Я удивился. Женщины казались мне абсолютно неразборчивыми в
   отношении ласки грудей. Их требовалось сосать или кусать, в зависимости от темперамента. Ирина же, судя по всему, нуждалась в особом подходе.
  -- Командуй, как ты любишь.
  -- Володь...- вдруг неожиданно теплым голосом спросила она. - Ты
   правда такой, или прикидываешься?
  -- В чем?
  -- В том, что спрашиваешь, что я люблю.
  -- Я доводчик и моя цель доставить удовольствие. Так что ты любишь?
  -- Я... - Ирина опять чуть порозовела. - Я вообще-то люблю, чтобы
   сначала кончиком языка ласкали саму грудь. Издали, по кругу, подходя к соску... А когда... Когда она уже сама к тебе потянется - бери и соси.
  -- Ясно.
  -- Не слишком сложно ? - усмехнулась она.
  -- Я попробую.
   Я плохо представлял себе, как грудь может "сама потянуться", но
   приступил к делу. Ирина сидела на кушетке, прислонясь к стене. Отзывчивость ее тела оказалась просто потрясающей. Оба соска - не только на той груди, которую я ласкал, но и на второй тоже - мгновенно отвердели. Пятнышки превратились в пупырышки, красоту которых я предугадывал. Само тело Ирины стремилось ко мне - казалось, тянется именно грудь, пытаясь оторваться от торса. Ирина тихо постанывала. Когда я наконец тронул сосок, она затряслась, словно была готова испытать оргазм.
  -- Мне... хорошо...- пробормотала она.
   Я обработал вторую грудь. Ирина расслабленно откинулась, развела ноги.
   И спустила чулки почти до колен.
   Я понял цель и принялся обрабатывать внутреннюю поверхность ее бедер.
   Снизу вверх. Ирина изгибалась, лаская себе груди.
  -- Может, все-таки погладить ? - предложил я.
  -- Нет... я сама... Все сама. Ты между ног работай.
  -- А там как без рук? Надо губки раздвинуть и клитор натянуть, чтоб он
   вылез наружу.
  -- Сама раздвину и натяну. Ты языком работай.
   Я понял, что прикоснуться к ней не удастся.
   Ирина аккуратно вывернула свои половые органы.
   Детородное отверстие ее оказалось розовым, чистым и душистым, и
   невероятно свежим, каких я не встречал у актрис.
   Я был уверен, что в конце концов все-таки придется искать какой-нибудь гладкий предмет - если она не позволит засунуть палец - поскольку ни одна известная мне женщина не могла дойти от одних ласк головки.
   Но Ирина оказалась другой.
   В какой-то момент ее тело напряглось и мелко затряслось.
   И голосом, непохожим на обычный тон, она тихо прошелестела:
  -- Аааа....
   Это Иринино "Ааа" было невероятно нежным, тонким и ускользающим,
   напоминающим нечто легкое и переменчивое. Даже не облачко и не перышко, а, пожалуй, радужную пленку на поверхности весенней лужицы...
   Никогда я не видел такого тихого женского оргазма.
   Ирина медленно замолкала, а я продолжал трогать ее набухшую плоть. Потом, когда она затихла, проник внутрь. Жидкость ее оказалась столь же вкусной и свежей, как и вся она...
   - Ну все, все... Хватит...- незнакомым тонким голосом шептала она, отталкивая мою голову. - Хватит, я больше не могу...
   Я неохотно покинул ее промежность.
   Ирина оставалась неподвижной. Похоже, она совершенно обессилела.
  -- Иди... Я посижу тут...
   Я подошел к двери.
  -- Она сама захлопнется, замок простой.
  -- Да уж справлюсь как-нибудь.
  -- Если кому-нибудь похвастаешься, что меня трахнул - член оторву,
   понял ? - все еще расслабленно добавила она.
  -- Не бойся. Я не из болтливых. Тем более, член мне еще понадобится.
   Я тихо отпер дверь.
  -- А вообще мне было с тобой очень хорошо, - сказала Ирина вслед.

[Sarikov]

3

   
   На высоком помосте сверкал интерьер кухни. Плита, вешалка с ложками и ножами, разделочный стол.
   Раскинув мелово-белые ляжки, на нем лежала Гульшат. В руках ее блестел журнал. Около края стоял голый негр Вася. С газетой, которую читал.
   Его длинный орган был заправлен в детородное отверстие Гульшат. Пара совершала половой акт.
   Партнеры не соприкасались другими частями и оставались абсолютно неподвижными. Застыл и конец Васи, пропихнутый на среднюю глубину - так, что длинный кусок корня остался наружи. Толстый стержень соединял тела, словно кабель трансатлантической связи. Не шелохнулась черная и морщинистая, чисто негритянская мошонка - для того, чтобы Юра мог дать нижний план замечательного органа, кухню подняли на помост.
   И лишь по животу Гульшат, невероятно белому над смоляным треугольником лонных волос, пробегали едва заметные сокращения. Она работала внутренними мышцами.
   Я регулярно бывал в ней, и всякий раз, забавляясь, перед серией своих оргазмов она начинала меня доить. Сейчас, подсвечивая сцепленные тела, я хорошо представлял напряженную работу женщины. И знал ощущения Васи -томление сдвигаемой, подкручиваемой и натягиваемой крайней плоти.
   И вдруг почувствовал невыносимую зависть к негру.
   Не к тому, что он сейчас получает изысканное наслаждение техникой восточного оргазма: я сам в любой момент мог попросить Гульшат, чтобы она поработала надо мной. Только я знал, что сколько бы она ни старалась, результат окажется нулевым. Став виртуозом доводки, я не вернул себе способность к оргазму. И то, что ожидало негра, для меня осталось потерянным. Возможно, навсегда...
  -- Кончаю, - неожиданно, как всегда при работе с Гулей, оповестил Вася.
   Юра переместился для крупного плана. Негр отпрянул, выдергивая
   орган из татарки. Строжайшим условием работы служил не только запрет на движения, но и прикосновение к собственному концу в момент оргазма: принималось лишь семяизвержение, вызванное работой актрисы. Поэтому шланг негра - уже брызнувший - будучи нетвердым, сразу опустился вниз, и первая порция растеклась по боковине кухонного ствола.
   Не выпуская газеты, Вася профессионально подпрыгнул, размахнулся
   длинным отростком и точно уложил его на лоно партнерши.
   Выброс жидкости, не сопровождаемый окончательной стимуляцией, прошел скудно. Но несколько последних плевков семени попали актрисе на живот. Круглые капли, запутавшиеся в черных волосах, сверкали, как натуральные бриллианты.
   И как напоминание о том, что я не могу считать себя мужчиной.
   И еще более сильная тоска сдавила мне горло.
4

   
   Как ни странно, стервозная ассистентка осталась мною довольна. Даже
   если первый оральный сеанс она проделала исключительно для возвышения надо мной, то ей по-настоящему понравилось.
   Потому что через несколько дней ситуация повторилась.
   Ирина подкараулила меня после работы. И мы опять занимались сексом.
   По той же системе: лишь языком. Правда, на этот раз я предложил ей перевернуться на спину и раздвинуть руками ягодицы. Она согласилась. И я некоторое время ласкал ее шершавый задний вход.
   Потом мы встретились еще.
   Потом еще, еще и еще...
   Однажды, испытав оргазм, Ирина не спешила отправить меня вон.
  -- Слушай...- проговорила она тихим голосом. - Теперь я хочу увидеть
   твой член.
  -- Можно подумать, ты его не видела. - усмехнулся я.
  -- На съемках не то... Я хочу, чтобы... Сама удивляюсь...
   Я расстегнул брюки и вытащил свой орган наружу.
  -- Нет... Не так... Разденься. Я хочу видеть тебя всего...
   Я послушно освободился от одежды и присел на стул.
   Голая - точнее, в одних спущенных черных чулках - она неожиданно
   уселась ко мне на колени. Привставший конец уткнулся ей в живот.
  -- Сначала я хочу тебя просто поцеловать...
  -- Неужели ?
  -- Не иронизируй. Для меня это очень серьезно. Я сто лет не целовалась с
   мужчиной.
   Она припала ко мне, и неизвестно сколько времени мы провели, блуждая в
   поцелуях, блаженствуя и не сдаваясь.
   Потом она опустила руку и нерешительно тронула мне головку.
  -- Нравится? - осторожно поинтересовался я.
  -- Сама не знаю... Я уже совершенно отвыкла... Но...
   Ирина не договорила, начав играть с моей крайней плотью.
   Я молчал, постепенно ощущая удовольствие.
   Склонившись, она вдруг принялась целовать мои соски. Прежние
   женщины никогда не ласкали меня так.
   Половой орган уже источал смазку.
  -- Слушай... Можно тебя хоть за попу взять?
  -- Возьми, - милостиво разрешила Ирина.
   Я стиснул ее ягодицы - и почувствовал головокружительный прилив
   вожделения.
  -- Подожди, я сейчас, - вдруг сказала она, спрыгнув с колен.
   В ее руках появился вибратор.
  -- А это зачем? - искренне удивился я. - Я же не гомик.
  -- Хуже гомика. Потому что ни пса не понимаешь в развлечениях.
   Вибратор не обязательно засовывать внутрь.
   Взяв мой конец, Ирина принялась обрабатывать самую чувствительную
   часть. В первый момент я едва не потерял сознания. Потом пронизывающее чувство рассеялось, осталось тихое удовольствие.
   Ирина возилась долго. Мой отросток, устав стоять, постепенно опал.
  -- Сейчас другую штуку попробуем, - сказала она.
   И достала какой-то стеклянный стакан с устройством, похожим на насос.
   Надев его, она принялась накачивать - точнее, выкачивать воздух. Я испытал ощущение, будто меня сосут невидимые губы; мой отросток раздулся.
  -- Это... что за аппарат? - пробормотал я.
  -- Помпа. У меня много всяких игрушек. Кирилл вначале использовал.
   Накачав мой конец в прямом смысле до посинения, она сняла помпу и опять принялась драить его руками.
   Потом чем-то смазала головку. От чего я на мгновение ощутил всплеск сладости, который прошел так же быстро, как и все предыдущее.
   Ирина сама раскраснелась. Груди ее болтались, маня отвердевшими сосками. Уже без всякого спроса я схватил их и не получил отказа.
   Я видел все словно со стороны: я сидел нагишом, рядом копошилась женщина в спущенных чулках - еще более неприличная, чем если бы разделась полностью.
   И весь смысл жизни, весь космос и вся вселенная сосредоточилась сейчас в покрасневшем кончике, над которым неустанно колдовала Ирина всеми возможными способами.
  -- Ты, я вижу, умеешь работать с членами, - слегка охрипшим голосом
   сказал я. - Такого я еще никогда не испытывал.
  -- Я...- она вскинула на меня свои светлые глаза. - Я еще и десятой доли
   тебе не показала, что можно сделать с половым членом, не вводя его во влагалище.
  -- А что еще, например? - поинтересовался, скорее из любопытства,
   поскольку конец мой уже почти онемел.
  -- Ну... - Ирина на секунду задумалась. - Имелась у нас пара любителей,
   постоянно снимались - еще до тебя... Подозреваю, это была просто пара любовников, которым негде было трахаться, кроме как на студии.
  -- Любовников? - поразился я. - И она не боялись, что их узнают?
  -- Боялись. И Кирилл при обработке ставил маски на их лица. Анонимная
   порнография - ты не слышал?
  -- Да. Знаю, конечно. Особый спрос... Так что они делали?
  -- О... Они были невероятно сладострастными... Точнее,
   изобретательными. Именно у них я увидела, как партнерша засовывает свой сосок в канал полового члена.
  -- Сосок? В канал ?! - не поверил я. - Разве это возможно?
  -- Возможно. Канал растягивается, а сосок сжимается... Так ведь не
   просто засовывала, а потом образом удерживалась и дрочила ему, пока струя спермы не выталкивала сосок наружу.
  -- И ему было приятно?
  -- Еще бы, - усмехнулась Ирина. - Он кричал как редко кто.
  -- А... - начал я.
  -- Ты хочешь, наверно, чтобы я с тобой то же самое проделала ?
  -- Ага, - признался я, удивившись, что она выразила то, что я не
   осмелился сказать.
  -- Увы, Володя, - она покачала головой. - Мне самой интересно, что бы я
   испытала... Но у меня слишком толстые соски - вот, посмотри.
   Она поднесла грудь к моему лицу. Сосок был не тоньше моего мизинца.
  -- Я боюсь порвать тебе отверстие... И вообще причинить боль. У той
   женщины были очень длинные и тонкие соски, я такие редко встречала.
  -- Ясно...- вздохнул я; мне хотелось ощутить это прямо сейчас.
  -- Но ты не расстраивайся, - усмехнулась Ирина. - Мы найдем случай,
   рано или поздно подберем подходящую грудь... Ведь необязательно, чтобы это оказалась именно моя, правда?
  -- Не обязательно, - согласился я, не вполне поняв, какой случай она
   имеет в виду. - Но... желательно... Потому что ты мне очень нравишься.
  -- Это приятно слышать, - искренне ответила Ирина. - Как видишь, я не
   такая стерва...
  -- Точно сказано и удивляет меня больше всего...
  -- И не обязательно грудь. Разве мои руки ни на что не способны?
   Она снова взялась за мой конец.
  -- Ты хочешь, чтобы я тоже кончил ? - наконец догадался я.
  -- Да.
  -- А зачем тебе это?
  -- Не знаю...- честно призналась Ирина. - Просто... Просто мне хочется
   держать тебя в руках. В смысле, твой член был в моей власти. Чтобы от меня зависело... И чтобы от моих пальцев ты начал выбрасывать сперму...
  -- Это вряд ли, - возразил я. - У меня низкая чувствительность. За всю
   жизнь ни одна женщина не смогла довести меня руками.
  -- Я не другие. Я не такая, как все. И я буду стараться.
  -- Хорошо, - согласился я. - Я тоже буду стараться.
   Мы старались много раз.
   У меня ничего не получалось.
   Но сам контакт с Ириной - разнеженной, только что доведенной мною до
   оргазма и сбросившей привычное обличье - вызывал сладостные чувства.
   Этого не возникало ни с одной из актрис.
   И манило повторить все вновь и вновь.
   Я и сам не заметил, как занятия с Ириной вошли в привычку.
   

[Sarikov]

5

  -- Хочешь испытать оргазм? - однажды спросила она во время нашего
   сеанса взаимной ласки.
  -- Я же не кончаю, - напомнил я. - Ты разве забыла?
  -- Ты не извергаешь семени. Пока...
  -- ...Пока или уже - неважно, перебил я. - Главное, что я уже не кончаю.
  -- А хочешь попробовать оргазм без семяизвержения?
  -- А...разве так бывает? - поразился я.
  -- Ну... Не совсем оргазм, но приятные ощущения, крайне близкие к
   нему.
  -- Конечно хочу, - улыбнулся я. - Кто бы отказался.
  -- Тогда пошли в душевую.
  -- А туда зачем? - удивился я. - Здесь нельзя?
  -- Лучше там, - загадочно ответила Ирина. - Потому что прольется
   много... Ну и вообще.
   Она взяла что-то из шкафчика, и мы пошли в душевую. Обнаженные - только на Ирине были ее неизменные туфли на каблуках - поскольку все давно уже ушли. Хотя мне было все равно, если бы и не ушли, это Ирина не хотела показываться перед кем-то в голом виде.
   Мы зашли в душевую.
  -- Давай из раздевалки сюда скамейку затащим, - сказала она.
  -- А зачем? - в очередной раз удивился я.
  -- Чтобы тебе удобно было сидеть.
   Ничего не понимая, я помог Ирине затащить скамейку в душевую. Она
   поставила ее вплотную в одной из душевых кабин и велела сесть лицом к сточной ванне.
   Я повиновался.
  -- Дай тебе грудь пососу, - сказал я. - Надо постараться хоть немного
   возбудиться опять.
  -- Возбуждаться не обязательно, - ответила Ирина. - Все получится так.
  -- Ну я вообще ничего не понимаю, - вздохнул я. - Отдаю себя в твои
   руки.
   Ирина засмеялась и, цокая каблуками. отошла к умывальной раковине. раздалось журчание воды. Потом она вернулась ко мне, держа в руках большой, граммов на двадцать, если не больше, шприц без иглы.
  -- А что там? - обеспокоенно спросил я.
  -- Обычная вода. Давай член.
   Я взял свой конец в руку и поднял его вверх. Ирина быстро обнажила
   головку и точным движением ввела мне в отверстие кончик шприца. Я слегка дернулся.
  -- Больно? - спросила она.
  -- Нет... Просто я от неожиданности. А что... Что ты будешь делать?
  -- Ничего особенного. Просто закачаю тебе в канал воду.
  -- А зачем?
  -- Увидишь. Главное, держи член. И не вырывайся. Я должна крепко
   прижать шприц, чтобы не вырвалось наружу.
  -- Ясно, - сказал я, хотя мне ничего не было ясно.
  -- Если будет больно - не терпи, сразу скажи.
   Я кивнул.
   Ирина стояла, наклонившись надо мной, груди ее свисали и покачивались,
   и я мог запросто их схватить, чтобы усилить удовольствие. Но я не делал этого, я следил за ее руками. Быстрым и плавным толчком Ирина ввела в меня сколько-то жидкости.
  -- Что чувствуешь? - спросила она, остановившись.
  -- Пока ничего особенного. Только внутри тепло.
   Она ввела еще сколько-то.
  -- А теперь?
  -- Теперь... Теперь такое ощущение. будто член и даже яйца распирает
   изнутри.
  -- Не больно?
  -- Вовсе нет. Очень даже приятно.
  -- А теперь следи за ощущениями. Они могут появиться в любой момент.
   Скажешь, когда что-то почувствуешь.
   Очень плотно прижав шприц к моей головке, Ирина толкнула поршень еще. И я внезапно ощутил сладострастный зуд где-то на выходе, около уздечки, как бывало прежде в последние секунды перед оргазмом.
  -- Ах...- сказал я.
  -- Что? - уточнила Ирина.
  -- Приятно...
  -- Сейчас будет еще приятнее.
   Она сделала еще несколько толчков жидкости внутрь
   Зуд на кончике моего органа нарастал, он сделался таким невыносимо
   сладким. что я уже стонал непрерывно, раскачиваясь на скамейке
   А Ирина улыбалась и понемногу добавляла воды. Потом, кажется, забрала немного обратно в шприц, потом вернула снова в канал, сделала так несколько раз, потом добавила еще. И крепче прежнего прижав шприц к голове, стала совершать им мелкие вибрирующие движения.
  -- Скажешь, если больно будет, - напомнила она.
   А я не мог ничего сказать, я был не в силах даже кивнуть - я едва не терял
   сознания от сладости. Сейчас я точно весь находился в руке этой странной женщины. которая закачивала шприцом простую воду в мой половой орган, вызывая во мне обвал сладостных чувств.
  -- Е-ще... еще...- прохрипел я.
   Ирина. кажется, выжала всю воду до конца.
   Чудовищное сладостное напряжение на кончике взорвалось. Я ощутил. как
   внутри меня, в заполненном водой канале, знакомыми но забытыми толчками движется семя. Я стонал и содрогался от невероятного, невыносимого оргазма. А Ирина все держала шприц, не давая ничему выплеснуться наружу. Давление внутри моего запертого канала нарастало, от сладости я уже почти терял сознание, и вдруг в какой-то момент ощутил, что от чрезмерного давления появляется отголосок боли.
  -- Боль...но...- выдохнул я.
   Ирины быстро убрала шприц - из моего органа вырвалась струя,
   пролетела через всю душевую кабину и рассыпалась брызгами, ударившись о противоположную стенку. Потом вытекло еще немного воды. Я испытал дикое наслаждение. Но струя почему-то была прозрачной и желтоватой. и в воздухе пахло мочой.
  -- А где... Сперма? - спросил я, отдышавшись.
  -- А спермы и не было. Была моча. Видел струю? Поэтому я тебя сюда и
   привела.
  -- Но почему?...
  -- Механизм возникновения оргазма. видимо. одинаковый. Раздражение
   входа в канал полового члена вызывает сокращения и толчки, и все такое. А спермы при таком способе никогда не бывает, всегда только моча.
  -- А откуда... ты знаешь этот способ?
  -- Опыт жизни, - улыбнулась Ирина.
  -- А...Можно еще раз. отдышавшись, спросил я.
  -- Переусердствовать не стоит, потому что головка шприца все-таки
   раздражает тебе мочеиспускательное отверстие. Но с перерывами, я думаю, еще пару раз можно повторить...
  -- Давай...- счастливо ответил я. - Начинаем перерыв.
   В дальнейшем мы использовали этот способ уже практически при каждом
   нашем свидании. И хотя из меня выстреливало не семя, а обыкновенная моча, я начинал чувствовать себя я мужчиной.
   Потому что хотя ощущения, конечно, и не совпадали полностью с
   опустошающим шквалом настоящего оргазма. но я получал наслаждение от игры со своим половым органом.
   И жизнь продолжалась.
   

[Sarikov]

6

   Удостоверившись в моих способностях, Кирилл стал - согласно его
   выражению - подкладывать под меня любительниц.
   Теперь приходя утром, я не просто не знал, кого буду доводить - но не
   мог прикинуть даже количества новых женщин, которых предстоит обработать. Я окунулся в истинный рай - о, если бы я сам мог испытывать хоть что-то от этого секса...
   Однако познание все новых женщин - некоторые из которых не могли освободиться от комплексов, и стеснялись, прикрываясь руками до последней точки - все-таки перерождали нечто внутри меня.
   В какой-то момент я осознал, что, возможно, не все потеряно...
   Работа с актрисами не могла привести ни к чему. Ведь для них даже наступление собственного оргазма являлось делом профессиональным. Совокупления с Ларисой или Леной или даже Анжелой были обычным занятием. Вроде совместного приготовления обеда. Ничего по-настоящему интимного, волнующего и возбуждающего в контакте с ними не возникало.
   Иное дело представляли любительницы...
   Они почти всегда испытывали оргазм, выступая в паре с себе подобными, но при съемке с актерами обычно оказывались зажатыми. Впрочем, не получалось у них даже с незнакомыми любителями.
   Особенно не везло женщинам средних лет, которых традиционно использовали в сценах совращения юнцов. Прыщавые студенты младших курсов спускали семя быстро, как хорьки. А исполнительницы не успевали по-настоящему настроиться и дойти до нужного накала. В итоге оставались неудовлетворенными, даже если отрабатывали групповой вариант.
   Одну из подобных, лет сорока пяти, звали Анастасия. Коротко стриженная, на съемках она не снимала большого серебряного креста. И всегда совокуплялась в плотных черных чулках. А порой даже в лифчике: в чашечках ее бюст создавал иллюзию полноты. Но освобожденные, груди свисали, как уши охотничьей собаки - растекались, теряя не только объем, но и массу, открывая белые растяжки, разбегающиеся от плоских сосков. Она имела довольно некрасивый живот с грубым шрамом от аппендицита.
   Анастасия бурно отдавалась молодым любителям. Судя по всему, эта женщина отличалась невероятной похотью, поскольку приехав на студию, могла работать с перерывами до самого вечера. И часто просила Кирилла дать одного из актеров. Если таковые оставались, режиссер запускал Анастасию под конец. И она изредка испытывала оргазм - совершенно дикий, с закатыванием глаз, воплями и царапаньем спины.
   Именно изредка: профессионалам не хватало терпения.
   Разумеется, настал момент, когда Анастасия досталась мне.
   Мы заранее обговорили условия.
   Она только что провела сцену учительницы, насиловавшей ученика в классе. На неизменных черных чулках висели капли еще не впитавшейся семенной жидкости.
   Я взял ее такую: потную, пахнущую выделениями и чужим мужчиной.
   Не успев войти, а только схватив ее обвисший бюст, я понял, что эта женщина заведена до предела.
   Мы кувыркались, как безумные. Я тискал ее и катал, вдыхая запах горячего капрона чулок, смешавшийся с ароматом еще более горячего тела.
   Анастасия визжала и драла мне спину. Мне казалось, она не дает себе доходить до оргазма, останавливая ощущения у границы: каждый приступ криков и стонов сходил на нет, потом она набрасывалась на с новой силой.
   Наконец она отвалилась, тяжело дыша и разметав клочки грудей.
  -- Ты кончать-то будешь? - спросил я.
  -- Да ты что - не заметил?! Я уже четыре раза подряд кончила...-
   удовлетворенно пробормотала Анастасия. - Давно такого не случалось,
   Ее, судя по всему, полностью покинули силы. А я чувствовал в себе нечто, не дающее подняться и уйти, дав знак об окончании эпизода.
   Я протянул руку, нащупал ее мокрые срамные волосы.
   Анастасия глубоко вздохнула и взяла мой половой орган. Я глядел на свою красную головку - и мне показалось, что я смогу испытать оргазм.
   Не говоря ни слова, я приподнялся и снова вбил в нее конец. Несмотря на то, что он находился в полуобмякшем состоянии, это удалось с первой попытки: в разработанное отверстие партнерши мог въехать трактор. Во время эпизода я подстраивался под нее, а сейчас начал работать грубо. Зная, что лишь натиск позволит что-то выжать из себя. Если только позволит...
  -- Ой, не могу больше...- скоро взмолилась она. - У меня все стерто...
   Я покорно вышел.
   И я вспомнил, как совершал условные "половые акты" последнего периода своей мужской жизни.
   Конец передумал твердеть. Но я озверел; мне хотелось именно сегодня, именно сейчас довести себя до семяизвержения. Облить тело этой несвежей женщины, ее серебряный крест и складчатый живот...
   Я сел и принялся шарить руками по ее телу. Вытянул отросток и стал ковыряться мокрой головкой в ее пупке. Наконец мне показалось, что в промежности зреет что-то реальное.
  -- Возьми меня, - приказал я.
   Анастасия послушно схватила мой стержень. Она изо всех сил старалась
   доставить удовольствие. Но у нее не получалось. Точнее, у меня: хотелось то быстрее, то медленнее, то сильнее, то нежнее... Наконец, отчаявшись, она припала ртом. Причем весьма неумело. Я понял, что так ничего не достигну.
  -- Я сам, - сказал я, отстраняя ее голову.
   И снова взял свой орган в кулак. Мне было уже больно, я стер кожу -
   наслаждение бродило близко. Анастасия замерла, не зная, как мне помочь.
   А я опустил глаза, увидел ее промежность и мокрую шерсть, закрывающую вход. И свободной рукой взял ее половые органы. При каждом моем движении попытки вызвать наслаждение отдавалась в ее отверстии. Словно, разъединившись, я продолжал совокупляться с нею.
   Я обливался потом, у меня заломило в висках, но мне настойчиво казалось - еще немного, и я выпущу застоявшееся семя. Анастасия вдруг задышала часто-часто и крепко стиснула мою руку. Затем обмякла и повалилась на бок.
  -- Я... еще раз...- пробормотала она. - Я все, все, все... Не могу больше
   ничего. Вообще ничего не могу...
   Я остался сидеть, глупо сжимая свой отросток.
  -- Снято, - раздался сверху голос режиссера. - Спасибо всем, свободны.
   Оставалось идти в душ.
   Но я вдруг ощутил давно забытую свинцовую тяжесть в мошонке. Она
   разрывалась от боли, чего не случалось давно. Видимо, наступил предел. С этой чертовой Анастасией, чтоб ей сдохнуть в черных чулках, я довел себя до такой точки, что не осталось возможности бросить все, как обычно.
   Я знал, что я не могу.
   Но я хотел так, что без удовлетворения не оставалось смысла жить...
   И, как некогда Анжела, я закричал:
  -- Я кончить хочу! Кончить!!!
  -- Ты ?.. Кончить ?! - Кирилл недоверчиво высунулся из окна. - Это
   правда, Володя?
   - Да, Кирилл, да... Хочу... Не знаю, смогу ли, но хочу...
   Конец мой вдруг встал, но ему еще не хватало ощущений.
   Скосив глаз, я увидел, что рядом, свесив груди, сидит Анастасия. Мысль о ней, кем-то отделанной, потом до изнеможения обработанной мною, возбудила настолько, что я начал концентрировать ощущения на кончике.
   Они нарастали медленно и неровно. Заглушая боль содранной кожи. В ушах стояло горячее биение крови. Я напрягался изо всех сил, у меня темнело в глазах - наверное, резко поднялось давление, как случалось в последние годы активной половой жизни.
   Превозмогая спазмы в затылке, я насиловал свой орган, поставив цель: умереть на этой площадке или дойти до конца.
   Оргазма я не почувствовал. Скорее всего, его не было. Я просто вдруг ощутил, как головка под пальцами делается влажной и скользкой.
  -- Из тебя течет ! - раздался крик Анастасии.
  -- Бе...ри, бери...- хрипло скомандовал я.
   Ничего не видя из-за внезапной темноты в глазах, я ощутил чьи-то руки.
   - Ты что - писаешь? - донесся откуда-то изумленный голос.
   Из меня вытекало семя.
   Без ощущений и без толчков. Нехотя, как моча.
  -- Нет...- прохрипел я. - Я кончаю, только...
   Анастасия медлила принимать меня в рот. Она, видимо, не верила, что такой безвольной струйкой из мужчины может вытекать главная жидкость.
   А я почти потерял сознание.
   Физиологически я своего достиг.
   Но организм выразил протест.
   Показав, что даже извержение семени больше не даст мне приятного.
   
7

  -- Вот видишь, у тебя все получилось, - удовлетворенно сказал Кирилл.
  -- Что - "получилось"?
  -- Ты изверг семя. Причем много, - он нашел кадр с моей красной
   головкой и поставил автоповтор.
   Белый шнурок то вытекал из раскрывшейся черной щели, то бежал назад,
   всасываясь внутрь. В самом деле, я выдал огромное количество жидкости. За месяцы работы.
  -- Ну и что ? - я пожал плечами. - Это механическое извержение. Я
   ничего не почувствовал.
  -- Все впереди. Недавно у тебя член и вовсе не стоял. Сегодня смог
   эякулировать. Со временем испытаешь оргазм.
  -- После сегодняшнего у меня, кстати, пиписька до крови стерта. Я бы
   взял больничный на несколько дней...
  -- Возьми, - перебил Кирилл. - Я тебя понимаю.
  -- Да нет ! Я бы взял, но мне дома делать нечего. Меня мать за это время
   живьем сгрызет. Лучше я буду ходить на работу. Просто несколько дней стану только светить... А доводить начну, когда все заживет.
  -- Давай так, - усмехнулся он. - Свети. Если выдержишь, конечно...

[Sarikov]

8

   Ссадины на половом органе прошли через четыре дня. Которые деле потребовали от меня выдержки: возбуждение во время съемок настойчиво требовало случки. Я уезжал с чугунной мошонкой, которая отдавалась толчком на каждый шаг. Эти дни я воспринял как наказание за похоть.
   Но наконец смог снова заниматься сексом.
   И по вечерам мы опять проводили время с Ириной.
   Давно миновали дни, когда она со мной играла стерву. Все это ушло без следа. Ирина оставалась невыносимой, пока находилась на людях. Но стоило нам уединиться, как вместе с одеждой спадала отталкивающая оболочка.
   И рядом возникала женщина.
   Нежная, мягкая и желанная.
   Мы давно по-всякому целовались. И бюст Иринин я трогал не только языком. Часто, облизав руку, мокрыми пальцами ласкал одну грудь в то время, когда сосал другую - чтобы ни одна не чувствовала себя обделенной.
   Допустила меня Ирина и до половых органов. Правда, оргазм она испытывала по-прежнему только от оральной ласки, однако во время игры разрешала ввести палец. Или вибратор, в зависимости от настроения. А иногда просила ласкать кончиком языка анальное отверстие.
   Я занимался ею с удовольствием.
   Обычно, запершись и раздевшись, мы немедленно приступали к сексу. По схеме "от края к центру" я возбуждал ее груди, затем удовлетворял. Но после этого мы не расходились, а оставались вместе.
   А бывало наоборот: сначала сидели, затем не спеша переходили к сексу.
   Для зашоренного человека, в понятии которого физическое совокупление есть животный акт, наше времяпровождение казалось парадоксальным.
   Мы сидели нагишом, прижавшись друг к другу, в Иринином кабинете. Разговаривали о посторонних вещах, ненавязчиво лаская друг друга.
   Обняв Ирину за плечи, я возбуждал ее сосок. А она, взяв мой орган, совершала фрикции крайней плотью - без намерений довести до оргазма, а просто поддерживая контакт наших тел. Временами я брал вибратор и тихонько водил между ее раздвинутых ног.
   Ирина жмурилась от удовольствия, но разговор не прерывался. Мы получали непрерывное наслаждение.
   Однажды мы проводили время именно так.
   Я уже довел Ирину, но она еще не насытилась полностью.
   Мой конец стоял почти твердо, поскольку я всякий раз возбуждался сам.
   Желая доставить удовольствие, Ирина уже поработала над ним. Ввела что-то шприцом, потом некоторое время держала зажатым, чтобы содержимое не вылилось обратно. От неведомой жидкости - я никогда не спрашивал, с помощью каких средств она манипулирует моим органом - изнутри протекло дрожащее сладкое тепло. Взяв упругую трубку, Ирина ввела ее в меня. Когда она широко раздвинула края моей мочеиспускательной щели, я с легким страхом предвкушал сладкую боль. Ирина вошла уверенно и глубоко.
   В самый первый раз, когда Ирина вводила в меня простой шприц, я обливался потом, чувствуя себя полностью во власти ее тонких, жестких и уверенных пальцев. Но я быстро привык к таким, диким на первый взгляд, вещам, поскольку они доставляли несравнимое, жутковатое удовольствие.
   Я сидел с неизвестной штукой, пропихнутый в канал до самой мошонки. Ирина то поворачивала ее, то двигала вверх-вниз, вызывая во всем моем теле мучительные отголоски наслаждения. И сейчас я прислушивался к новым ощущениям - и одновременно вспоминал рассказ про сосок партнерши...
   Я взял соски Ирины - напряженными они были гораздо толще, чем резиновая трубочка, которая торчала из моей головки.
   Поигрывая Ирининой грудью, наслаждаясь видом ее ляжки, отчеркнутой краем чулка, я понял, что мне хорошо, как никогда в обозримом прошлом...
  -- Слушай, ты мне очень нравишься как женщина, - сказал я.
  -- Это радует, - улыбнулась Ирина.
  -- Меня возбуждает твой вид И твое белье... И знаешь что... Так здорово
   получилось, что в самый первый раз - когда ты не давала к себе прикасаться... Помнишь?
  -- Помню. Дурой была. И тебе не верила.
  -- И правильно делала... Так вот в самый первый раз ты была в страшно
   красивом белье. В чулках, каких я ни на ком не видел. Как совпало? Или ты в тот день опять ходила в кадр без одежды? Но я нее помню...
  -- И не вспомнишь, - она засмеялась. - Потому что я ношу такое белье
   всегда.
  -- Всегда?!
  -- Да, всегда.
  -- Но... Но ты ведь... Или ты ходишь в какой-то клуб ?
  -- Ты хотел спросить - трахаюсь ли я регулярно как лесбиянка? Отвечу
   честно - нет. Я до тебя вообще сто лет ни с кем не трахалась, кроме вибратора. А белье... Ты можешь не понять - но оно меня возбуждает. Само собой. Без партнера. Сознание того, что я в красивом белье - которого никто не видит ! - рождает удовольствие, не зависимое ни от кого второго.
  -- Это странно. И тем более странно, что... я тебя понимаю...
   Ирина улыбнулась и особенно ловко провернула свою штуку.
  -- Слушай...- я поперхнулся от сладости и боли. - Сегодня, кажется, я
   готов кончить с тобой... От твоих рук.
  -- От моих ? - обрадованно переспросила она.
  -- Ну не совсем... Я же говорил - чувствительность низкая, довести меня
   ты не сможешь. Но я готов начать сам, в последний момент отдать его тебе.
  -- Это замечательно, - серьезно сказала Ирина. - Потому что однобокость
   нашего секса стала меня тяготить...
  -- Значит, попробуем?
  -- Попробуем. Что мне делать?
  -- Вынь эту штуку из моего члена. Возьми его руками и поработай.
   Ощущения родились быстро. Я знал, что в посторонних - даже ее - руках
   они не дойдут до вершины, но участие было приятным.
   Ирина работала, высунув от усердия кончик языка. Я отмечал, что
   ощущения подходят к границе, перекинуть за которую могу лишь я сам. И стоило подготовиться к рывку. Чтобы не только испытать механический оргазм, но и насладиться телом партнерши. Несколько дней назад примерно то же я выжал из себя, пользуясь Анастасией. Но сейчас ситуация отличалась. Та обвислая любительница возбудила меня лишь после того, как в нее слили предыдущие партнеры. А Ирина... С ней сразу складывалось иначе. Я хотел ее саму по себе... И страшно сожалел, что из-за лесбиянской направленности мне не удастся в нее войти. Потому что в таком случае - я не сомневался - я испытал бы оргазм...
  -- Стоп, - остановил ее я. - Теперь займем позицию.
  -- Какую - командуй !
   Скомпоноваться идеально, чтобы удовольствие от искусственного
   выброса семени усилилось до натурального оргазма, было простым делом.
  -- Сядь на диван и вытяни правую ногу вдоль спинки, - сказал я.
  -- А левую ?
  -- Пока просто согни.
   Я сел, прижавшись спиной к ее ноге. Чтобы легко работать правой рукой.
  -- Теперь левую отведи.
  -- Как именно?
  -- Чтобы я видел твою ляжку. Ее белую часть над краем чулка. Она меня
   страшно возбуждает. И раскрой вход во влагалище, я буду туда смотреть.
  -- Может, вибратор вставить?
  -- Не надо. Я сам палец запущу, если ты не против.
  -- Не против...
  -- И еще чуть приподнимись. Чтобы я мог целовать твою правую грудь.
   Ирина сделала все. Я попробовал - и молочная железа, и половое отверстие оказались в пределах досягаемости.
   - Теперь сожми мне яйца - и вперед!
   Я мастурбировал долго. То есть просто всласть.
   Я делал то, с нечеловеческими муками недавно сотворил перед Анастасией. Но с Ириной почему-то сразу получалось как-то легко и почти без напряжения. Наслаждение в отростке нарастало быстро. Я не поверил сам, когда ощутил, как семя клокочет в канале.
  -- Я го...тов, - сообщил я. - Хватай.
  -- Что ? - переспросила Ирина, сама стонавшая от ласк.
  -- Бери мой член и тащи меня к звездам.
   Она поняла мгновенно. Не знаю, насколько правдивым было ее
   лесбиянство, но с мужским органом Ирина управлялась. Она не стала сразу меня выдаивать, а поиграла, пережимая основание, что рождало во мне бурю боли и наслаждения.
   Головка брызнула мощно и высоко.
  -- Сперма...- почти удивленно вскрикнула Ирина.
  -- А ты что... Ожидала керосин? - почти не срывая голоса усмехнулся я.
  -- Нет, я ее очень люблю. И ее много...
   Ирина приняла семя на живот. Густая застоявшаяся жидкость не текла, а
   падала длинными кусками, которые оставались на теле, словно белые толстые гусеницы. Потом она размазала все по себе.
  -- Зачем ты это делаешь? - поинтересовался я, хотя видел такие действия.
  -- Маска из спермы полезна для кожи, - серьезно ответила Ирина. - А у
   тебя она очень приятная на осязание.
   Впоследствии мы повторяли это много раз.
   Самые поразительным казался факт, что с Ириной ко мне вдруг вернулась
   способность извергать семя после необременительной мастурбации.
   Однажды, вспомнив практику с Ольгой, я сел верхом на Ирину, хлопая
   мошонкой по вершине ее срамных губ. А потом сам облил ее грудь, размазал, и играл со скользкими молочными железами, как с живыми рыбками.
   Казалось, это - предел сексуального счастья, какого я могу достичь.
   Но тем не менее каждый раз в нашем акте возникало нечто новое.
   Например, однажды, когда я уже почти довел себя и предложил конец Ирине, она молниеносным движением надела прозрачный сосуд помпы и принялась откачивать воздух. Оргазм, который я испытал, не походил ни на что. Мой стержень раздулся от пониженного давления. Я рассматривал его через стекло, как чужую вещь; впрочем за всю жизнь я мало интересовался тонкостями своего органа. А сейчас вдруг увидел, как отверстие на кончике, обычно сомкнутое в плотную щель, раскрывается огромной черной дыркой. И бьющий оттуда столбик семени кажется тугим и твердым. Жидкость взлетала и сползала изнутри по стеклу мутными белыми потеками.
   В сексе с Ириной пределов не могло существовать...

[Sarikov]

                             КНИГА ВТОРАЯ
 
                         Часть девятая

1

   Несмотря на подобие романа с Ириной, днем я продолжал выполнять
   функции доводчика и актера. И она, похоже, не ревновала меня.
   Актрисы совершенно преобразились. Прежде я не мог догадаться, что на таких прожженных, все испытавших и усталых от секса женщин сама возможность ежедневного удовольствия могла подействовать подобным образом. Они словно сбросили оковы и начали фантазировать, на изумление Кирилла придумывая совершенно невероятные варианты.
   Например, анальная звезда Лена превзошла Екатерину вторую.
   Владислав лег, она насадилась сверху, я вошел ей в задницу. На первый взгляд сложился тривиальный "сэндвич". Однако Лена потребовала, чтобы каждую из ее молочных желез ласкал еще один актер. Двое возлегли по обе стороны от нас. А чтобы им не казалась обидной игра в одни ворота, на каждого село по актрисе. Доводя до точки развитие, этим двум боковым стоило вогнать по стержню в зад, и так далее, до бесконечности.
   Но дело ограничилось семью исполнителями.
   При съемках эпизода удовольствие испытали все.
   И центром, конечно, был анальный оргазм Лены...
   
2

   Однажды Кирилл вызвал меня в конце дня и довольно вкрадчиво сказал:
  -- Володя... Для тебя есть поручение. То есть не вполне поручение, я не
   вправе тебе приказывать... Скажем так, просьба. Я хотел тебя попросить...
  -- Кого-нибудь оттрахать, - догадавшись, перебил я.
  -- Именно. Как ты сразу въехал?
  -- Ты же давно говорил, что мое место в публичном доме. Вот и настал
   замечательный день.
  -- Не совсем так. То есть совсем не так. Ну, в общем - ты прав. Одна
   женщина просит, чтобы ты вызвал у нее оргазм.
  -- По твоему вступлению я понял, что это посторонняя?
  -- Тоже не совсем. Одна из наших любительниц.
  -- Которую я еще не трахал.
  -- Да.
  -- Мне догадаться, или сам скажешь?
  -- Марья Ивановна.
  -- Марья Ивановна?! - я был поражен.
   В моем понимании семидесятилетняя старуха снималась для прибавки к
   пенсии. Сама мысль, что она может пожелать оргазма, казалась абсурдной.
  -- А что ?- Кирилл взглянул обеспокоенно. - У тебя на нее не встанет?
  -- Кто знает, - я пожал плечами. - Просто непривычно. Я всегда считал,
   что в таком возрасте людей заботит уже не тело, а душа.
  -- Я тоже так думал, - усмехнулся режиссер. - Но представь себе - она
   специально приехала, в несъемочный для нее день. Говорит, актрисы нарассказывали, что под тобой даже бревно кончит...
  -- Зоя, наверное...
  -- Скорее всего. Они, кажется, подруги... Ну, в общем, старую звизду
   потянуло на горяченькое. Так сможешь?
  -- Я могу попытаться. За результат не ручаюсь. Материал неизвестный.
  -- Я прекрасно понимаю. Но постарайся, пожалуйста. Можешь не верить,
   но эта старая корова - одна из самых востребованных моделей. Секс бабушки с внуками идет нарасхват. И мне хотелось исполнить ее просьбу.
  -- Я постараюсь, - повторил я.
  -- Замечательно. Тогда вызываю Ирину, она тебя проводит куда надо.
   Я хотел спросить, при чем тут Ирина, но сдержался.
  -- И еще... Все, что будет - строгий секрет. Прикинь, эта старая дырка
   приехала тайком от мужа. Знают трое: я, Ирина и ты. Не сболтни актерам.
  -- Могила, - кивнул я.
   Через пару минут послышался стук знакомых каблучков.
  -- Привет, - сказала Ирина. - Вижу, ты согласился. Хвалю. Пойдем...
  -- Куда? - глупо спросил я.
  -- На обработку.
  -- Зачем?
  -- Затем, - не оборачиваясь, пояснила Ирина. - Я удивлюсь, если у тебя на
   эту древнюю слониху дольше пяти минут простоит. Если вообще встанет.
   Ирина провела в кабинет, ставший уже привычным.
  -- Блин...- вздохнул я. - Сдалась эта Марья Иванна. Лучше бы с тобой...
  -- И со мной успеешь, - усмехнулась она. - Сейчас надо выполнить
   задание босса. Он тебе за это приплатит.
  -- Да мне...
  -- ...Не спорь, а вынимай член.
  -- А... А ты не ревнуешь меня? - задал я вопрос, давно вертевшийся в
   моей голове.
  -- Это твоя работа, - сказала Ирина, аккуратно обтирая мою головку. - К
   ней не ревнуют. Вот если бы ты влюбился в кого-нибудь, помимо меня...
  -- А в тебя я, выходит, влюбился? - засмеялся я, глядя, как она набирает
   жидкость в шприц.
   Она с усмешкой пожала плечами и раскрыла мое черное отверстие.
   Возилась Ирина долго. Что-то впрыскивала, потом некоторое время массировала ствол, затем тщательно мазала головку. В результате конец горел, как факел, и стал твердым. Я был готов совокупиться хоть с ослицей.
  -- Порядок, - сказала Ирина. - Простоит минут сорок. Идем на случку.
   Незнакомые коридоры привели к закрытой двери.
  -- Гарнитура у тебя? - спросила она.
  -- Да, я ведь сейчас светил, а не трахал.
  -- Это хорошо. Я буду на связи. Понадобится помощь - зови.
  -- А что может понадобиться? - поразился я.
   - Всякое может быть, - она пожала плечами в очередной раз.
   Открыла дверь, втолкнула меня внутрь и захлопнула за моей спиной.
   
3

   Комната напоминала гостиничный номер средней руки. Я даже не
   подозревал, что на студии такие имеются. Хотя, возможно, Кирилл велел оборудовать его из реквизита специально для Марьи Иванны.
   Полностью одетая и розовая от смущения она стояла в дальнем углу.
   Я молчал, не зная, что говорить. Потом расстегнул брюки.
  -- Спасибо, Володя, что согласились, - тихо проговорила женщина, не
   глядя на меня. - Не побрезговали старухой.
  -- Это моя работа, - улыбнулся я, стараясь говорить искренне.
   Я продолжал раздеваться. Она молча смотрела на меня.
   Наконец на мне ничего не осталось. Отросток, начиненный возбуждающими, смотрел в потолок. Я приблизился к Марье Иванне, стоящей, как столб - точнее, как глыба - взял за руку и вложил орган в ее ладонь. Она сжала его и покраснела еще больше.
   Мы постояли так, ничего не предпринимая. Головка моя намокла и в общем просила действий. Я осторожно обхватил ее бюст.
  -- Ой...- она отпрянула. - Володя, я стесняюсь... Дайте, я разденусь...
   Я уже имел опыт общения с Зоей, поэтому отошел и сел на кровать.
  -- Отвернитесь, я стесняюсь, - попросила старуха.
   Я не стал выражать удивления по поводу стеснительности женщины, чью
   дырку на моих глазах отделывали десять парней. Зная, что там была работа, а тут - интимные отношения. Поэтому спокойно отвернулся, слыша как шелестит ткань и стучат пуговицы. Орган, перестояв, начал протестовать и сделался мягче. Я взялся за него рукой.
  -- Я готова ! - раздался голос из-за спины.
   Я обернулся. Женщина стояла абсолютно голая, нерешительно переступая
   босыми страшными ногами. Я десятки раз освещал ее на съемках, но лишь теперь, когда предстояло с нею совокупиться, оценил, сколь непривлекательно ее старое одрябшее тело. В самом деле, возбуждаться от нее могли только малолетки. Я ощутил, что мой конец опал еще чуть-чуть.
   - Ну теперь-то можно потрогать ваши груди ? - спросил я с улыбкой.
  -- Подождите, Володя... Я не могу так сразу... Давайте посидим или
   полежим... Я должна к вам привыкнуть... Поговорим о чем-нибудь.
  -- Давайте, - покорно согласился я.
   Мы прилегли. Кровать жалобно заскрипела под тушей моей партнерши.
   Я положил руку на ее огромную, как дыня, грудь.
  -- Я... Я ведь знаете - сниматься не из-за денег пришла, - вдруг
   заговорила Марья Иванна.
   Я слушал, поняв, что без разговоров не обойтись.
  -- Мне семьдесят три года...
   Семьдесят три !..- ужаснулся я. Сам я даже представить не мог свое
   отношение к сексу в этом возрасте. Сомнительным казался даже факт, что я доживу до подобных лет...
  -- ...В запрошлом году я обследовалась по женской части. И доктор велел
   получать мужские гормоны. В натуральном виде. Малафейку принимать в себя... Сперму то есть, по-нынешнему.
   Она вздохнула.
  -- С Борис Георгиевичем мы уже лет десять как не живем.
  -- С каким Борис Георгиевичем? - машинально уточнил я.
  -- С мужем моим.
  -- А... А мы его Иван Иванычем зовем...
  -- Знаю. Для конспирации. А меня Марьей Иванной. А я в самом деле
   Таисия Андреевна.
  -- Вот как...- сказал я, словно это играло роль.
  -- Да неважно... То есть у Борис Георгиевича на меня уже давно не
   встает. Это молодых девок он тут етит так, что писк за ушами. Но пришли сюда из-за меня. Зоинька моя подруга. Она рассказала под страшным секретом, где работает. И мне присоветовала. Ну и получилось... Срамно, конечно - но зато гормонов сполна.
  -- Да, я заметил, что при съемках вы всегда семя в себя принимаете.
  -- Точно. Так с Кириллом обговорено. В лечебных целях.
  -- Ну и как - помогло?
  -- Да пес его знает... Борис Георгиевич вот это точно - как молодой стал
   етить да кончать. Да и я вроде привыкла... А теперь вот зазудело. Тоже захотелось испытать это, как его... сексуальное удовольствие.
   Слова звучали чуждо в устах старой женщины. Но я понимал, что пришла она именно за этим. Почувствовав, что Марья Иванна - или Таисия Андреевна - немного привыкла, я приник губами к ее груди.
   Молочные железы ее были дряблыми, но достаточно жесткими. А соски, напрягшись, сделались тонкими и невероятно длинными, словно бутоны нежных цветов вроде лилии - и совершенно не соответствовали возрасту.
   Вот они-то наверняка вошли бы в мой канал, - остро подумал я. Но партнерша, конечно, была далека от подобных упражнений.
   Я чувствовал ее закомплексованность и спросил прямо:
  -- Марья Ивановна... то есть Таисия Андреевна... Я не знаю, к чему вы
   привыкли. Поэтому скажите, в какой позе вы испытывали оргазм.
  -- Оргазм... - она вздохнула - тяжело, как слониха. - Я уж и не помню,
   как кончала. Давно это было... Кажется, самым обычным способом. Давайте попробуем, может я пойму.
   Едва я вошел в нее, как осознал, что своим отростком вряд ли ее доведу. Ее отверстие оказалось огромным, как у коровы - я никогда не совокуплялся с коровой, но возникла такая ассоциация. Работая, я не чувствовал ничего. Крайняя плоть болталась в пустом пространстве, ни за что не задевая. В самом деле, ей стоило упражняться лишь с гиперсексуальными подростками.
   Вероятно, она тоже ничего не испытывала.
  -- Вы что-нибудь чувствуете ? - все-таки спросил я.
  -- Я...- она зарделась, как девочка. - Вообще приятно... Я уж и забыла...
   Я велел ей сдвинуть ноги, чтобы сузился вход, и обхватил ее необъятные бедра. Чувствуя себя кавалеристом, пытающимся сжать бока лошади.
  -- Володя...- вдруг сказала она. - Давайте я лучше набок лягу, а вы сзади
   зайдите... Кажется, так лучше.
   Марья Иванна тяжко перевернулась. Я чуть-чуть приподнял ее ягодицу и
   вслепую воткнул стержень: чтоб увидеть дырку, требовался домкрат. С первых движений я понял, что ей приятно. Ее, конечно, стоило взять за головку. Но толщина нижней части не позволяла дотянуться рукой.
   Туша лишь слегка колыхалась. Вес гасил мои старания.
   Наконец я понял, что действие препаратов прошло и мой орган опал.
   Раздосадованный, я вышел наружу. Старуха молчала.
   Внутри у нее давно сделалось влажно, и я понимал реальность цели - но
   для этого следовало снова поставить мой отросток. Я глядел на партнершу, но при кажущемся обилии тело старой женщины меня не возбуждало.
   Поняв мои затруднения, она протянула руку:
  -- Володечка давайте я вам шуляты помну ?
  -- Что помнете?
  -- Шулята... Яйки по-старому. Борис Георгиевичу раньше помогало.
   Морщинистая рука женщины схватила мою мошонку. Мяла она хорошо:
   сильно, но не причиняя боль. Однако конец не вставал.
  -- Мне бы в рот взять, да я стесняюсь, не привыкла...
  -- Все равно не поможет, - обреченно сказал я. - Пора Ирину звать.
  -- Какую Ирину ? ! - всполошилась Марья Иванна.
  -- Ассистентку. Она все знает и ничего не скажет.
  -- А... Зачем ее?
  -- Она поможет вас довести до оргазма.
  -- А она что - умеет?
  -- Да, - твердо ответил я. - Она умеет все.
   Ирина отозвалась мгновенно, точно ждала вызова. Она не стала уточнять,
   что принести, и я ничего не попросил, уверенный, что она знает лучше меня.
   Через пару минут раздался тихий стук. Женщина прикрылась простыней.
   Ирина, в обычном деловом костюме и с сумкой, принялась раскладывать принадлежности.
   Смазала меня возбуждающим составом, накачала помпой.
   Марья Иванна со смесью надежды и смущения следила за приготовлениями. Когда отросток встал, Ирина обратилась к ней:
  -- В какой позе хотите кончать?
  -- А что, при вас придется? - испугалась старуха.
  -- Без Ирины не никак, - твердо ответил я. - Ир... В общем, я входил
   сзади на боку. И Марье Ивановне нравилось. Но для оргазма, я чувствую, нужно возбудить клитор. А у меня руки не достают.
  -- Понятно, - сказала Ирина. - Это просто...
  -- А что вы будете делать?
  -- Ничего особенного. Мы будем работать вдвоем. Иначе не получится.
  -- Занимайте позу, пока у меня стоит, - поторопил я.
   Мой конец скользнул в бездонную яму. Ирина достала вибратор и
   опустилась перед лежащей на боку старухой. Коленки ее блестели кругло, как всегда, их вид возбудил меня по-настоящему. Я различил тихое жужжание и тут же почувствовал, как вздрогнула неподъемная туша моей партнерши.
   Через некоторое время Ирина схватила губами сосок на колыхающейся, как студень, груди. Видимо, лесбиянский опыт у нее имелся.
  -- Аааа...- тихо застонала Марья Иванна.
   Я понял, что она постепенно доходит.
  -- Работаем, - спокойно сказала Ирина.
   Мы продолжали. Но продвижение к оргазму вдруг замедлилось, а потом и
   вовсе остановилось. Я наяривал, но партнерша перестала стонать.
  -- Мне бы потуже засунуть...- проговорила она. - Не хватает чего-то.
  -- Ясно, - сказала Ирина. - Володя, выйди из нее.
   Из сумки появился розовато-желтый искусственный половой орган.
  -- Марья Иванна, - скомандовала Ирина. - Встаньте на четвереньки.
  -- А... А что вы будете со мной делать? - испугалась старая женщина.
  -- Ничего страшного. Больно не будет. А если будет, скажете...
  -- Ой...- пробормотала она. - А может не надо?
  -- Таисия Андреевна, - довольно жестко ответила Ирина. - Вы хотите
   испытать оргазм, или нет?
  -- Хочу, милая... У меня уж матку свело, как хочу. Володя раскочегарил
   меня. Чуть-чуть осталось.
  -- Тогда молчите и слушайтесь.
   Я стоял на коленях перед огромной, как монолит, задницей, играя концом.
  -- Володя...- шепнула Ирина мне в ухо. - Разведи ей ягодицы.
   Двумя руками я раскрыл необъятный зад. Кожа в складке оказалась
   коричнево-желтой. Я старался не смотреть, чтобы не утратить возбуждения.
  -- Сильнее... До анального отверстия фиг доберешься...
   Я растянул что было сил, Ирина наставила пластиковый кончик. И тут же шлепнула старуху по заднице. Та вскрикнула - я даже не заметил, как искусственный стержень вошел в нее.
  -- Ой... - ожила Марья Ивана. - Нешто ты мне в зад что-то пихаешь?
  -- Все нормально, Таисия Андреевна, - успокоила Ирина. - Без этого вам
   не кончить. А задний проход у вас идеальный, вот скажу Кириллу - он вас в анальных сценах будет снимать... Шучу, шучу !
   Искусственный орган утонул в заднице, которая, вероятно, была столь же бездонной, как и детородный зев.
  -- Теперь занимайте прежнюю позу.
   Мы легли, я снова вошел. В руках Ирины блеснули сразу два вибратора. Я
   ощутил, как в жаркое пространство, где бьется мой отросток, втискивается дрожащий предмет. Марья Иванна начала стонать
  -- Может... мне...за грудь ее... взять, - спросил я, тяжело дыша между
   фрикциями. - Или за... ягодицы...
  -- Нет, - ответила Ирина. - Возьми конец фаллоимитатора и нажимай
   вниз. То есть в сторону влагалища. Прижми свой член через перегородку.
  -- Ясно, - понял я. - Как с Анжелой руками.
  -- Именно так. У нее тоже работает зона "Ж".
   Мы обрабатывали толстуху, засадив в две ее дырки три предмета, да еще
   возбуждая головку вторым вибратором. Это заимело эффект.
   Оргазм Марьи Иванны напомнил мне никогда не виденное извержение
   вулкана - столько неуправляемой энергии вдруг рванулось из огромной бесформенной туши.
   Наконец, потная и умиротворенная, старуха притянула меня к себе.
  -- Володя, Володечка...- причитала она, покрывая мое лицо горячими
   поцелуями. - Спасибо тебе, голубчик! Я словно молодой побыла...
  -- Это не я один. Без Ирины я бы не смог.
  -- Но нажаривал-то меня ты! Сам-то и не кончил? Может, мне теперь что
   сделать для тебя ? Скажи, не стесняйся.
   Ирина уже сидела на стуле и смотрела с улыбкой.
   Мне вдруг пришла в голову мысль, от которой бросило в жар.
  -- Ир...- пробормотал я. - Ты видела, какие у Марьи Иванны соски?
  -- Изумительные.
  -- Помнишь, ты говорила...
   - Про то, как в канал засовывают? Можно попробовать...
  -- Что вы еще надумали? - засмеялась умиротворенная старуха.
  -- Ничего страшного. Просто воспользуемся вашим соском.
  -- Как?!
  -- Увидите.
   Мы заняли нужную позу: я лег на спину, толстуха встала на четвереньки.
   Ирина, словно оператор станка, совместила ее свисающую грудь с моим концом. Тщательно обмазала чем-то мне головку. Потом обработала грудь Марьи Иванны - сосок ее снова стал длинными и тонким.
  -- Сейчас будет больно, - предупредила Ирина и развела мне кончик...
   В первый момент меня в самом деле ожгла боль - точно отросток
   пытались разорвать изнутри. Но тут же вниз от головки потекла тягучая сладость. Приподнявшись, я увидел, что длинный сосок полностью скрылся в моем стволе.
   Ощущение живого женского соска, мягко закупорившего мой мочеиспускательный канал, отличалось от предметов, которые раньше Ирина в меня вставляла, как секс с живой женщиной от изнасилования резиновой куклы - хотя последней я никогда не пробовал.
  -- Таисия Андреевна, сидите тихо и не меняйте позы, - скомандовала
   Ирина. - А я буду его дрочить.
   И принялась работать моей крайней плотью, одновременно раздражая
   уздечку вибратором. Я едва не задохнулся. Я испытывал и боль и сладость, и желание, и томление, и стремление выплеснуть содержимое.
   Я готов был испытывать это бесконечно, но в конце концов боль пересилила, и я с сожалением попросил Ирину вынуть сосок из меня ...

[Sarikov]

4

   В душе мы оказались вместе.
   Так получилось. Обработав Марью Иванну, мы ушли, дав ей возможность спокойно одеться. Я был полон ощущением последних секунд и не мог просто так расстаться с Ириной. Мы вернулись в комнату отдыха и некоторое время пили кофе, почти не разговаривая.
   Наконец Ирина спросила:
  -- Так почему ты не спешишь домой?
  -- Потому что я не люблю свой дом, - честно ответил я. - Стыдно
   говорить в моем возрасте. Но я живу с матерью в однокомнатной квартире. И дома меня ждет телевизор с новостями и бесконечные упреки. Сегодня, как вчера. А вчера, как позавчера. И так далее.
  -- А твоя мама знает, где ты работаешь?
  -- Боже упаси. Знает, что я осветителем. Но где именно - я не говорю.
   Ее бы хватил инфаркт. Она человек старого поколения. И считает неприличным все, что выше колена.
   Ирина засмеялась. Потом сказала, помолчав:
  -- Я тоже не спешу.
  -- Тебя там тоже достают?
  -- Нет, я живу отдельно. Но мне... Мне как-то неуютно. Я там одна...
  -- Я бы не сказал, что здесь ты не одна, - грустно усмехнулся я.
  -- Это ты точно подметил, - так же грустно кивнула Ирина. - Но тут я при
   деле. И то, что одна - сама устроила И, кроме того, - добавила она, взглянув искоса. - С некоторых пор мне кажется, что я уже не одна...
   Я молча улыбнулся.
  -- Или я ошибаюсь?
  -- Нет. Не ошибаешься.
   Склонившись через стол, я закрыл ей губы поцелуем. Определенно,
   сегодня нас ждало что-то еще.
  -- ...Ребяты, я ухожу! Спасибо вам за все!
   Чистая, сияющая Марья Иванна неслышно вошла и положила ключ.
  -- На здоровье, - ответил я. - Можем повторить все в любое время.
   Ирина засмеялась.
  -- Спасибо, что ты помогла мне, - сказал я, когда та ушла. - Без тебя ни
   хрена бы не получилось.
  -- Тебе кажется. Ты дробил, как трахательный автомат. Кирилл должен
   хорошо тебе приплатить за эту халтурку.
  -- Да ну...- я отмахнулся. - Я не за деньги работаю. Если он в самом
   деле приплатит, тебе все отдам. Ты действительно заслужила.
  -- За меня не беспокойся, - усмехнулась Ирина. - Я своего не упущу. А
   вот тебе вред отказываться. Хотя бы ради питания и витаминов.
   Я не стал спорить. Мы помолчали. Ирина неторопливо допила кофе.
  -- Ну что, теперь мы одни, - сказала она. - Пошли под душ, что ли?
  -- Ага ! - ответил я, обрадовавшись, как мальчишка.
   Мы не спеша разделись в пустой комнате со шкафчиками.
   Мест хватало, однако мы оказались в одной кабине.
   Шумела вода. Мы стояли, мешая друг другу но, не желая разойтись.
  -- Хочешь, я тебе член помою?.. - вдруг предложила Ирина.
  -- Хочу...- ответил я, чувствуя, как меня бросает в жар.
   Ирина осторожно взяла мой орган. Красный от мазей, саднящий и натертый, он послушно встал в ее пальцах. Ирина набрала в ладонь геля и принялась медленно намывать головку. Конец окаменел, изнывая от пробивающих его молний. Казалось, стоит немного поработать - и я извергну семя еще раз. Но я не стал пытаться, зная, что второй оргазм потребует немыслимого напряжения. Мне было просто хорошо с Ириной.
   И я тихо гладил ее набрякшие, скользкие, нежные груди.
   Потом, когда желание сделалось совершенно невыносимым, я все-таки притянул ее к себе и уткнулся концом в живот. Двигаясь вверх и вниз, я ощущал прикосновение ее подбритых волос. И стиснув ее прохладные, несмотря на теплый душ, ягодицы, терзал ее поцелуями.
   Никогда прежде я не обладал Ириной с такой потрясающей силой. Впрочем по-настоящему ею я еще не обладал.
  -- Хочешь, проведем эту ночь вместе? - вдруг предложила она, когда
   мы, одурев от влажной духоты, медленно вытирались в раздевалке.
  -- Вместе?! - это слово вызвало горячий озноб. - Конечно хочу... Только
   где ? Где? К тебе поедем?
  -- Можно, конечно, и ко мне. Но есть вариант лучше. Никуда не ехать...
  -- А где? Квартиру на ночь поблизости снять?
  -- Володя...- Ирина ласково усмехнулась. - Ну напряги свою память и
   вспомни, где мы были с тобой час назад?
  -- Здесь ?!
   Мысль о возможности остаться прямо в студии, спать с Ириной в стенах,
   дышавших маревом порочных желаний... казалась выше предела мечты.
  -- Конечно.
  -- А можно? Тут сигнализацию не включают?
  -- Мне можно все. Сигнализации нет, охрана круглосуточная.
  -- Замечательно... Только мне надо выйти позвонить домой, что я не
   вернусь. А то мать меня с милицией начнет искать.
  -- Куда выйти? У тебя что - мобильного нет?
  -- Нет, - признался я. - Он мне не нужен.
  -- И как ты живешь?
  -- Сам не знаю, - усмехнулся я. - Живу как-то.
  -- Да, Володя... Ты самый странный человек из всех, кого я знаю... Но
   именно это и тянет меня к тебе...
  -- Такой уж уродился.
  -- Возьми в халате мой сотовый и позвони домой. Потом сходим за
   моими припасами, чтобы хватило сил на ночь...
  
5

   В комнате мягко горела какая-то лампа вроде ночника. Я не имел понятия, который час: окно этой комнаты, как и все прочие, было наглухо закрытым.
   Не спеша получить удовольствие сам, я довел Ирину до оргазма - неторопливо, наслаждаясь конвульсиями ее тела.
   Но Ирина после насыщения не делалась равнодушной. И сейчас мы лежали обнявшись и продолжая ласкать друг друга.
   Помятые простыни источали запах чужой смазки - ведь я именно тут удовлетворял Марью Иванну. Нас это не смущало.
   Ирина лежала рядом. Между нашими телами чувствовалась ее грудь.
  -- Тебе не надоело со мной ? - спросила она.
  -- Ничуть, - ответил я. - Я все время хочу тебя ласкать. Кстати, достань
   грудь и выложи на меня.
  -- Как это - "выложи" ?
  -- Вытяни наружу.
  -- "Вытяни" ! - Ирина засмеялась. - Ты преувеличенного мнения о моих
   молочных железах. Вытягивать нечего.
  -- Очень даже есть чего, - возразил я. - Не веришь - попробуем...
   Через некоторое время она стояла сверху. И груди свисали надо мной, и я
   поочередно их сосал. И где-то далеко стоял мой вновь отвердевший конец.
  -- Как хорошо... Володя... Хоть бы это никогда не кончалось...
  -- И не кончится, с чего ты взяла...
   Ирина прижала мой отросток к животу, потом отпустила - я напряг
   мышцы и он заиграл, поднимаясь вверх и вниз.
  -- Здорово! - засмеялась она. - Я так не умею.
  -- Зато ты умеешь многое другое.
  -- У тебя такой чудесный член... - прошептала она.
  -- И что же в нем чудесного? - усмехнулся я.
  -- Ну, во-первых, размер.
  -- Не вижу ничего особенного. У Васи гораздо длиннее.
  -- Не в длине дело. Я неправильно выразилась. Форма... Ты посмотри -
   как веретено. У основания - видишь? - я могу обхватить двумя пальцами. И головка сужается. Зато посередине не хватает ладони.
   Я с некоторым изумлением наблюдал, как Ирина демонстрирует достоинства моего собственного органа.
  -- Не знаю... По моему - член, как член.
  -- Ну да... Если бы я тебя не знала достаточно хорошо, то решила бы, что
   ты накачал его силиконом.
  -- Чем накачал?!
  -- Силиконом.
  -- Силикон же в груди закачивают !
  -- Женщины в груди, мужчины в член.
  -- Надо же... Никогда бы не подумал.
  -- Конечно. Длину не увеличить, зато толщина наращивается без предела.
   У тебя на ощупь сразу ясно, что натуральный... И такой... такой толстый...
  -- Да ничего толстого в нем нет, - снова засмеялся я.
  -- Ничего нет? Мы сейчас измерим.
   Я думал - Ирина шутит. Но она спрыгнула с постели и не одеваясь: во
   всем здании никого не осталось, кроме охранника - убежала. А через несколько минут вернулась с сантиметровой лентой. И начала измерять мой половой орган, его обхват и диаметр.
  -- Вот, - удовлетворенно подытожила она. - Длина - двадцать от лобка,
   двадцать два от яиц, средняя двадцать один. Это в самом деле средняя величина, бывают меньше, но бывают больше... Зато диаметр... У корня три с половиной, средняя часть головки - четыре. А в середине - семь. Семь сантиметров !!! Тебе, наверное, ни один презерватив не лезет?
  -- Представь себе, я ими никогда не пользовался. Не люблю...
  -- А если бы пользовался, пришлось бы выискивать самые большие...
   Слушай, ты когда женщин трахаешь, они наверняка просят вынимать совсем, а потом заталкивать обратно?
  -- Не отмечал, честно говоря. Но я сам люблю вытаскивать. А потом
   раздвигать головкой губы, как с самого начала.
  -- Правильно. Толстая часть растягивает вход и действует на клитор.
   Ирина взяла меня за середину и принялась водить кожу вверх и вниз.
   Я чувствовал, как наслаждение, которому не обязательно достигать предела, переливается тяжелыми, теплыми волнами.
  -- Ты возбудился, надо же, - пробормотала Ирина, улыбаясь краешком
   губ. - Ни с того, ни с сего... И даже смазка опять пошла...
   Она пробежала пальцами по стволу, выдавила каплю.
  -- Слушай, так пахнет возбуждающе...Честное слово, попробовать
   хочется.
  -- Так попробуй, - усмехнулся я.
  -- Можно?
  -- Конечно.
   Я почувствовал быстрое и легкое прикосновение Ирининого языка.
   - Вкусно ? - я засмеялся.
  -- Не то слово. Изумительно. Теперь я понимаю, почему Ветка готова
   сосать члены сутками.
  -- А ты что - раньше на пробовала ? Хотя, впрочем - ты же лесбиянка...
  -- Не в этом дело. Представь себе, я на самом деле никогда в жизни не
   брала в рот мужского члена. Хотя прожила уже тридцать семь лет.
  -- Тридцать семь ?!
  -- А что - ты дал бы мне сорок?
  -- Шутишь. Я думал, тебе едва тридцать исполнилось.
  -- Ты мне льстишь... Но я в самом деле никогда не сосала член. Хотя муж
   постоянно пытался заставить.
  -- Муж ?! - я отчего-то поразился. - Так ты что - и замужем была?
  -- Почему была... Я и сейчас замужем... считаюсь. Но это неважно.
   Важно, что мне впервые захотелось взять в рот, и этот член - твой.
  -- Так бери. Можешь откусить и съесть.
  -- Откусывать не буду. Вдруг понравится - как буду дальше жить?
   Едва Ирина прикоснулась губами к моей головке, как я поверил, что она
   никогда не занималась оральным сексом. В ее прикосновениях не было не только Виолеттиной изощренности, но даже минимальных навыков, какие я встречал у прежних женщин. Ирина напоминала школьницу - развратную, но неопытную, желающую сразу сосать, ласкать и глотать мой орган.
   - Мммм... Как вкусно...- пробормотала она. - Так бы и держала во рту.
  -- Слушай... Меня всегда интересовало, но я ни у кого не спрашивал...
   Что ты чувствуешь, когда сосешь? Раньше я думал, женщинам противно, они просто подчиняются. Но увидев Виолетту понял, что это не так.
  -- Знаешь... Я взяла член впервые. И могу описать новые чувства. Во-
   первых, он очень приятный на осязание. И твердый и мягкий, и нежный, и занимает весь мой рот. Во-вторых, очень вкусный - солоноватый и одновременно сладкий. А когда я выдавливаю смазку, то просто нет слов.
  -- Это удивительно.
  -- Ничего удивительного не вижу. Когда ты со мной занимаешься
   оралом, ты делаешь лишь для того, чтобы доставить удовольствие мне?
  -- Нет, конечно. Я сам люблю сосать женские половые органы. Ласкать
   клитор. Взять в рот губы и перебирать их языком. Знаешь, возможно ты не замечала, но я впускаю свой нос в твое влагалище, когда работаю вниз головой... И я обожаю вкус влагалищной смазки. Я могу ее пить.
  -- Вот видишь - практически то же самое. И... и знаешь - мне жаль,
   что я столько лет не пробовала полового члена.
   Я улыбнулся.
  -- И знаешь что... Я очень хочу попробовать твою сперму.
   - Ну так давай займемся наконец делом, - с радостью согласился я.
  -- Мне с которой стороны лечь?
  -- Пожалуй, сегодня я буду сидя.
   Я поднялся на стул.
  -- Разве там лучше? - удивилась Ирина. - Ты всегда доводил себя лежа.
  -- Жесткая опора удобнее. И кроме того, здесь можно податься вперед.
  -- Такие сложные приготовления, надо же... А зачем вперед?
  -- Захотелось. чтобы яйца в воздухе болтались.
  -- А зачем? Мужчины, когда кончают, любят яйца поднять наверх.
  -- А когда доводишь, иногда приятнее, чтобы болтались.
  -- У тебя такие знания, - улыбнулась Ирина.
  -- Конечно. Я в детстве знал все высоты онанизма.
  -- Онанизма?
  -- Разумеется. Любой мужчина созревает раньше, чем появляется
   возможность засунуть пипиську в чью-нибудь письку.
  -- Я знаю, что онанизмом занимаются практически все. Но никто не
   признается в том, достигнув зрелого возраста. Все-таки ты, Володя, удивительный человек.
  -- Самый обычный, - засмеялся я.
  -- А мне как сесть?
  -- Тебе... Встань передо мной. Я хочу в осязать все твое тело.
  -- Вот...- Ирина подошла вплотную. - Бери меня всю.
   Я поднял руки и взял ее грудь.
  -- Мне так приятно...- пробормотала Ирина. - Тебя взять за член?
  -- Это было бы хорошо...
   Перекатывая во рту шарик соска, я принялся ласкать ее тело. Сжимал бедра. Пробежал вниз, огладил колени, пощупал мягкие подколенные ямочки и сдавил ляжки. Потом снова поднялся, развел ягодицы и принялся осторожно блуждать в ложбинке. Анальное отверстие нашлось само собой. Я направил палец. Ирина охнула, напряглась и тут же расслабилась.
  -- Тебе больно ? - спохватился я.
  -- Нет, что ты... Очень сладко... Просто непривычно...
   Загнав палец по самую ладонь, я вошел второй рукой в переднее
   отверстие. Пальцы моих рук легко ощутили друг друга...
  -- О-оох...- застонала Ирина, судорожно дергая мою крайнюю плоть. -
   Уже непонятно, кто из нас будет кончать...
  -- Я просто возбуждаю себя. Я горю от прикосновения к твоему телу.
   Это было правдой. Орудуя в отверстиях Ирины, я ощущал прилив
   невероятной силы. Уловив момент, я вышел и взялся за свой орган.
  -- А мне что делать?
  -- Подставь ладонь, чтобы яйца об нее шлепались.
   Шлепки мошонки по ее ладони казались невероятно сладкими...
  -- Теперь сдави, - сказал я.
  -- Так ?
  -- Сильнее... Еще сильнее...
   Я остановился - мне показалось, оргазм уже на подходе. Но он еще не
   подступил. Пробежавшись пальцами, я выдавил из себя каплю смазки.
  -- Слизни ее, - попросил я.
   Ирина с видимым наслаждением приняла жидкость на язык.
  -- Возьми в рот...
  -- Ты уже кончаешь? - радостно спросила она.
  -- Нет пока... Просто захотелось.
   Ирина принялась ласкать мою головку. Я схватил обе ее груди.
  -- Теперь дай - я сам поработаю.
  -- А можно, я твои яйца в рот возьму? - вдруг предложила она.
  -- Бери...
   Признаться честно, такого со мной не проделывал никто. Как ни странно,
   рот у Ирины оказался большим: моя мошонка легко проскользнула внутрь. И я почувствовал до сих пор неведомые ощущения. Ирина принялась что-то говорить - и вибрация раздражала так, что я почувствовал себя у вершины.
   - Можешь взять головку, - сказал я Ирине.
   Она быстро перехватила орган влажными мягкими губами.
   Меня пробило невероятное, мучительное и головокружительное чувство. Я летел выше облаков, я испытывал оргазм, еще не извергнув семя. Мне хотелось продлить эти сладчайшие секунды между началом судорог и первым толчком, но я боялся промедлить и сломать себе все. Поэтому я взял мошонку в кулак, а второй рукой надавил на основание корня.
   Ирина тяжело дышала.
   Сладостное безумие пронеслось сквозь меня и уже начало ослабевать, когда я почувствовал, как движется жидкость.
  -- Сейчас пойдет сперма, - спокойно предупредил я.
   Ирина радостно набрала полный рот моего семени, медленно проглотила.
   Потом облизала губы и счастливо взглянула на меня:
   - Блин... Здорово. Так и в Виолетту недолго превратиться.
  -- Спасибо тебе, - сказал я. - Мне было очень хорошо... Как вкус?
  -- Изумительный. В сто раз вкуснее смазки. Сперма живая, теплая и
   душистая. И горькая. Хочешь попробовать?
  -- Хочу, - ответил я, не думая, как можно осуществить это предложение.
   Ирина приподнялась и, целуя, запустила мне в рот свой язык. Я ощутил
   незнакомый, животный вкус чего-то горького, сладковатого и скользкого. Как ни странно, меня не стошнило. Впрочем, с Ириной все связанное с сексом воспринималось иначе, чем в обычной жизни.
  -- В самом деле горькая...Кофе много пью, - пошутил я.
  -- Еще хочу... - счастливо сказала Ирина.- Мы ведь это повторим ?
  -- Конечно, - уверил ее я.
  -- И... И ты... Ты опять засунешь палец мне в попу, да?
  -- Если хочешь, даже целых два, - в полном блаженстве подтвердил я.
  

[Sarikov]

6

   Ночь пролетела незаметно.
   Ее и не осталось..
   Ирина лежала на боку, распахнув белые бедра. Время от времени я
   припадал к ее промежности, и сосал скользкие губы, и трогал плоть кончиком языка. Ирина ловила мой конец, перекатывала во рту головку. Наши тела полностью насытились и уже не имели сил для повторения. Поэтому мы просто ласкали друг друга, как два самых близких человека. Взаимное прикосновение вызывало тихое блаженство, какого я не испытывал, пожалуй, никогда.
   И разговаривали, разговаривали, разговаривали...
   Как ни странно, о студии.
   Ирина знала абсолютно все.
   И я узнал про актеров нечто, о чем прежде не мог догадываться.
   Анжела в самом деле когда-то работала проституткой, причем довольно известной. Она жила с родителями и подрастающим сыном. Вкалывала, как проклятая, не тратя на себя лишней копейки - я вспомнил, как меня поразило ее примитивное белье - откладывала деньги, чтобы купить квартиру в другом городе, уехать отсюда и перечеркнуть прошлое.
   Ворошиловский стрелок Борис имел больную по гинекологической части жену, много лет не способную к сексу. И двух дочерей, одна из которых училась на коммерческом отделении, а вторая через год заканчивала школу.
   Лена и Оксана были просто студентками, которых не содержали родители. Им требовались деньги на учебу.
   Мягкотелая Марина в прошлой жизни имела мужа и даже ребенка. Всей семьей они попали в автокатастрофу, в которой уцелела лишь она. И теперь она заполняла жизнь бессмысленным сексом.
   Любительница своих грудей Людмила оказалась украинкой без российского гражданства и права работать в серьезной фирме. Помыкавшись, она пришла к Кириллу, поскольку он прописки не требовал.
   Гульшат повезло больше. Хотя татаркой ее звали потому, что она сама себя так аттестовала, будучи на самом деле узбечкой. Причем аристократкой секса: проституткой в четвертом поколении. Ее мать, бабка и прабабка ублажали телами мужчин. Отсюда и пришло уникальное умение, передававшееся из поколения в поколение среди женщин, занимавшихся древним делом. Причем все они а числились постоянными содержанками высокопоставленных лиц: в царской России у каких-то наместников, в СССР - партийных секретарей, в новейшее время пришлись новым князьям. Когда Среднюю Азию начало лихорадить, покровитель Гульшат перед политической смертью успел обеспечить будущее своей любимой дырки. Снабдил хорошими документами, переправил в Россию и устроил к такому же вельможному сластолюбцу, только русскому. Местный быстро пристроил девицу в закрытый бордель. Из которого она и пришла на студию.
   Татьяна имела нормальную семью, мужа и дочь, и, вероятно, служила образцом матери. Но оставалась великолепной порнозвездой, поскольку любила секс, заработки и независимость от мелких начальников. Муж ее порнографии не смотрел, Кирилл отправлял сюжеты с ее участием в Москву, не выпуская на местный рынок. Впрочем, она неузнаваемо красилась.
   Владислав, списанный военный летчик, не умел зарабатывать ничем, кроме хорошо контролируемого полового органа.
   И так далее.
   У каждого нашлось в судьбе нечто, принуждавшее сниматься.
   Лишь белокурый Денис - глупый как пробка - работал из любви. И испытывал восторг от сознания, что за приятное дело платят деньги...
   Узнал я даже причину, по которой любительница Анастасия не снимает черных чулок: на ее ногах некрасиво вылезли вены и она их стеснялась.
   И еще оказалось, что практически все актеры принимают возбуждающие препараты. Не наркотики, а лекарства, повышающие потенцию мужчин и чувствительность женщин. Для меня это стало открытием: прежде я считал, что все происходит естественно. Хотя и удивлялся способности некоторых актрис заниматься сексом бесконечно...
   И так пролетела ночь, и лишь под утро - предположительно, поскольку комната не имела окон - мы, кажется, уснули.
   
7

   
   Я спал прекрасно. Как не спал уже очень давно. Впрочем, я уже забыл, когда проводил ночь в одной постели с женщиной. Вероятно, живое тепло Ирины окутало покоем. Подарив мне сон младенца.
   Где-то под утро у меня затвердел половой орган.
   Какой-то своей частью, витающей наяву, я отметил, что утренней эрекции не случалось давно. И эта ночь чудес меня переворачивает.
   Потом я опять уснул. Крепко и всерьез.
   И ко мне пришел эротический сон. Женщина, с которой я совершал половой акт, казалась неопределенной, ведь я имел слишком многих.
   Потом я медленно всплыл на поверхность.
   Как ни странно, ощущение не исчезло, а сделалось гораздо сильнее.
   Я осторожно приоткрыл глаза.
   Первым, что я увидел, оказались круглые фарфоровые колени Ирины. Зрение сфокусировалось - я рассмотрел бедра, сходящиеся к шерстистому лону. И... свой корень, уходящий в глубину ее тела...
   Я понял, что происходящее не сон. Совершенно настоящая Ирина приняла мой конец и сидела на мне, совершая медленные движения.
   Точнее находилась надо мной держась за спинку кровати. Наверное, боялась меня разбудить. Оставаясь на весу, она работала тазом.
   Я увидел ее лицо. Прикушенная губа сообщала сосредоточенное, серьезное выражение. Точно Ирина занималась трудной работой.
   Я протянул руки к ее коленям.
  -- Проснулся... - прошептала Ирина и мягко опустилась на меня.
   Вероятно, работать на корточках было тяжело.
  -- Что ты делаешь? - тихо спросил я.
  -- Пытаюсь вспомнить, как это происходит... - серьезно ответила она.
  -- Но ты же лесбиянка...
  -- Такая же лесбиянка, как ты импотент.
   Ирина послюнила палец и тронула свою головку, сильно набухшую и
   даже выступившую из волос над темно-розовыми складками половых губ.
  -- Лесбиянкой меня сделал мой муж. Вонючий козел, после которого я
   возненавидела всех мужчин. Но ты меня оживил. И благодаря тебе я пытаюсь снова стать нормальной женщиной.
  -- Ну и как, получается?
  -- Не очень, - призналась она. - Я в самом деле от этого отвыкла.
  -- Тебе неприятно ощущать мой половой член?
  -- Нет, что ты... Очень приятно. И смазка течет. Но я не могу возбудиться
   до такого состояния, чтобы кончить. Я отвыкла от чувства наполненности.
  -- Привыкнешь снова, - успокоил я.
  -- Ты думаешь?
  -- Уверен.
  -- Тогда можно жить...
   Ирина сделала еще несколько движений, потом опустилась.
   Я принялся работать сам, взяв ее за ягодицы.
  -- Ты можешь кончить, - прошептала она.
  -- Спасибо.
  -- Серьезно. Делай все, чтобы получить удовольствие. И кончай в меня.
  -- Ты предохраняешься? - удивился я.
  -- Мне незачем предохраняться, - грустно ответила Ирина. - Я не могу
   иметь детей.
   Я подумал, что в ее жизни есть тайна, которой я никогда не узнаю.
  -- Это хорошее предложение. Только вряд ли я смогу.
   Я не врал. Несмотря на общепризнанную благоприятность рассветных
   часов, я даже в лучшие годы не мог совокупляться с утра. Тем более не стоило надеяться теперь, когда я выдаивал семя только мастурбацией.
  -- Мне весь день работать. Если сейчас кончу, член не встанет.
  -- Ну, положим, не совсем так - возразила она. - На этих сисястых и
   звиздастых шлюх у тебя встанет всегда. А если не встанет, я тебя мушкой смажу. Но - как хочешь.
  -- Мне просто хорошо быть в тебе. И необязательно доходить до оргазма.
  -- Это приятно слышать, - прошептала Ирина.
  -- А вот ты получишь свой оргазм. Тебе работать не надо, и я хочу тебя
   удовлетворить.
   Сеанс орального секса был привычным, и в то же время ошеломляюще
   острым. Я лежал на ней вниз головой - мы образовали стандартную позу "69" - Ирина покусывала мой конец от переизбытка страсти. И ее собственный оргазм вышел мощнее обычного.
   Потом, когда она лежала навзничь, влажная и счастливая, я снова ввел в нее отросток и некоторое время мы опять играли в обычный секс.
   Разъединившись, поспешили в душ, пока не явились актеры.
   А потом приступили к своим обязанностям.
   Ирина готовила эпизоды.
   А я пользовал актрис и любительниц, представленных по графику.

[Sarikov]

Часть десятая


1

   День начался с того, что меня вызвал Кирилл и молча протянул деньги.
  -- Это что? - спросил я.
  -- Этот дополнительный гонорар за дополнительную работу, - ответил
   он, следя за моей реакцией.
  -- Спасибо, конечно, - сказал я. -Но можно было и без этого.
   И не считая, сунул деньги в карман. Пересчитал их потом. Не потому, что
   почувствовал тягу, а чисто из интереса: во сколько оценил режиссер оргазм Марьи Иванны? Там оказалась сумма, какую я получал за работу доводчиком в течение двух дней. Кирилл отвалил щедро за сеанс в слоновьем отверстии.
   Хотя вспомнив его пытливый взгляд, когда он ожидал, стану ли я пересчитывать деньги, я подумал, что довольная старуха заплатила гораздо больше и режиссер остался не внакладе.
   Впрочем, это меня уже не касалось.
   
2

   С того дня мы стали оставаться с Ириной на студии регулярно.
   Инициатива исходила от нее, поскольку я был всегда готов, а у нее иногда случались дела.
   Наши ночи любви проходили по сходному сценарию.
   Сначала я удовлетворял Ирину. Не знаю почему, но прежде всего хотелось доставить удовольствие именно ей. Потом мы совершали обычный половой акт. Правда, потом я доводил себя мастурбацией: естественный оргазм, даже с такой нежной и желанной женщиной, как Ирина, не приходил.
   Впрочем, она тоже не могла дойти от моего органа, как другие.
   Ирина пыталась. Она надевала мне колечки с усиками, воздействовавшими на ее головку; вставляла себе вибратор в задний проход, придумывала еще бог знает какие способы. Но механика не помогала. И единственным инструментом оставался мой язык.
   Под утро, как правило, я удовлетворял Ирину еще раз.
   Связь наша крепла. Я вдруг понял, что нас соединяет не только секс.
  -- Я тебе очень благодарна, - сказала однажды Ирина после оргазма.
  -- За что?
  -- За все. Ты возвращаешь меня к женскому состоянию.
  -- В таком случае я тебе тоже благодарен. Потому что и мне с тобою...
  -- ...И еще за то, что ты настоящий мужчина.
  -- В каком смысле? - не понял я.
  -- Мы близки, наверное, уже не один месяц. А ты никому не разболтал.
  -- Но ты же просила.
  -- Я-то просила, но и ты сдержал слово.
  -- Так это же слово.
  -- Поверь мне, далеко не всякий мужик так бы поступил. Другой на
   следующий же день похвастался бы своей победой.
  -- Ну... Я так не привык. Кроме того, перед кем хвастаться? У меня тут
   нет приятелей. И вообще единственный друг у меня - ты, как выяснилось.
  -- Только друг? - она прищурилась с усмешкой.
  -- Не только...- ответил я, мягко опрокидывая ее на спину...
   Ирина стремилась доставить мне максимум ощущений - как и я ей.
   Однажды, когда я уже начал мастурбировать для оргазма, она спросила:
  -- Может, ты хочешь получить удовольствие как-нибудь еще?
   - Знаешь... - сказал я. - Пожалуй... Я видел, как принимает Анжела.
  -- Как именно - объясни.
  -- Вынимает член изо рта. И спускает мимо, раздражая партнеру уздечку.
  -- Попробуем, - ответила Ирина. - Постараюсь сделать именно так.
   Ирина сделала все правильно: приняла мой готовый орган из рук, заглотила и выпустила одновременно с движением семени по стволу.
   Я приподнялся, но ничего не рассмотрел, все закрыли волосы Ирины; я лишь чувствовал, как горячие струйки падают на по мой живот.
   При этом головку пронзали такие ощущения, что я застонал, чего не случалось давно. Казалось, Ирина отняла мой стержень от тела, и он парит в невесомости, посылая импульсы наслаждения.
  -- Тебе понравилось ? - спросила она после последней капли.
  -- Не то слово. Никогда такого не испытывал, - счастливо пробормотал я.
   - Я рада...
   Парадоксальным казался факт, что моя жизнь продолжалась по-прежнему. Вечером я нежно занимался сексом с Ириной. А днем совокуплялся с актрисами. Причем сама Ирина участвовала в подготовке эпизодов, временами входя в кадр и смазывая головку возбуждающей мазью. И не ревновала к чужим дыркам, отделяя работу от чувств.
   А я сам... Я настолько привык совокупляться, что не мыслил жизни без ежедневного секса с двумя-тремя разными женщинами. Несмотря на то, что Ирина дарила мне в тысячу раз более глубокие чувства.
   Я понимал, что так жить нельзя.
   Но не видел путей изменения.
   
3

   Да, именно так - совокупление стало смыслом жизни.
   Теперь я сам получал удовольствие от секса.
   Хотя и оставался виртуозным доводчиком.
   Я мог попользовать восемь-десять отверстий за день, не доходя до оргазма. А под вечер спускал накопленное на тело Ирины. Я пил препараты, назначенные врачом и добавленные Ириной. Я мог извергать семя ежедневно - однако для этого требовалась интенсивная мастурбация. Несмотря на то, что Ирина по-всякому пыталась довести меня естественным образом.
   Моя способность удовлетворять женщин не спадала, и Кирилл все чаще давал мне любительниц. Утверждая, что по-настоящему показать оргазм способна лишь женщина, не умеющая играть.
   

[Sarikov]

4

   Однажды он предложил совокупиться с новой партнершей. Удовлетворить женщину, впервые вышедшую на площадку.
   Это была своего рода честь: обычно любительниц первыми разделывали перед камерой профессионалы. Впрочем, я уже считался таковым.
   Женщина по имени Надя являлась моей ровесницей - так сказал Кирилл. Необычным оказалось, что в ее ролике, представленным Аликом - без просмотра которого я не выходил к новой партнерше - не имелось совокупления. Надя не нашла партнера. Она просто позировала перед камерой. Раздевалась и одевалась, принимала непристойные позы, не очень красиво занималась мастурбацией. Я удивился, что такую привели в студию.
   Кирилл сказал, что она сама проявила желание сняться в порнофильме, хотя не имеет опыта. И чтобы не разочаровать ее и не разочароваться самому, он решил дать ей самого чуткого партнера - то есть меня.
   На видеоклипе голая Надя не представляла ничего особенного. Обычная российская женщина, точнее - баба, перевалившая за сорок. Довольно сильно разъевшаяся: главной деталью ее тела служил огромный, как глобус, живот. Груди смотрелись маленькими широкими мешочками, брошенными на него сверху. Будь Надя стройной, ее бюст воспринимался бы иначе. Но она состояла из одного живота.
   Мне было все равно: я привык удовлетворять кого угодно. К тому же, сколько толстым ни был живот и сколь никудышными ни казались груди, они составляли не главный элемент женского тела с точки зрения сексуального контакта. А неприятных отверстий я еще не встречал.
   Не мудрствуя лукаво, Кирилл создал обстановку, максимально приближенную к реальности. Половой акт с Надей обставили как обычную встречу мужчины и женщины, плавно переходящую в случку.
   В студии устроили ложе, поставили стол с напитками, принесли музыкальный центр. Правда, Кирилл сомневался, что дело дойдет до секса. Странная любительница могла взбрыкнуть в последний момент.
   Но это не казалось мне важным. Стоило попробовать.
   
5

   Женщина Надя в жизни оказалась еще более жалкой, нежели на экране. Одетая в черный брючный костюм, она не вызывала желания. Взглянув на меня, опустила глаза и покраснела. Вероятно, она сожалела о своем поступке. Но отступать следовало раньше. В студии уже вспыхнул свет и зажужжала камера. Процесс пошел. Кажется, это понимала даже она.
   Мы сидели за столом, слушали музыку. Так диктовали стереотипные условия, хотя лично меня любая музыка лишь отвлекала от секса. Надя выпила несколько рюмок водки, закусила маслинами - слегка раскраснелась и зажатость ее постепенно прошла. На ее шее висел сотовый телефон, который через несколько минут запищал. Надя испуганно встрепенулась, хотела выключить - я ободряющим жестом велел принять вызов. Разговор с реальными людьми виделся мне удачной деталью.
   Надя несколькими словами обещала перезвонить позже какой-то подруге.
   Потом сотовый оживал еще несколько раз, Надя отвечала столь же коротко. А я временем начал обнимать ее тело.
   Все шло естественным путем. Первые прикосновения были встречены почти сопротивлением. Но потом Надя привыкла - и я гладил сквозь одежду ее жалкий бюст. Как если бы настоящий я намеревался уложить в постель настоящую случайную знакомую.
   Вскоре я почувствовал, что мой орган начинает набухать. Через некоторое время я расстегнул ее кофточку, высвободил черный бюстгальтер. Затем, выдержав промежуток, сдернул его наверх. Груди ее в оказались просто-таки жутко невзрачными. Я взялся за них, движимый профессиональным долгом. Начал ласкать в манере, которую любила Ирина: от периферии к центру. Когда я подобрался языком к правому соску, Надя уже дышала часто. Пошарив руками по моей одежде, она ослабила ремень, расстегнула брюки и просунула руку в трусы. Не прикасаясь к концу, сразу нашла мошонку и принялась ее тискать - видимо, привыкла к такому способу игры. Я почувствовал, что подход возбуждает и меня. Прикосновения Нади, то спокойные, то судорожные - отвечающие темпу моих поцелуев - обжигали обещанием. Моя головка касалась ее голой руки, терлась, источая смазку.
   Тщательно обработав молочные железы, я понял, что партнерша готова: стоило сунуть руку между ног, и она крепко стиснула ее горячими брюками.
   Расстегнув, я стащил с нее одежду, мгновенно почуяв запах ее смазки.
   Я распластал Надю на диване и вошел; ее детородное отверстие имело средний размер. Правда, занять точную позу мешал живот. Длина моего органа, столь любимого Ириной, была недостаточной для того, чтобы обогнуть глобус.
   Я стал придумывать что-нибудь подходящее. Лег и усадил Надю сверху. Так оказалось еще труднее, поскольку ее зад не давал протиснуться на полную глубину. Зато возбуждал ее живот, который я мял двумя руками.
   Потом я перевернул ее на четвереньки, подраил сзади. Она постанывала, но я чувствовал, что до оргазма далеко.
   Однако мне самому было приятно работать, обхватив через спину свисающий до самой простыни живот. Я увлекся, получая нешуточное удовольствие - впервые за время работы - и тут неожиданно заверещал сотовый, вместе одеждой брошенный на стул.
  -- Возь...ми, - скомандовал я.
   Надя послушно дотянулась до телефона.
  -- Привет... Я занята, - доносились снизу ее короткие фразы. - Нет, нет,
   ничего серьезного. Просто я сейчас сексом занимаюсь. Не кексом, а сексом - сек-сом ! Трахаюсь я... Точнее, меня трахают!
   Такой ситуации в моей практике не случалось. Чтобы я совершал половой
   акт с женщиной, которая при этом сообщала кому-то о процессе. Я почувствовал, как мой орган твердеет до предела.
  -- Да, трахает меня! Ты же на меня времени не находишь...
   Я понял, что она делится впечатлениями с мужчиной, и ощутил такой
   прилив, что казалось: мой орган сейчас лопнет, разорвав ее изнутри.
  -- Хи-хи-хи... Ой... Ты зна...ешь... У него такой толстый член...Нет, не
   длиннее, чем у тебя. Но толще ... Он когда в меня входит, все рвет...
   Вспомнив рассуждения Ирины, я крепко держал Надину задницу и
   вынимал стержень почти полностью, чтобы самая толстая часть ритмично воздействовала на вход.
  -- Ну ладно, все... Мне кончать пора, а ты меня отвлекаешь.
   И Надя отложила трубку.
  -- Кончать в самом деле будешь? - спросил я.
  -- Ну да. Растрахал ты меня полностью.
  -- В какой позе? Так продолжать?
  -- Нет, я умею только в самой обычной.
   Под "самой обычной" наверняка подразумевалась миссионерская.
   Ложиться на нее было бессмысленно, поэтому я сел перед ее отверстием. И быстро вогнал конец. Потом придвинулся на пятках и слегка навалился на нее, чтобы возбуждать ее плоть. Мои бедра раздвигали на ее толстые ляжки.
   Я работал точно и тщательно, зная, что отросток может выскользнуть. И все получилось идеально. Надя испытала оргазм практически незаметно. Только в какой-то момент попыталась сомкнуть ноги - чего я не позволил, зная, что мой орган вылетит, скомкав оргазм - после чего испустила вздох.
  -- Ты - все? - уточнил я.
  -- Ага. Ты будешь?
  -- Я вообще-то...- и вдруг ответил неожиданно: - Буду!
   Я вспомнил максимум удовольствия, полученного от Надиного тела. И снова посадил ее на себя. Расслабленная оргазмом, Надя тем не менее выполняла требования. Я понял, что быстро устану поднимать тяжелое тело. Тогда я потянул ее за тонкие груди. Надя послушно встала на четвереньки. Живот ее лег на меня всей своей горячей массой. Казалось, она может оторвать от дивана руки и ноги и держаться только на нем.
   Я почувствовал возбуждение, снова возвращающееся ко мне. Отпустив бедра, я схватился за живот. И тут же обнаружил приятную особенность Надиного таза: в таком положении ее ягодицы разошлись, освободив дорогу отростку. Которому стало легко работать.
   Держа живот, я начал бешеные фрикции.
   Чудовищное наслаждение волнами пробегало по телу. Я вбивал орган в дырку некрасивой безразличной женщины, но это не казалось важным.
   Я видел все со стороны - сзади, откуда сейчас снимал Юра. Белое жирное тело, распластавшееся на подпорке собственного живота. Разведенные ляжки, завитки мокрых от пота волос. И мой утолщенный посередине стержень, энергично работающий в промежности. То выходящий наружу до уздечки, то ныряющий обратно.
   И неожиданно для себя я понял, что готов испытать естественный оргазм.
   Снова зазвонил мобильник.
  -- Бери ! - прохрипел я, поняв, что разговор добавляет ощущений.
  -- Да, мама! Скоро, наверное, уже вернусь, - спокойно отвечала она,
   дергаясь под моими ударами. - Что купить к ужину надо?
   Я увеличил темп, чувствуя, как зарождается знакомое сладкое онемение.
   Слова Нади пробивались невнятно сквозь пульсирующую в ушах кровь:
  -- Хорошо... Хлеба рижского возьму... Сосисок... Кетчуп есть у нас... А,
   макароны кончились...
   Половой орган мой отделился от тела, превратился в космический объект,
   сосредоточивший смысл вселенского существования. И начал пульсировать отдельно от меня и по своей воле.
   Но в самый последний момент, ощущая движение семени - естественным образом выдоенного семени ! - я сунул руку под Надину ляжку, вырвал из нее конец и поднял перед камерой.
   Жидкость хлынула наружу. Не видя, я ощущал, как струйки хлестнули вверх, стекая обратно по Надиным ягодицам, отдельными каплями падая на мои пальцы. Продемонстрировав явление оператору, я не стал дожидаться завершения, а полубессознательно запихал орган обратно.
   И стиснув Надины белые ляжки, совершил несколько оглушительных, чудовищных и обморочных фрикций, спуская остаток порции внутрь ее тела.
   Мой отросток все еще казался твердым, и жестокие толчки наверняка принесли ей боль. Надя стонала, продолжая прерывисто отвечать:
  -- Да, мама... Обя...зательно... И ба...наны куплю...
   

[Sarikov]

6

   
   Едва ополоснувшись, я ринулся к Кириллу, желая увидеть свою работу, которую хорошо прочувствовал. И поразился ее эстетичности.
   В момент, когда я доходил, Юра демонстрировал соединение половых органов. На экране все выглядело даже лучше, чем я представлял: жирные и не очень гладкие ляжки Нади смотрелись идеально. И мой конец, утолщением входящий в глубину ее зева, казался невероятно большим.
   Дойдя до места, где из моей даже не покрасневшей, а уже совершенно синей головки хлестнула первая струя, Кирилл остановил воспроизведение.
  -- Ве-ли-ко-леп-но, - подытожил он, сделав паузу. - И после этого ты
   будешь утверждать, что у тебя проблемы с семяизвержением!
  -- Что тут великолепного ? - привычно возразил я.
  -- Ты замечательно сработал оргазм. Догадался вынуть половой член
   и продемонстрировать выброс спермы.
  -- Ну и что? Я согласен, неплохо получилось. Но ты, как всегда,
   заваливаешь меня лишними эпитетами. Так в любой порнухе делается.
  -- Ты опять не хочешь видеть разницы и принижаешь себя. Тебе что -
   прямо сейчас поставить какое-нибудь дешевое немецкое дерьмо ? Все фанерщики сливают сперму, вытащив свой хрен и дроча до изнеможения. Обливаются потом, с дикими криками выжимая жидкость. А ты сработал профессионально. Просто вынул член и к нему не прикасался. Вот, гляди!
   Кирилл кивнул в сторону монитора где застыла белая струя, еще не упав на Надину задницу.
  -- Ты его просто придержал у корня. Тоже профессионально: чтоб не
   завалился, и все было видно. Но ясно, что твоя эякуляция - натуральная и процесс самопроизвольно начался во влагалище. А не в руках. Молодец.
  -- Ладно, ты прав, - согласился я.
  -- А дальше... Дальше. Еще лучше.
   Жидкость взлетела чуть выше и наконец рассыпалась по ягодицам Нади.
  -- И дальше. Это же надо догадаться! Слил немного, а потом снова
   вошел в партнершу и испытал натуральный оргазм до конца...
   Я смотрел этот свежий эпизод - настолько свежий, что я еще не успел
   даже пережить увиденное внутри себя. После полного опустошения я почему-то не сразу вышел из Нади. Словно испытывая к ней нежность, некоторое время продолжал гладить ее тело. Юра тщательно отснял все это. Мои руки, тискающие грудь и пухлый живот. Намокшие, слипшиеся курчавые волосы на ее лоне. И наконец мой отросток. Опавший и уменьшившийся, тихо лежащий на моем бедре. Последний крупный план показал каплю, висящую на кончике. Самую последнюю - не белую, а почти прозрачную, лишь слегка мутноватую по краям...
  -- Высший класс, - огладив бороду, подытожил Кирилл. - Я уж не буду
   говорить по твою находку с мобильником... В общем, ты переплюнул всех профессиональных актеров. Но скажу тебе как продюсер: если они профессионалы - то для обозначения степени твоего мастерства не найдется слов. "Гроссмейстер" - максимум, что приходит на мой скудный ум.
  -- Так-то оно так, - осторожно сказал я - Но меня самого факт не радует.
  -- Почему?
  -- Если я стану испытывать оргазм, то вряд ли окажусь способен
   доводить женщин. А эту роль я вижу главной.
  -- Нет. Если ты продолжишь работу как актер, то роль доводчика
   второстепенна. И кроме того, я верю в твою потенцию. Я не утверждаю, что ты будешь испытывать несколько оргазмов в день. Но после семяизвержения сможешь удовлетворять женщин. И еще Ирину оттрахаешь, как обычно...
  -- Какую Ирину ? - автоматически спросил я.
  -- Ну, от меня можешь не скрываться...- усмехнулся Кирилл. - Хвалю
   твою сдержанность, но я знаю здесь все. Должен знать. Ирина, между прочим, после первого соития призналась.
  -- Ладно тогда...
  -- В общем, трижды молодец. Ирка рассказывала, как ты ее
   обрабатываешь... За это тебе от меня - личная и огромная благодарность.
  -- А от тебя-то за что? - улыбнулся я.
  -- За то, что она становится нормальной женщиной. В ней исчезает
   стервозность. И стало гораздо меньше напрягов при работе... В общем - трахай все, что движется. Я в тебя верю.
   Сам в себя я не верил.
   Зато слова Кирилла услышал мой половой орган.
   И несмотря на опасения, я удовлетворил постоянную Анжелу.
   А потом еще Лену и Анюту.
   И если бы в этот вечер оказалась свободной Ирина, то я наверняка смог совокупиться и с нею.
   Сам того не заметив, я вышел на новую орбиту.
   

7

   
   Через некоторое время опять тайно приехала Марья Иванна.
   Хотя я помнил, что ее зовут Таисией Андреевной, прежнее имя казалось
   привычнее. Так или иначе, старая женщина захотела испытать все еще раз.
   Теперь она не смущалась. И помня сложности, согласилась вызвать Ирину.
   Мы втроем заперлись в комнате и приступили к делу.
   Проверив отверстие, я понял, что ее надо разогревать.
   Та вдруг пробормотала:
  -- Ребяты, я хочу вас попросить... Можно?
  -- Можно, - за двоих ответила Ирина.
  -- Вы сами пое... поетитесь немножко... А я на вас посмотрю.
  -- Легко, - согласилась она. - Как вы хотите нас наблюдать?
  -- Да как вам нравится.
   Я еле дождался, пока Ирина разденется. Мы совокуплялись неторопливо. Я знал, что Ирина ничего не чувствует, а моя цель - визуальная подготовка Марьи Иванны. Ирина улыбалась. А я вдруг начал ощущать удовольствие. Неожиданно сильное и нарастающее. Привстав, я закинул Иринины ноги себе на плечи и слегка приподнял ее таз. И принялся молотить на весу, наслаждаясь раскачиванием мошонки.
   Я смотрел на Ирину. Видел ее лицо. Осязал ее тело, и мне казалось, что
   рядом нет похотливой старухи, а остались только мы.
   Что мы оба молоды и у нас все впереди...
  -- Мне... хорошо с тобой, - тихо проговорила она.
   Я почувствовал, что на кончике зарождается томительное ощущение.
   Похожее на прелюдию. Но я не собирался изливать сейчас семя. Я знал, что удержусь долго, не давая сладостному чувству брать верх. Мой орган онемел; каждое движение отдавалось судорогой. Это не походило на обычный оргазм, какой я испытывал ранее - и какой пришел с толстопузой Надей. Мое тело вступило в самостоятельную игру с телом Ирины.
   Я двигался медленно, стремясь получить побольше удовольствия прежде, чем придется все оборвать. Я отрабатывал один из прежних сладостных приемов: опустившись низко, развернув свой стержень почти поперек детородного канала, не спеша выводил его наружу, к самому приятному моменту, когда уже готовая показаться головка приподнимет изнутри смыкающиеся срамные губки... - как вдруг почувствовал неконтролируемый спазм, возникающий в промежности. Поняв, что переиграл, я быстро выдернул плоть из Ирины. И сразу понял, что опоздал: из моего отверстия лилась мутная жидкость. Сочилась медленной но вполне определенной струйкой. Организм не вытерпел издевательства и сработал сам.
  -- Ой, ты уже... - вскрикнула Ирина. - Давай обратно ! Быстро !!!
   Она схватила обливающийся семенем конец и рывком вставила обратно.
  -- Но...
  -- Молчи и не о чем не думай. Ты должен получить удовольствие...
   Я понял, что Ирина права: процесс бесконтролен, остается лишь
   попытаться взять максимум удовольствия. И продолжил бешеные фрикции. Мой орган онемел, и в то же время я чувствовал, что он вырастает до неимоверных размеров. Увеличивается, занимая изнутри всю Ирину. Я не удивился, если бы сейчас моя головка высунулась из ее рта. Или из сосков вдруг брызнуло мое семя. Которое стояло в стволе под давлением в тысячу атмосфер. И ощутив, что вот-вот лопну, я сознательно отпустил нечто - и жидкость хлынула, обволакивая меня сладострастным нежным туманом.
   Я бился и стонал вслед каждому толчку. И, обрываясь на каждом слоге, выбрасывал внезапно пришедшие слова:
  -- Мо...я... Мо...я... Мо...я...на...конец... моя...
  -- Давно уже... твоя...- шептала Ирина, выгибаясь в стремлении поймать
   мой ритм. - Твоя... и больше... ничья...
   В полном изнеможении я лег на нее, чувствуя, как все еще сливаю остатки. Я целовал ее губы, глаза и лицо, еще что-то. Я был счастлив, как никогда.
   Мне не хотелось больше ничего. Но работа осталась не выполненной.
  -- Ох, ребятки, спасибо, - причитала старуха. - В так перлись хорошо... Я
   уже почти что сама готова...
  -- Все хорошо, но зря я в тебя кончил, - отрезвленно вздохнул я,
   поднимаясь с Ирины. - Чем теперь буду доводить?
  -- Другого выхода не было. У тебя сперма потекла. Если бы ты не
   вернулся, весь кайф себе бы сломал, но все равно ничего не остановил. А так получил удовольствие. Получил ведь?
   Ирина счастливо улыбалась.
  -- Получил, - ответил я, улыбаясь еще глупее.
  -- А насчет доводки не беспокойся.
  -- Я тебе верю.
   - А я ...
   Я вдруг увидел, как по внутренним поверхностям ее бедер медленно ползут блестящие струйки. Остатки моего семени, влитого в нее мною.
   Это зрелище возбудило настолько, что я молча припал к ее промежности. Дико и тошнотворно было бы помыслить прежде, но вкус собственного семени, смешанного с ее выделениями, казался невероятно приятным. Остановиться не имелось возможности, и я углубился в складку, нежных отзывчивых губок...
   Оргазм Ирины пришел быстро. Но когда она завершила, я обнаружил, что мой отросток наконец опал и теперь уже ни к чему непригоден.
  -- Неважно, - сказала Ирина, не дав мне произнести слова. - Сейчас
   поставим. Ложись на спину... А вы, Таисия Андреевна, будете помогать.
   Я лег и закрыл глаза. Сквозь пульсирующий туман, заполнивший голову,
   я чувствовал, как ловкие руки Ирины манипулируют с моим органом.
   Издали доносились обрывки фраз:
  -- Таисия Андреевна, поднимите и держите за корень...Вторую руку
   сюда... Под головку... Внимательно - как только я выну шприц, сразу пережмите под уздечкой... А то все вытечет сразу... Внимание...
   Я скорее догадался, чем ощутил, как в мой обессиленный стержень, распирая изнутри, вливается огненная жидкость.
  -- Отпускайте... Так, хорошо... Сейчас еще смажем - и можете ложиться.
   К ощущению прибавилось чувство горячего льда на кончике.
  -- Полюбуйся, - сказала Ирина, когда Марья Иванна отползла.
   Она держала мой конец. Толстый и твердый, он стоял, в готовности.
   Мы довели любительницу уже испытанным трудоемким способом.
   Когда ее тяжелая туша перестала биться, я ощутил такое перевозбуждение, что тут же переставил стержень в Ирину. Которая не сопротивлялась.
   И вот теперь я совершал осознанный целенаправленный половой акт.
   И хотя, приступая, не надеялся, наполнил ее семенем еще раз.
   Сквозь меня пронесся ураган удовлетворенной похоти - какого я не испытывал даже в молодости...
   

[Sarikov]

8

   С того вечера наши отношения с Ириной перешли на очередной уровень.
   Мы уже не напоминали подростков. А вели себя, как настоящие, взрослые и серьезные любовники.
   Наши занятия сексом перестали грешить однобокостью. С этой
   женщиной я уже без труда достигал оргазма. Оттягивая момент и добиваясь состояния, при котором сладострастный шквал поглощал меня с головой.
   И мы проводили с нею ночи, о каких прежде я мог бы только мечтать...
   
9

   
   Все это оказались полностью скрытым.
   Как ни странно, но и факт моего оргазма на площадке тоже прошел мимо.
   Впрочем эпизод с Надей - вероятно, по просьбе последней - снимали поздно, когда все разъехались по домам. И до сих пор никто не знал, что я вернул мужскую силу и могу работать как обычный актер.
   Все выяснилось неожиданно.
   Я доводил Лену.
   Точнее, делал групповой секс вместе с Николаем.
   Примитивный сэндвич, где по обыкновению я находился внизу.
   Довольно быстро слив, Николай ушел мыться. А я, взяв Лену за ягодицы, стал привычно вызывать анальный оргазм. Она дошла почти молниеносно. Но я чувствовал что мой собственный конец затвердел и тоже чего-то хочет.
   Вынув орган из Ленкиной задницы, я перевернул ее и вошел спереди.
  -- Вообще-то я все, - сказала актриса.
  -- Зато я - еще не все.
   Поработав всего пару минут, я изверг в нее свою порцию.
  -- Во теперь - все...- удовлетворенно подытожил я.
   Мне было приятно настолько спускать в нее, что я не стал выходить перед
   наступлением оргазма. Я поступил эгоистично, не думая об эстетике сцены.
  -- Ты что - кончил ?! - поразилась она.
  -- Ну да.
  -- Нет, в самом деле?
  -- Проверь, - усмехнулся я.
   И подал ей свой мокрый орган.
   Лена принялась его рассматривать.
  -- В самом деле сперма... Или это Николаева?
  -- Это моя, поверь.
   Кирилл скомандовал окончание эпизода.
   А Лена никак не могла прийти в себя от факта: я, доводчик, изверг семя.
   И ухватив меня за половой орган, потащила мимо душа в комнату отдыха.
   Мы ворвались туда, потные и разгоряченные. Лена, потряхивая грудями, выбежала на середину. Все еще держа меня за конец.
  -- Ребята ! - крикнула она. - Произошло событие! Володя кончил в меня!
   И при этом потянула так, что едва не оторвала мне отросток.
  -- Не может быть, - равнодушно отмахнулась Анжела. - Володя не
   кончает, а только доводит.
  -- Он кончил !- кричала Лена. - Вот посмотри, из него еще капает.
  -- Да, - согласилась Анжела. - Это так. Похоже. Но...
  -- ...Всем известно, что Володя может только дрочить, - вставила
   Оксана. - И что тут особенного! Выдрочить я даже из кобеля смогу.
  -- Нет, он кончил в меня ! Самым настоящим образом.
  -- Чепуха и враки. Он выдрочил вот и все дела.
   Они спорили так, будто факт имел значение конкретно для них.
  -- А это что? - не сдавалась Лена, поднимая ногу. - По-твоему, это откуда
   течет?
   - Николай тебя трахал, он и слил, - упрямствовала Оксана. - Это не
   Володина сперма.
  -- Не Володина? Где наш эксперт?! Быстро сюда, пока из меня еще не все
   вытекло!
   Виолетта, как назло, снималась в очередном эпизоде.
  -- А я и без Ветки знаю, что это Володя, - продолжала настаивать Лена.
  -- А я не верю, - упорствовала грудастая девка.
   Освободившись от руки Лены, я подошел к ней:
  -- Оксана, раздвигай ноги. Сейчас я трахну тебя. Тогда поверишь.
   Как ни странно, она послушно развязала пояс халата, открывая свое чисто
   выбритое лоно. И уже забралась на стол, раздвинула ноги и даже развела пальцами малые губы, как вдруг опомнилась и спрыгнула:
  -- Нет, не дам! У тебя сперма на члене! Я не хочу залететь!
  -- Ага ! - вскричала Лена. - Значит, поверила!
  -- Он в тебе был после Николая, и весь спермой измазан, и я могу
   залететь.
  -- Такая, как ты, даже от десяти быков не залетит, - грубо ответила
   Анжела. - И пошла ты на хрен. Володя, ты меня трахнешь?
  -- Всегда пожалуйста, - ответил я.
  -- Ну и давай...
   Через несколько секунд Анжела лежала на краю стола, а я работал в ней.
   Она не стонала: я сегодня ее уже довел, а второй оргазм был ей недоступен. Да, наверное, и не нужен. Но надо сказать, Анжела делала все профессионально. Выгнувшись, она раскачивалась под моими ударами. А я крепко ухватил ее под теплые ягодицы - и вся Анжела превратилась в одну тяжелую промежность с влажной дыркой, где я двигал кусок плоти, выкачивая из себя второй оргазм. Краем глаза я видел Ирину. И отметил: теперь, когда мы сами безудержно занимаемся сексом, она не возражает против случки в комнате отдыха...
   Мой орган наконец онемел. Я вошел как можно глубже, чтобы получить максимум: ведь я снова по-настоящему совокуплялся с Анжелой!
  -- Ты кончаешь? - спокойно уточнила она.
  -- Да. А...
   Анжела мгновенно отпрянула, соскользнула и крепко ухватив брызжущий
   семенем конец, подняла его высоко:
  -- Видела, дура?! Получай, фашист, гранату!!
   Я понял, что наш акт она терпела для уязвления Оксаны. Что ей плевать
   на мой сломанный оргазм. Который, как всегда при повторении в течение короткого промежутка, начинался с невероятно острыми, почти болезненными ощущениями. Я почувствовал обиду: я еще не привык к вновь вернувшейся мужской способности и стало досадно, что выброс моего семени эта бывшая шлюха - в тот момент я так и подумал - эта бывшая шлюха использовала для удовлетворения собственных амбиций перед такой же шлюхой, но молодой.
   Мне захотелось грубо схватить Анжелу прямо за половые губы, всадить в нее стержень и испытать хотя бы остаток, насилуя это потасканное тело.
   Но увидел Ирину, сидящую за дальним столом. И подумал о том, как по-настоящему хорошо будет вечером с нею...
   И плюнув на бабьи разборки с помощью моего конца, пошел мыться.
   
10

   
   Выдумки Кирилла, подкрепленные моим собственным воображением,
   пущенным во все тяжкие, позволяли делать потрясающие сюжеты.
   Например, с Людмилой разыгрывали сцену всепоглощающей нежности.
   Мы целовались медленно и страстно. Я играл ее грудями, трогал соски, и так далее. Правда, совершали мы все в не вполне привычной позе: я лежал на спине, а Людмила, свесив бюст, склонялась на локтях.
   Насытив зрителя орально-грудным сексом, камера отъезжала.
   И становилось ясным, что во время нежнейших ласк со мной Людмила сзади принимала Владислава. А на мне работала Оксана. Или Наташа. Или Лена, поменяв отверстия и наяривая задницей.
   А порой Кирилл ставил совершенно разнузданные действа.

[Sarikov]

11

   В основном такое проделывалось с любительницами.
   Занимаясь с ними сексом - точнее сказать, грязным развратом - я не уставал поражаться устройству человеческой природы.
   Человек, венец творения и образец духовности, вытворял в природном процессе такое, что действия бессознательных животных казались невинными шутками. Зато человек проявлялся полным скотом.
   Сто веков цивилизации, достижения разума, всяческие моральные кодексы, искусственно возвышаемая литературой нравственность... Все это трещало, падало и рассыпалось под натиском простой похоти. Перед позывом нервных окончаний, опутывающих женский вход и мужскую головку.
   Мне открылась новая истина: женщин манил не столько сам оргазм, несколько секунд наивысшего наслаждения - сколько путь к нему. И я содрогался, не в силах понять, как нормальный ум нормальной женщины мог додуматься до некоторых его ступеней.
   Ведь любительницы не являлись проститутками; это были самые простые женщины. Каких не замечаешь на улице. Но перед ними казались первоклассницами даже матерые шлюхи.
   Засадив подобной любительнице в переднее отверстие зеленую бутылку с шампанским и одновременно вбивая конец в ее зад, я пытался представить себе обычную жизнь этой женщины.
   Как ведет она себя, одетая и приличная. Где-то работает, ходит по магазинам, общается с подругами. Возможно, имеет детей и их воспитывает. Строго отчитывает подростков, курящих около лифта... Или держит в подчинении класс учеников, видящих в ней старую злобную тетку...
   Наверное, завернутая во много слоев ткани, спрятанная лифчиком, рубашкой, трусами, колготками, рейтузами, блузкой, жакетом, юбкой, а то и плащом - всем этим панцирем культурной цивилизации - женщина не слышала зова своей плоти.
   И лишь освободившись от одежды, начинала вытворять такое, что становилось стыдно мне - мужчине-доводчику, получающему деньги за работу половым органом.
   Я не уставал поражаться их изобретательности.
   Впрочем, будучи мужчиной, я мог оценить лишь женские качества.
   Но с другой стороны, во времена работы осветителем, да и сейчас я наблюдал выпущенных на свободу мужчин.
   Вывод оказывался бесспорным: несмотря на вековой символ источника чистоты и света, в области разврата женщина давала тысячу очков вперед.
   
12

   Например, одна любительница, вполне приличная и даже сдержанная на вид, привела с собой... овчарку.
   Вероятно, приученную к сексуальным процедурам. Во всяком случае, для пса сцена не представляла ничего нового. С надетыми на лапы толстыми носками - чтобы не поранить когтями нежное тело партнерши - он сидел, спокойно свесив язык, пока хозяйка, дебелая блондинка лет сорока, сосала ему отросток. Потом встала на четвереньки и с помощью подруги, черноволосой и коротко стриженной, одетой в невероятно вульгарный лифчик с выложенными наружу грудями - наверняка купленный в дешевом секс-шопе - ловко заправила этот орган в себя.
   Собачий конец, который я впервые увидел в рабочем состоянии, оказался примерно одинакового размера с человеческим, только выглядел страшновато: у корня торчала шишка, которая стопорила орган внутри самки. Половой акт доставлял очевидное жгучее удовольствие женщине: вероятно, эта шишка раздражала самые чувствительные места, о которых говорила Ирина. Сам же пес, судя по всему, ничего не ощущал. Его орган предназначался на взаимодействие с узким собачьим отверстием.
   Насытившись, хотя и не испытав оргазма, хозяйка взяла конец своего друга в рот. Пес сидел, по прежнему свесив язык и не реагируя. Но все-таки усилиями женщина его довела - возможно, чисто механически, как я себя в опыте с Анастасией. Во всяком случае, когда она выпустила скользкий багровый отросток, по подбородку текло жидкое, не похожее на человеческое, собачье семя.
   От этого зрелища могло стошнить даже меня. Но к тому моменту я уже сам возбудился не меньше, чем обе блудливых бабы.
   Кирилл выпустил меня на площадку с напутствием делать что угодно. Хоть отделать в задницу собаку. Но в моем распоряжении хватало дырок.
   Прежде всего, я вошел в подругу хозяйки. Когда та, привстав с колен, держала пса. Я подкрался и воткнул свой стержень сзади. Женщине это понравилось. Я работал хотя и знал, что в таком положении она не дойдет до оргазма. Зато сам, сдернув непотребный лифчик, всласть наигрался болтающимися грудями. Когда однообразие наскучило, я выдернул конец и резким толчком переставил в задний проход. Вслепую, не раздвигая ягодиц. Женщина закричала - скорее от боли, нежели от неожиданности. Она явно не относилась к любительницам анального секса. Но каждый ее стон добавлял мне удовольствия, а сцене пикантности.
   Когда главная участница выдернула из себя собачий орган, я решил, что настал ее черед.
   Я лег и ухватил собачницу за дряблые бедра, с силой насадив на себя, предоставив возможность прыгать и одновременно сосать собаку, которую держала помощница.
   Когда собака вылила семя на лицо хозяйки, я опрокинул женщину и несколькими точными фрикциями довел до оргазма.
   Любительница псины еще стонала и подергивалась на испятнанном собачьей жидкостью матрасе, пес грыз сахар где-то в углу - а я снова бросился насиловать ассистентку.
   Она стонала, пищала и пыталась обороняться.
   Войдя спереди, я быстро выжал оргазм и из нее. Мне хотелось сунуть руку в ее задницу - но я все-таки ее пожалел.
   Эта собачья эпопея распалила меня до такой степени, что мне самому хватило нескольких минут.
   Бросив в ассистентку пару первых плевков, я зажал канал и переполз к блондинке.
  -- Прими, - приказал я, раздвигая головкой ее размазанные губы.
   И остаток слил в нее.
   Разумеется, собачница - в сравнении с Анжелой, Виолеттой или даже
   Ириной - не умела стимулировать половой орган при помощи рта. Но оргазм я все-таки испытал. Скорее умственного плана, нежели чисто физического.
  -- Скажи мне, - спросил я потом у этой женщины. - Моя сперма
   отличается на вкус от собачьей?
  -- Совершенно разные вещи... Не могу объяснить, но ... А вот Ольга...
   Я был в ударе и уже не мог дослушать про коротко стриженную Ольгу.
   Метнувшись к ней, перевернул на живот и опять грубо вошел в ее задницу.
  -- А...А... - стонала Ольга. - Ты мне всю кишку...
  -- Терпи ! - ревел я. - Это тебе не собаку держать! Сейчас кайф
   поймаешь.
   Чавкая в заднице, я выбивал из нее второй оргазм, пока она не изогнулась
   в судороге, с закаченными глазами и пеной в углах рта...
  -- Ты превзошел самого себя, Володя. - констатировал Кирилл после
   того, как я, тщательно отмывшись, поднялся в студию.
   А я плавал в угарном тумане.
   Я привык работать доводчиком, теперь начал привыкать к своему оргазму.
   Но только сейчас с особой ясностью осознал, куда себя завел. Пристрастившись к работе, я вызвал в себе необратимые изменения.
   Секс, как стало ясным, подобен наркотику: доза перестает насыщать и требует увеличения. После завершения сеанса в душе разливается гадость и пустота. А затем начинается ломка - организм снова требует совокупления.
   Обычные люди стиснуты жизненными условиями, которые не позволяют слишком много заниматься сексом и часто менять партнеров - тем самым доза ограничивается. И никогда не приближается к смертельному уровню.
   У меня ограничений не имелось. Я мог совокупляться сколько угодно, с кем угодно и когда угодно.
   Этот наркотик полностью овладел мною. Я чувствовал, что пристрастие к сексу превысило разумный уровень и постепенно становится опасным для меня самого. Пока еще ничего не угрожало; но предвидением я чувствовал, что в любой момент может случиться что-то ужасное.
   Однако обратного пути для уже не существовало.
   
13

   А Виолетта продолжала совершенствоваться в искусстве дегустации.
   Не ограничиваясь семенем, она взялась за женские выделения.
   Эпизод начинался как обычный групповой секс. В котором партнерам
   строго запрещалось извергать семя. Требовалось лишь извлечь смазку из партнерш. Поскольку это не всегда получалось, я использовался как доводчик: вызвав оргазм, выдергивал свой конец, представив другому актеру войти и принять выделения. После чего актриса - как в старом сюжете с семенем - расписывалась на заднице партнера.
   Потом Виолетта по очереди сосала мужские органы и безошибочно угадывала, в чьем отверстии они побывали.
   При этом партнерам уже не возбранялось испытать оргазм, что большинство делало с удовольствием в рот эксперту. Порции семени, выпиваемые одна за другой, могли исказить картину. Поэтому Виолетта регулярно прополаскивала рот глотком мартини, и к концу сцены становилась пьяной. Но работала без сбоев.
   

[Sarikov]

Часть одиннадцатая


1

   
   Однажды, удовлетворив Татьяну, Лену и Марину после группы с негром
   Васей, но не разрядившись сам, я сидел в комнате отдыха.
   Начисто отмытые актрисы обсуждали детали эпизода.
  -- Володя...Володя... Володя...- слышалось от их стола.
  -- "Володя, Володя" - вдруг громко передразнила их Ирина. - А вы хоть
   знаете, что у вашего Володи сегодня день рождения?
  -- День рождения ?! Это правда? - подбежала ко мне Лена.
  -- Раз Ирина говорит - значит правда, - пожал плечами я.
   Я не лукавил, делая вид, что забыл. Я помнил, конечно. Но своих дней
   рождения не любил и об их существовании в самом деле старался забыть.
   Мне казалось, средний человек не может любить эту дату. Превращать
   ее в праздник - удел тинэйджеров, ожидающих подарков от родителей и от таких же недоумков, ждущих повода накачаться пивом и наслушаться музыки для дебилов. Да еще успешных людей, которые карабкались всю жизнь, достигая год от года новых ступеней. Таким день рождения служил приятной чертой, ее имело смысл отмечать.
   Для человеческого отброса вроде меня день рождения нес только мысль о
   неудавшейся жизни. Я оставался трезвым и видел свое место. Пусть в последний год нечто изменилось. Однако жизнь, распавшаяся на мозаику плотских удовольствий, не могла считаться жизнью. Потому что я отдавал себе отчет: случись что-то с потенцией, закройся студия, или произойди еще какой-то катаклизм - и весь сладостный мирок превратится в пепел.
   Я надеялся, что о моей дате никто не вспомнит просто потому, что не знает. Но Ирина, которая читала личные дела сотрудников, специально обратила внимание - вероятно, желая доставить мне удовольствие. Я не стал сердиться: ведь она хотела как лучше.
  -- День рождения, день рождения! - загалдели актрисы, окружив меня,
   распахивая мой халат и хватая меня за конец. - Отметить, отметить...
  -- Тихо! - оборвала их Ирина, которую они в общем слушались. - Я
   сейчас схожу к Кириллу, а вы пока думайте, как мы станем праздновать.
   Ответ Кирилла я знал заранее. Как и представлял себе единственный способ отметить день рождения на порностудии. Им могла быть лишь оргия. Самая чудовищная, какую можно представить. Записанная на видео, она даст новый фильм - радость любого продюсера.
   Так оно и вышло.
  -- Кирилл дал добро. И абсолютный карт-бланш на все, что нам взбредет
   в голову, - объявила вернувшаяся Ирина. - Исключая, конечно, поджог студии и групповуху за ее пределами с приставанием к прохожим...
  -- Так и сказал? - засмеялась Лена.
  -- Дословно...Будем снимать вживую. Сейчас идет последний эпизод.
   Потом все свободны, а желающие участвовать актрисы остаются.
  -- А актеры? - вдруг подал голос Владислав.
  -- Нет, - ответила Ирина. - Кирилл приказал сделать оргию для одного.
   Так и решилось.
   Пока Николай и Людмила заканчивали план съемок, актрисы куда-то собрались.
  -- Пойдем, - тихо сказала Ирина, когда комната отдыха опустела.
  -- Куда? - так же тихо спросил я.
  -- Я приготовлю тебя к твоему дню.
  -- В смысле?
  -- Обработаю тебе член так, чтобы он простоял пару часов.
  -- На черта мне сдался этот день рождения, - бормотал я, шагая рядом с
   Ириной. - Мне вообще никого, кроме тебя не нужно сегодня больше.
  -- Ну что ты переживаешь? - она засмеялась. - народ требует праздника.
   Отпразднуешь, а потом мы с тобой на ночь останемся, как обычно.
  -- Правда?
  -- Конечно. Чем этот день отличается от прочих?
   
   
2

   
   Когда я вернулся в студию, то понял, что актрисы подготовились
   основательно.
   На лежбище - иным словом не описывался огромный сексодром,
   сделанный реквизиторами непонятно из чего- собрались женщины.
   Лена, Анна, Татьяна, Марина, Анжела, Наташа, Ольга, Лариса...
   Она расположились шеренгой.
   Лежали на спинах, раскинув согнутые в коленях ноги.
   Их срамные губы были намазаны красной помадой. А из каждого отверстия торчал букет белых цветов.
   Особняком смотрелась Лена: она расположилась точно в центре, задницей ко мне. Украшенной самым большим букетом.
   Завершая композицию, верхом на ней сидела пьяненькая Виолетта. На грудях ее белели цветы, вырезанные из бумаги. Присмотревшись, я понял, что они надеты на соски и чем-то приклеены. Ведь на Виолеттиных хилых шишечках ничто бы не удержалось просто так...
   В девственное сокровище букет, видимо, не вошел. Зато на губах висела прищепка с золотым колокольчиком.
   Я был потрясен. Такого многообещающего начала я не видел ни в одном порнофильме.
   Из раскрытого окна сверху свесился Кирилл. Посмотрел на меня и сделал непристойный жест. Означавший команду к началу.
   Похоже, у них имелся наспех сочиненный сценарий.
   Ольга, которую помимо украшали еще и нарисованные помадой звезды вокруг сосков, слегка приподнялась.
   Тщательно прокашлялась и сказала:
  -- Володя ! Эти цветы выражают самую малость признания ! Мы бы
   отдали тебе все, что имеем - и отдадим как всегда... Я говорю от себя, но выражаюсь от всех. Ты превратил нашу работу в удовольствие. Из дырок для трахания мы сделались женщинами, способными испытывать наслаждение! Никто не заменит нам тебя.
  -- Так я и не собираюсь от вас уходить, - вставил я.
  -- Я не то имела в виду... Хотела сказать, что подобного тебе нет на
   нашей студии...
  -- И вообще в жизни, - через спину добавила Лена.
  -- И в жизни тоже. Ты сделал для нас праздником последний год. И мы
   хотим сегодня воздать тебе за труды...
   Все зааплодировали.
   Виолетта достала бутылку шампанского. Под крики "Happy Birthday" она раскупорила ее со страшным шумом. Прошлась вдоль ряда и полила отверстия пенистой струей.
   Потом снова подошла ко мне. Вылила остатки шампанского на мой орган.
   Опустилась на колени, блестя колокольчиком между толстеньких ляжек.
   Затем оттянула крайнюю плоть и проникла языком внутрь меня.
   Под мелодичный звон, повторяющий движения, праздник начался.
   
3

   Кругом кипело безумие взбесившейся плоти.
   Прежде я не подозревал, что могу с таким ошеломлением отдаваться сексу.
   Ирина меня накачала, актрисы наверняка выпили возбуждающего.
   И мы совокуплялись все вместе и одновременно.
   Казалось, у меня не один, а десять половых органов. Точнее, я сам превратился в огромный половой орган и находился сразу во всех дырках.
   Остро пахло женской смазкой и выделениями, которые лились из меня рекой - вероятно, Ирина дала мне двойную дозу. Я испытывал непрерывное наслаждение, но пока еще все оставалось под контролем.
   Я метался, ошалело совокупляясь с каждой по очереди и одновременно.
   Наконец, в один момент - когда пристроился сзади к Наташе, ухватив ее мягкие груди, а в это время кто-то языком ласкал мою мошонку и еще кто-то водил вибратором по проходу - я ощутил близость оргазма.
   Я остановился вовремя. Передышка подействовала, и конец слегка опал.
   Я вышел из Наташи. Меня перехватила Ольга, в которой я еще не был.
  -- Вот теперь он в самый раз для меня! - радостно закричала она.
   Но засовывать отросток в Ольгу пришлось целой командой. Аня и Татьяна
   растянули ей губы, а Лена аккуратно затолкала в нее мой стержень.
  -- Ааа... Есть, - простонала она. - Во мне... И сейчас почти не больно...
  -- Подожди, это только начало, - возразила Виолетта.
   И ловко перетянула корень красной ленточкой. Видимо, насмотрелась приемов у Ирины. Я почувствовал, как отросток наливается кровью.
  -- Он встает, встает...- закричала Ольга. - Ой, теперь мне больно...
  -- Терпи ! - с жестокой улыбкой сказала Анжела.
  -- Он разрывает меня ! Блин, когда рожала, и то так больно не было...
   Ааа... Хватит, девчонки, я больше не могу...
   Я тоже уже почти не мог. Меня душили одновременно желание и боль. Я почувствовал, что могу потерять сознание.
  -- Теперь больно мне ! - сказал я, и Виолетта тут же отпустила ленту.
   Наслаждение, освобожденное от боли, хлынуло в головку. Я начал
   фрикции, решив, что теперь можно извергнуть семя.
  -- Я не могу, не могу, не могу! - закричала Ольга, выталкивая меня. - Ты
   меня уже всю порвал, зашивать надо... Трахни кого-нибудь другого.
   Я схватил конец в кулак и ткнул в чью-то подставленную промежность.
   Не сразу поняв, что это Татьяна.
   Прежде я часто совокуплялся с Татьяной, но только сейчас заметил, сколь своеобразна эта женщина. Она лежала подо мной очень прочно. Даже небольшие твердые груди ее не колыхались под толчками. Совокупление с нею напоминало случку с животным. Но не с коровой и не со слонихой. А с кем-то вроде кита - могучего и тугого.
   Татьяна не лежала бревном - она подстраивалась под мои толчки. Я потрогал ее груди. Они были, конечно не твердыми, самыми обычными. Но не тряслись из-за несокрушимости Татьяниного тела.
  -- Тебя за соски взять? - привычно спросил я. - Или за клитор?
  -- Как хочешь... Не думай обо мне. Сегодня ты не доводчик. Получи
   удовольствие сам... Если тебе хорошо со мной.
  -- Хорошо, - ответил я.
   Я сосредоточился на себе и дошел быстро. Я не вынимал отростка, но по
   долгим конвульсиям понял, что вылилось из меня много.
   Потом я опустился на Татьяну и нежно поцеловал ее в губы.
   А поднявшись, с удивлением обнаружил, что конец почти не опал.
   Я едва успел это отметить, как ко мне присосалась Виолетта.
  -- Вот черт, - выругалась она. - Все в Таньку слил, ничего мне не
   оставил... Когда наконец дашь мне выпить своей спермы, а?!
  -- Он и тебе сольет, еще не вечер, - успокоила Лена.
  -- Танька, - сказала Виолетта. - Приподнимись... Встань на корточки...
   Едва Татьяна выполнила просьбу, как Виолетта припала к ее дырке, из которой потекла моя жидкость.
  -- А ты лесбиянка, оказывается, - отметила Наташа.
  -- Девчонки, между прочим, это очень приятно - засмеялась Татьяна.
   Виолетта вылезла не сразу. Я заметил, что рот ее полон семени: она не
   стала глотать любимую жидкость в неудобной позе.
  -- Поцелуй меня, -попросил я, вспомнив, что мы делали так с Ириной.
   Виолетта послушно ткнулась, мокро и липко.
  -- Не так, - сказал я и сам раздвинул языком ее губы.
   И жадно принял из ее рта свое собственное семя. Виолетта
   сопротивлялась, она хотела выпить все сама. Чтобы лишить ее воли, я вставил в нее палец.
  -- Ну вы, блин, извращенцы, - сказала Анжела.
  -- Не думаю, - возразила Лена. - Это, наверное, вкусно.
   А тем временем кто-то, не видимый из-за Виолетты, уже сосал мой
   стержень, быстро возвращающийся в готовность.
   

[Sarikov]

4

   Юра, наверное, устал снимать. Но мужественно ходил с камерой.
   Сегодняшнее событие не имело прецедента, и Кирилл дал указание фиксировать все. Хотя от начала уже прошло несколько часов .
   Или это лишь казалось: я был пьян от женских тел, потных грудей и
   скользких отверстий, наше кувыркание превратилось в один остановившийся во времени половой акт.
   А женщины были не на шутку пьяны: в ходе праздника они регулярно прикладывались к шампанскому, которого на площадке стоял целый ящик.
   В угаре полного раскрепощения они придумали игру "Узнай дырку".
   Меня положили на спину с завязанными глазами. Виолетта держала мой орган. Женщины насаживались, от меня требовалось их узнавать.
   Это не представляло трудности: ведь я побывал в каждой. Впрочем, узнавал я даже не по осязанию, а скорее по запаху.
   Я почти не ошибался, и это вызывало вспышки бурного восторга.
   Особенную радость доставил эпизод, когда я не просто назвал Лену, но и отметил, что она насадилась задницей. Хотя и тут сложности не имелось. Отличить задний проход от переднего не составляло труда.
   Наигравшись и насмеявшись, актрисы двинулись дальше.
   Не помню, кому из них пришло в голову преподнести мне особый подарок: Виолетту. В очередной раз попытаться лишить ее девственности.
   Я знал, что это бесполезно; проникнуть в Виолеттину пещеру страсти пытались и до меня и после. Да и я сам немало с ней помучался.
   Но Виолетта, пьяная вдрызг, вдруг принялась настаивать.
  -- В-володя, - бормотала она, закатывая глаза. - Я люблю тебя !
   Люблю...Возьми мою девственность... Пусть это будет...
   - Да уж, под-дарочек, - язвительно комментировала Анжела. - Володя век не забудет, это точно.
   - ...Хочу подарить тебе себя... Хочу ощутить твой член и получить твою сперму... Сегодня у меня безопасный день...Трахни меня наконец - я буду терпеть и не стану кричать, даже если будет очень больно.
   Я чувствовал солидарность со злобной Анжелой. Однако спорить с пьяной
   женщиной не имело смысла.
   Лена и Аня отцепили с Виолеттиных губ все еще болтавшийся
   колокольчик, разложили в благоприятную, с их точки зрения, позу. Наташа схватила мой орган и стала толкать его в промежность девы. Получалось как прежде: входила половина головки, и дальше все стопорилось. Но мои пьяные подруги, грозя покалечить меня, остервенело пытались изнасиловать Виолетту. Наконец она взвизгнула от боли.
  -- Ну хватит ее мучить, - сказал я.
  -- Нет, я хочу ! - закричала Виолетта. - Пусть больно, пусть кровь пойдет
   - я хочу, и все. Я люблю тебя и хочу, чтобы меня разорвал ты.
   Они маялись еще некоторое время.
  -- Вам не надоело ? - поинтересовалась Анжела, которая наблюдала
   сцену, лениво мастурбируя двумя пальцами. - Если этой дуре так хочется, чтоб ее трахнули, пусть подставит задницу. Там целки нет, а ей все едино.
   Я не успел сказать слова, как Виолетту перевернули, поставили раком и развели зад. Взгляд на ее анальное отверстие тоже не вселил надежды. Ляжки, белые и толстые, смотрелись в этом ракурсе аппетитно, и позволяли забыть, что поддерживают они всего-навсего безгрудое тело старой девы.
  -- Смазать надо, - отметил я, втайне надеясь, что мази нет.
  -- Разумеется, - согласилась Лена.
   Она сунула палец в Виолеттино детородное отверстие, задницу Виолетты
   обработали ее собственной смазкой. Наташа хлопнула по ягодицам:
  -- Расслабься!
   И тут же воткнула мой орган. Анжела оказалась права. Анальное
   отверстие легко разошлось, впуская внутрь. Но Виолетта дико заорала и соскочила вперед.
  -- Нет, вы только посмотрите на нее, - закричала Аня. - Сама хотела
   трахаться, и сама же не дает!
   Схватив, как куклу, они опять перевернули ее на спину.
  -- Хватит, - опять вмешался я. - Давайте я лучше вас по очереди трахну.
  -- Нет, я хочу, - с прежним упрямством настаивала Виолетта, словно
   только что не визжала и не извивалась, пытаясь выскользнуть из рук своих мучительниц. - Хочу быть полна твоей спермы.
  -- Сперму можешь и так получить, - сказал я, не зная, каким способом ее
   остановить. - Сейчас я трахну Анюту, потом выну и солью на тебя.
  -- Нет, я сама хочу стать женщиной.
  -- Хочешь - так терпи! - рявкнула Наташа.
   И все началось заново. Женщины работали остервенело и грубо. Виолетта
   орала так, что мне полностью расхотелось сексом вообще.
  -- Замолчи, - приказала Лена. - У Володи член опадает от твоих криков.
  -- Ладно... Только дайте мне еще мартини...
  -- Тут не мартини нужно, а обезболивающее, - возразила Татьяна. -
   Подождите, я за Ириной схожу...
  -- И что вы тут делаете, напустилась она, увидев, как Аня, Лена и Наташа
   держат охрипшую от криков Виолетту с раздвинутыми ногами.
   - Ветка решила себя Володе подарить, - насмешливо ответила Анжела. - Да, видимо, силы не рассчитала.
  -- Да уж - подарок...- поморщилась Ирина. - Оставьте эту целку-
   невидимку. Сейчас я Володе другой подарок принесу...
  -- Какой? - всерьез заинтересовались женщины.
  -- Увидите. Пошли со мной...
   Ирина взяла их троих и удалилась, цокая каблучками.
   Виолетта разбито приподнялась. Не зная, чем заняться, она принялась
   сосать мой орган.
   
5

   Они вернулись быстро.
   Я только успел войти в Анжелу, равнодушно раскорячившуюся на
   четвереньках, как открылась дверь.
   Впереди невозмутимо вышагивала Ирина, неприступная и великолепная.
   А следом голые Лена, Аня и Наташа несли... женщину.
   Не актрису и не любительницу, хотя смутно знакомую. Впрочем, я мог ошибаться. Потом что в таком виде я эту женщину точно не встречал.
   Из одежды на ней остались одни колготки. Самые обычные, телесного цвета. Густые волосы, прижатые капроном, растеклись темным пятном в низу живота.
   Груди ее, приличного размера, но обвисшие, краснели нарисованными звездами. Но этого казалось мало: на сосках ее - больших и очень грубых - торчали красные банты. А на кончиках висели колокольчики.
   Казалось, сегодня я испытал все. Но такой восточной роскоши не ожидал.
   - Что...- хрипло спросил я, продолжая драить Анжелу. - Кто это?
  -- Это тебе лично от меня, - с улыбкой ответила Ирина.
   Она подошла и быстро поцеловала меня в губы.
  -- Ты бы лучше подарила мне себя, - шепнул я.
  -- Подарю еще... Вечером. И ночью.
  -- Думаешь, у меня останутся силы?
  -- Останутся. А нет - так я прибавлю.
   Запустив руку, она схватила мою мошонку.
  -- Ну ты ! - грубо отозвалась Анжела. - Оставь мой клитор в покое!
  -- Сто лет мне нужен твой вонючий клитор, - так же отозвалась Ирина.
   Я сделал еще несколько фрикций. Несмотря ни на что, мне хотелось доработать.
  -- Так кто это? - повторил я.
  -- Это новая женщина. Хотя ты ее знаешь. Она работает у нас уборщицей.
  -- А, понятно. Ясно, почему лицо знакомо... И что - вы решили
   дать мне ее на изнасилование?
  -- Совсем нет. Она сама скажет.
   Актрисы занесли женщину и посадили ее на Анжелу, лицом ко мне.
  -- Я вам что - скамейка? - возмутилась та снизу.
  -- Терпи, раз пришла, - оборвала Лена.
   Чтобы сгладить ситуацию, я заработал более энергично - Анжела начала
   постанывать. Потом, зная тонкости удовольствий, я запустил палец в ее задний проход. Затем ввел вместо него свой отросток.
  -- Аааа...- хрипела Анжела. - Давай, давай еще...
   Она изгибалась - и незнакомая женщина прыгала вместе с ее телом. Бюст
   ее упруго скакал, колокольчики издавали звон.
  -- Дай мне грудь, - попросил я.
   Как ни странно, уборщица - или кто там она была - поняла сразу.
   Отцепив дурацкий колокольчик и сдернув бант, двумя руками подала сосок.
   Грудь ее оказалась неожиданно горячей - в отличие от прочих женщин, чьи молочные железы в любое время были прохладны по сравнению с телом.
   Я схватил ее жадно, как младенец. И уже не понимал, что приятнее: зад Анжелы или грудь уборщицы. Я впился изо всех сил втягивая. И мне чудилось, что из соска сочится семя... То есть нет, в женской груди бывает только молоко... Но откуда оно у женщины, пришедшей в порностудию?
   Анжела заревела и тело ее несколько раз вздрогнуло в конвульсиях оргазма.
   Потом медленно опустилось на живот. Конец мой, твердый и упругий, оставался в ее заднице. И грудь уборщицы все еще заполняла мне рот. И теперь я не сомневался, что высасываю нечто из нее ...
   - Первый оргазм сегодняшней вечеринки ! - торжественно объявила Лена,
   хлопнув Анжелу по заднице.
  -- Думаю, не последний, - добавила Наташа.
   Я оставил Анжелу, которая, как всегда после оргазма, полностью потеряла
   интерес к сексу. И наконец рассмотрел сосок уборщицы. Он был покрыт белой жидкостью.
  -- Это... что? - глупо спросил я.
  -- Это молоко, - засмеялась она.
  -- Молоко?
  -- Ну да. Вот, смотри.
   Она крепко сдавила железу двумя руками - так, что пальцы утонули в
   мякоти - и из соска, словно из лейки, брызнуло несколько тонких струек.
  -- Ни хрена себе, - сказала Наташа.
  -- Откуда у тебя молоко? ! - удивилась Татьяна.
  -- Так я родила недавно. И ребенка кормлю...
   Я был поражен услышанному.
  -- Володя, иди-ка сюда на секунду, - позвала Ирина, которая, закинув
   ногу на ногу и сияя черными коленками, сидела в позе наблюдательницы..
   Я подошел.
  -- Эта Катя...
  -- Какая Катя?
  -- Ну, уборщица... В общем, медкарты у нее нет, потому что все
   получилось спонтанно. Придется тебе ее трахнуть в презервативе.
  -- Ладно.
  -- Я знаю, что ты резинки не выносишь. Но ей очень хочется испытать
   оргазм с тобой. А сам потом сольешь в кого-нибудь.
  -- Будет сделано. Но неужели у нее настоящее молоко?
  -- Она в самом деле меньше года как родила Черт знает от кого. Ребенок
   при старшей сестре, она его только кормит. И мечтает стать порнозвездой.
  -- Да уж, цель жизни... А сколько ей лет?
  -- Двадцать семь. Возраст подходящий... Ладно, иди к ней... Нет,
   подожди, дай свой член.
  -- Зачем ? - искренне удивился я.
  -- Так презерватив надо надеть.
   Ирина ловко взяла в губы колечко и припала к головке, точно собираясь
   заняться оральным сексом. Потом полностью вобрала меня, раскатывая резину ртом, а когда выпустила обратно, на мне до корня сидел полупрозрачный презерватив.
   Это была поистине мастерская работа. Я поцеловал Ирину и пошел обрабатывать новенькую

[Sarikov]

6

   
   Уборщица захотела, чтобы я удовлетворил ее в колготках.
   В смысле, чтобы проткнул их, имитируя насилие.
   Разумеется, мой орган не мог разорвать плотный капрон. Но в области промежности я увидел заранее приготовленную дырочку. Расширить ее и создать иллюзию проникновения не составило трудности.
   Половой орган мой ничего не чувствовал в презервативе. Но совершать половой акт было приятно. Катя возбуждала как всякая новая женщина.
   К тому же некоторую остроту несло само совокупление в колготках. Раньше я предпочитал полный контакт тел обнаженной кожей. Но потом привык работать с Анастасией, не снимавшей чулок. И находил уже некую прелесть в прикосновении к шуршащему капрону. Кроме того, в смешении со свежим женским потом собственный запах разогретого материала создавал букет, которым я наслаждался с умением знатока. Колготки оказались даже приятнее чулок: прежде, чем я их разорвал, они успели испачкаться Катиными выделениями, и испускали будоражащий аромат.
   Но главной деталью служила молочная грудь. От которой я не отрывался, наслаждаясь не только непривычным сладковато-приторным вкусом, но и самим ощущением.
   И все-таки акт в презервативе приносил скорее психологическое, нежели реальное наслаждение. Поэтому я сосредоточился на партнерше.
   Довести ее удалось легко и быстро. Эта Катя, вероятно, испытывала такой сексуальный голод, что даже с незнакомым партнером ей хватило пяти минут. Ее оргазм прошел примитивно, без матерных вскриков и других запоминающихся деталей. Которых я почему-то ожидал.
  -- Второй оргазм, - констатировала Лариса, наблюдая за лицом
   уборщицы, когда та билась с закрытыми глазами.
  -- И этот не последний, - продолжила Наташа.
   Я поработал, медленно уменьшая частоту фрикций, пока Катя не затихла.
   Потом вынул орган. Он пульсировал, мне требовалось опять слить семя.
  -- Лариса! - окликнул я. - Я тебя дотрахаю?
  -- Конечно. Как хочешь?
  -- Насаживайся прямо так.
   Я сидел на пятках и стержень мой торчал почти вертикально.
  -- Ого ! - сказала Лариса, сдергивая душивший меня презерватив. -
   Сколько смазки в новой дырке наработал!
  -- Сейчас в тебе еще не столько наработаю, - успокоил ее я.
   Лариса опустилась спиной ко мне. Я взял в пригоршни ее ягодицы - и ее
   неповторимое заднесмотрящее отверстие наделось на мой стержень.
   Я схватил ее за грудь и некоторое время ударял снизу.
   Потом Лариса наклонилась вперед и принялась активно работать сама. Давя промежностью мне на корень, что вызывало особое удовольствие.
  -- Можно, яйца на клитор возьму? - задыхаясь, спросила она.
  -- Конечно...
   Лариса поймала мою мошонку и потянула вверх. Мысль о ее оргазме доставила мне особе удовольствие.
   Мы часто совокуплялись так с Анной. Только Лариса была несравнимо женственнее и совершать подобное с нею доставляло особое удовольствие.
   Все вышло, как я рассчитал. Лариса часто задышала, ее отверстие напряглось, на миг сдавив очень сильно, и я почувствовал влагу.
  -- Я... Кончила.
  -- Третий оргазм вечера, - невозмутимо продолжала подсчет Лена.
  -- Если бы не Гулькины месячные, то был бы уже тридцать третий, -
   захохотала Наташа.
   Я наяривал дальше. Мне оставалось совсем немного.
   Я смотрел на разведенные вперед, округло завершенные коленями белые Ларисины бедра. Одного созерцания этой линии - вероятно, самой красивой в женском теле - было достаточно для умственного возбуждения. Быстро переходящего в физическое.
   Меньше, чем через минуту я ощутил приближение оргазма. Он оказался чудовищно сладким. Я не спешил, разряжаясь внутрь Ларисы медленными толчками.
   Потом, перебравшись к Кате, снова принялся сосать ее грудь.
  -- Понравилось ? - засмеялась она.
  -- Очень, - промычал я.
  -- Блин, я тоже хочу попробовать, - вдруг заявила Наташа.
  -- Ну вы вообще... Полное лесбиянство тут развели, - возмутилась
   хмурая Анжела.
   Ей, испытавшей полноценный оргазм, надоело все: и праздник, и чужое совокупление - но она почему-то не уходила.
  -- А мне приятно, - возразила Наташа.
  -- И мне тоже, - кивнула Катя.
   Я отпустил Катину грудь, поскольку мне захотелось поиграть с Аней.
   И тогда женщины припали к уборщице со всех сторон и началась
   лесбиянская оргия. Виолетта - чего от нее не ожидали - раздвинула Катины ноги и, припав к разорванному месту колготок, принялась лизать ей плоть.
   
7

   
  -- Ну и как тебе мой подарок? - ласково спросила Ирина, появившись,
   чтобы обработать меня очередной порцией возбуждающего.
  -- Лучший мой подарочек - это ты.
  -- С этим не спорю...- она усмехнулась. - Но я конкретно про Катю.
  -- Понравилась. И даже очень. Особенно ее молочные груди.
  -- Да, я была уверена, что это на тебя подействует.
   Праздник продолжался до ночи. Благодаря регулярным вливаниям я изверг семя шесть раз.
   К концу все были утолены, истисканы и страшно довольны.
   Потом женщины разъехались.
   А я, тихо ускользнув из душа, где могла начаться следующая ступень оргии, провел остаток ночи с Ириной.
   Сначала удовлетворил ее языком, потом долго работал в ней своим онемевшим концом, не в силах извергнуть семя, но не желая выходить. Мы так и заснули, обнявшись, и не разъединяясь: мой отросток надежно сидел в ней, твердый из-за переизбытка возбуждающих...
   Вероятно, это была лучшая ночь в моей жизни.
   
   

[Sarikov]

Часть двенадцатая


1

   Белая задница Зои казалась невероятно огромной.
   Я подумал, что стоит предложить Кириллу деталь: поставить на нее
   поднос и попивать кофе, орудуя в отверстии. И тут же отбросил мысль: шутка прошла бы с кем-нибудь из раскрепощенных вроде Ларисы. А Зоя с ее непорнографической стеснительностью для подобных трюков не подходила.
   Я регулярно доводил Зою, но всегда тайком. Хоть она научилась расслабляться, но так и не освободилась до степени, позволявшей испытать оргазм на площадке. Ее не смогла побудить к этому даже прибавка к зарплате. В студии она оставалась прежней, зажатой и равнодушной пожилой порнозвездой. Правда, все-таки стала возбуждаться, и - по крайней мере, со мной - не приходилось пользоваться искусственной смазкой.
   Совокупление с Зоей на площадке доставляло удовольствие лично мне. Стоило сказать больше - из всех актрис для себя я предпочитал именно ее.
   Я любил ее не очень большое, но белое, богатое и мягкое тело. Ее нежные отвисшие груди с бесцветными сосками; ее пухлый живот, в котором рука тонула, как в перестоялом тесте. Ее небольшие круглые колени и огромные - не просто широкие, а объемные, тяжелые, но мягчайшие бедра. И толстые ляжки, и необъятную задницу, видом которой я ласкал взор.
   Зная, что Зоя все равно не дойдет, я рассматривал сеанс с нею как вознаграждение за труды - и думал только о себе.
   И - чего греха таить - время от времени просил Кирилла поставить нас в график. Режиссер не возражал: на экране мы смотрелись эстетично.
   И сейчас я просто наслаждался под светом ламп.
   Всем существом отдавшись великой радости обладания женским телом. Я совокуплялся с Зоей медленно и неторопливо, не спеша приблизить момент высшего удовольствия и не думая о постороннем. Как в давней молодости, когда доводилось найти партнершу, предохранявшуюся самостоятельно - с которой отпадала опасность нежелательной беременности, вечная угроза половой жизни юных лет, а с нею и необходимость быть начеку. И предоставлялась возможность наслаждаться, сколько того потребует мое собственное тело, и спокойно слить семя. В отличие от большинства случаев, когда девушка требовала выдернуть конец, что всегда ломало оргазм.
   Совокупление с Зоей отличалось от работы с другими актрисами: ведь всех остальных я стремился довести. И уж конечно не напоминало наши отношения с Ириной: там мною владела прежде всего романтическая нежность, приятно разбавленная сексуальными ощущениями. И лишь контакт с Зоей дарил мне радость секса в чистом виде. Сладость обладания телом женщины - желанным, сладким и... бесчувственным.
   Да, именно бесчувственным - потому что лишь в таком случае можно полностью сконцентрироваться на собственных ощущениях и воспринимать партнершу ее лишь как игрушку для своего полового органа.
   Я специально выбирал позу на четвереньках: именно так я видел Зою почти целиком и имел свободные руки, которыми пил ее тело, осязая во всех местах. Я то сжимал ее бедра, то поддерживал снизу вздрагивающие ягодицы. То, содрогаясь от наслаждения, сдавливал теплую плоть ее ляжек. То обхватывал с двух сторон живот, мял его и запускал палец в пупок.
   Или наклонялся вперед, хватал ее раскачивающиеся груди, ловя между пальцами неохотно набухающие соски. Эти прикосновения отдавались на кончике моего органа - точно головка, проникнув сквозь ее тело, вышла наружу, сразу в обе груди. И пожимая их неосязаемую плоть, я ласкал себя.
   Я не торопился, постепенно ощущая близость оргазма. Где-то двигалась туда и обратно моя крайняя плоть, сжатая складками полового хода. Ритмично высовывалась головка, натягивая уздечку. Самая чувствительная раздвоенная часть, ведущая в моему отверстию, посылала импульсы наслаждения, задевая изгибы Зоиных внутренностей. Я замедлил темп, я уже не ударял своим концом, а медленно вводил и выводил его, чувствуя, как зарождается знакомое онемение, которое вот-вот рванется по телу и вернется судорогой, не поддающейся контролю.
   Я держал Зою за бедра - но наслаждение, хлынувшее лавиной, требовало большего. Мне нужно было осязать ее всю, потому что лишь в полном ощущении покорного тела мог прийти самый головокружительный оргазм.
  -- Сейчас... получишь порцию, - сказал я.
   И предощущая судороги, вогнал конец глубоко, как только мог. Зоя
   охнула - видимо, моя головка уперлась ей в матку.
   А я держал ее на своем окаменевшем конце. И уже слышал первый толчок.
   Отпустив бедра, я схватил ее грудь. Сжал молочные железы, словно выдавливая свое семя из сосков. Продлевая удовольствие, я напряг мышцы у корня, задерживая выброс почти до потери сознания.
   Грудей тоже не хватало.
   Тогда я перехватил Зою двумя руками.
   Левой поперек живота, крепко вдавив растопыренные пальцы в податливую мякоть. А правой терзал ее левую грудь. Крепко и жестоко, насилуя маленький сосок. При этом осязая локтем сопротивление правой.
   И чувствуя, что дальше сдерживаться не могу, я опустился на пятки, оторвал Зою от постели и посадил на себя торчком, притиснув к себе ее тело.
   Будучи профессионалом технической группы, я видел со стороны все, что фиксирует камера. Белое тело Зои, стиснутое моими руками - расплющенные груди, перехваченный мягкий живот...- и моя багровая мошонка, висящая, словно ее собственная часть, под серыми волосами лона.
   И в этот момент, когда я, осязая ее своей передней частью, бедрами и обеими руками, чувствовал полную принадлежность мне, в глубине ударила струя моего семени. Я сотрясался, переживая умопомрачительный оргазм, каких не бывало в молодости.
  -- Губы... дай... - выдохнул я, чувствуя, как отдаются мои судороги в
   тяжелом Зоином теле.
   Поняв, она повернула голову через плечо. Я запустил язык ей в рот, глуша
   стон от ударов концом по матке.
   Счет времени ушел. Я сидел, обхватив двумя руками мягкое тело.
   И не сразу почувствовал, как струйка горячей жидкости прокладывает обратный путь. Течет по моему стволу, спускается на корень, бежит по опухшей от наслаждения мошонке и, кажется, куда-то еще ниже...
   Я замер, наслаждаясь влагой между нашими половыми органами.
   Лишь пальцы мои шевелились, не в силах расстаться с послушной, прохладной мякотью опавшей но, наверное, когда-то очень упругой молочной железы...
   И думал, что в работе порноактера есть высшее счастье.
   Ведь все, что делается мужчинами в жизни, все карабканья по карьерным лестницам, все потуги заработать деньги и сорвать славу, подчинены одной цели: завладеть женщиной. Или многими женщинами, которые в ином случае пройдут мимо.
   А мне эти женщины достаются без всяких усилий.
   И пусть моя жизнь не удалась; пусть в сорок лет я живу с ненавистной матерью в однокомнатной квартире. Пусть я ничего не достиг, прошлое - сплошная ошибка. а будущего нет вообще.
   Зато в настоящем я имею все, о чем может мечтать иной, перспективный и благополучный с общечеловеческой точки зрения мужчина.
   Потому что для счастья по сути нужно так мало: сладкие конвульсии оргазма и осязание отдавшегося тела.
   И уверенность в том, что все это - краткое само по себе - повторится сколько угодно раз и никогда не уйдет...
   
2

   Теперь я чувствовал, что новая жизнь моя абсолютно установилась.
   Построившись на важнейшем биологическом инстинкте.
   Любой мог бы позавидовать моей работе.
   Я относился к ней иначе, нежели актеры. У каждого из них существовала какая-то иная жизнь. Даже у тупоголового Дениса все-таки имелось нечто за пределами студии. Просто они зарабатывали приятным способом.
   А я жил работой - и помимо нее у меня не было ничего.
   Теперь, когда окрепла связь с Ириной, я иногда целыми неделями не только не возвращался домой, но даже просто не выходил наружу. И согласился бы остаток жизни провести за стенами студии, забыв про воздух, небо и солнечный свет: в наборе стандартных благ я давно не нуждался.
   Я не только доводил женщин и не только удовлетворялся сам.
   Я относился к совокуплению как к высшей ценности и своего рода религии, составившей основу бытия. Я освободился от цивилизованности, веками сковывавшей позывы тела. Подобно мне нынешнему мог жить лишь первобытный человек или современный дикарь.
   И мне невероятно повезло, что для меня все сложилось таким образом.
   Возможно, этот нечаянный подарок судьбы на пятом десятке явился своего рода компенсацией за всю прежнюю растраченную жизнь.
   Я знал актрис не хуже, чем Виолетта актеров. Я не только научился доводить каждую в кратчайший срок. Я мог узнать любую с завязанными глазами. По ощущению отверстия. По вкусу выделений. По запаху тела.
   Кроме них, сквозь меня шел строй любительниц.
   В некоторых я побывал единожды - как в пузатой Наде, случайно снявшей блок и сорвавшей лавину оргазма. Подобные женщины приходили один раз. Чтобы испытать экстремальные ощущения и понять, что это не для них.
   Другие, вроде Анастасии, снимались регулярно. И я постоянно обрабатывал их дырки. И ту же Анастасию теперь не только доводил несколько раз подряд, но и заполнял - или поливал, в зависимости от настроения - своей жидкостью.
   А уборщица Катя, случайно принявшая участие в именинной оргии, стала штатной актрисой. Восхищенный ее молочными грудями, Кирилл с молниеносной поспешностью провел медобследование и стал снимать ежедневно, торопясь ухватить бесценное время, пока железы работают.
   Регулярно приезжала на тайные свидания и старая слониха Марья Иванна. Совокупление проходило по установившейся схеме, ей понравился способ, она желала ничего лучшего - впрочем, наверное, и не могла. Как ни странно, наш демонстрационный сеанс с Ириной для ее возбуждения доставлял мне особо острое удовольствие. И я всегда доходил до оргазма. Правда иногда вынимал ствол и обливал семенем дряблые груди.
   Ну, а наши отношения с Ириной...
   Они поднялись уже неимоверно.
   Мы занимались любовью ежедневно. Да, именно ежедневно. Если Ирина не могла остаться, мы совершали быстрый акт в спальне или в ее кабинете. Потому что без этого уже не могли.
   Но оставалась Ирина все чаще. Вероятно, благодаря поддерживающим таблеткам я стал совершать два семяизвержения, научившись испытывать оргазм утром. А иногда, если предшествующий день не слишком меня выматывал, я изливал семя в третий раз уже ночью. Я стал экономить силы с актрисами, чтобы максимум доставался Ирине.
   Когда нам предстояла ночь, она просила один раз слить на нее, чтобы обмазать грудь и лицо. Потом предпочитала, чтобы я опустошался в нее.
   Ирина говорила, что ей полезно принимать семя внутрь; после нескольких месяцев регулярной половой жизни у нее разгладилась кожа. Поэтому первую, самую густую порцию она всегда принимала в себя. Если дело происходило вечером, она некоторое время лежала неподвижно, не давая жидкости вылиться. А когда спешила домой, то затыкала вход тампоном, чтобы семя всасывалось в стенки.
   Ирина признавалась, что в дороге тампон рано или поздно размокал, остатки дозы просачивались наружу и пачкали чулки. Ощущение струек, ползущих по голым ногам, она называла одним из самых восхитительных в жизни. А стирая чулки, она вдыхала запах и снова наслаждалась мною.
   Вот такие странные отношения сложились между нами.
   Что как и прежде, не мешало мне иметь каждый день кучу женщин и наслаждаться половой жизнью на двести процентов...
   

[Sarikov]

3

  -- Сегодня для тебя есть ответственнейшее спецзадание, - серьезно сказал
   Кирилл, вызвав меня до начала съемок.
  -- Удовлетворить бабушку Марьи Иванны? - усмехнулся я.
   Хотя предполагал и другие варианты: в последнее время режиссер,
   реализуя брошенные вскользь слова насчет публичного дома как моего призвания, часто отправлял меня на тайную - без съемки - случку с посторонней клиенткой. Разумеется, за дополнительную оплату, что подчеркивало характер поручений.
  -- Нет, - сдержано ответил он, не приняв шутки. - Тебе предстоит
   дефлорировать одну особу.
  -- Де что ? - переспросил я, не поняв иностранного слова.
  -- Лишить девственности, - пояснил Кирилл.
  -- Это как? - глупо спросил я.
  -- Проткнуть хреном и сломать целку, как выражались в дни нашей
   молодости.
  -- А, понятно, очередная попытка с Виолеттой. Но...
  -- Не с Виолеттой. Тебе предстоит дефлорация любительницы.
  -- Не понял... В каком смысле?
  -- В самом прямом. Есть девица, которая хочет, чтобы ее сделал
   женщиной умелый мужчина.
  -- Ей что - не с кем трахаться?
  -- Возможно... Не в этом суть. Она заказала дефлорацию. Она платит
   деньги и просит лучшего исполнителя. И я поручаю это тебе.
  -- Бред какой-то, - я потряс головой. - Ее лишают невинности, и она же
   за это платит...
  -- На свете много, друг Гораций, такого, что не подвластно нашим
   мудрецам.
  -- Что-что?
  -- Да ничего. Просто Шекспир...
  -- В общем ясно, - сказал я, хотя мне было далеко не ясно. - Где я буду
   ее... дефлорировать? В оргастической комнате Марьи Иванны ?
  -- Да, там. Именно на той постели, где вы трахаетесь с Ириной, -
   засмеялся Кирилл. - Только без нее. Вас будет двое. Ты и Джильда.
  -- Какая Джильда?
  -- Ну, это она так себя называет. На самом деле у нее другое имя... В
   общем, больше никого... Кроме Юры, разумеется.
  -- А Юра зачем?
  -- Ах да... Я тебе главного не сказал. Она не просто так. Она хочет
   получить на память фильм. Так что твоя задача - порвать ее не только грамотно, но эстетично... Впрочем, не тебя учить.
  -- А... А как Юра будет снимать нас в комнате без настоящего света?
  -- Переносной камерой формата "S-VHS". Кассету отдаст сразу ей - это
   условие. Она считает такой ход гарантией того, что совокупление не будет растиражировано. Глупенькая, конечно... Но я дал слово.
  -- Но почему ты выбрал меня? А не Дениса, который моложе и красивее.
   И, кроме того... - я слегка покраснел. - Говорят, у меня член толстый в средней части. Ей будет больно.
  -- Не в толщине дело, а в умении. Никто лучше тебя не сделает. Кроме
   того...- Кирилл поморщился. - Есть еще один щекотливый момент.
   Я молчал в ожидании.
  -- Съемка приходится на самый опасный день ее менструального цикла.
   Говоря простым языком, если актер в нее кончит, она может залететь.
  -- Кончит? Разве при первом совокуплении с девственницей вообще
   можно о том думать? Достаточно прорвать войти. После этого ей станет больно, и дальше уже трахать нельзя, это элементарно.
  -- Для тебя элементарно. А твой любимый Денис разойдется и спустит. И
   вообще никто из актеров, кроме тебя, по-настоящему не контролирует семяизвержение. Поэтому могу положиться только на тебя.
  -- Я польщен, - улыбнулся я. - Я протрахаю ее, как ты велишь.
  -- Отнесись серьезно, - сказал режиссер. - Эта девушка непредсказуема.
   Ты правильные вещи сказал, насчет того, что нужно продавить ей влагалище, разорвать плеву членом и на том контакт завершить. Но вдруг она разгорячится. Я не знаю, сколько продлится эпизод. Может, пять минут, а может - целый час, она захочет перейти в душ, и так далее. Начнет кричать что-нибудь вроде "порви меня на части" и все прочее в женском духе...
   Кирилл брезгливо сморщился. Я усмехнулся.
  -- ...И завести мужчину так, что только ты сможешь остановиться.
  -- Ясно. Но... Что будет, если ее влагалище такое же, как у Виолетты ? И
   я не смогу его проткнуть, даже если хрен себе сломаю ?
   - Насчет этого не волнуйся. Ее смотрел наш гинеколог. Обычное строение. Вход нормальной ширины. И сама плева небольшая. Сумеешь все, как надо.
  -- Это хорошо.
  -- Повторяю: делай все, что она потребует, только не сливай в нее семя.
   Ни при каких обстоятельствах.
  -- Слушаюсь, господин фельдмаршал. Но почему она выбрала для съемки
   опасный день ? Специально?
  -- Подсознательно, - вздохнул режиссер. - Договоренность с нею давно,
   только она не решалась. И наконец созрела. Это биологически оправдано: когда наиболее вероятно оплодотворение яйцеклетки, самка испытывает максимальное влечение. То есть, говоря человеческим языком, женщине больше всего хочется трахаться именно в опасные дни. Поэтому и пришла. При таком настроении дефлорация пройдет легче, чем в безопасный день, когда цикл идет на убыль и во влагалище почти сухо.
  -- Ясно.
  -- Еще вопросы есть?
  -- Есть. Сколько ей лет?
  -- Очень правильный вопрос, - он довольно улыбнулся. - Двадцать
   исполнилось. Так что неладов с законом не предвидится.
  -- И еще... Все-таки она девушка... Я...
  -- Боишься?
  -- Не боюсь, а разумно опасаюсь.
  -- Провокации?
  -- Ну да. Чего-то в этом роде. Сначала подставит дырку, а потом заявит в
   милицию об изнасиловании. И на нас свалятся хлопоты.
  -- Молодец, Володя ! - Кирилл встал и похлопал меня по плечу. -
   Мыслишь глобально, мало кто на твоем месте заглянул бы так далеко... Но насчет этого тоже не волнуйся. С нею подписан контракт.
  -- Контракт?
  -- Да. Можешь посмотреть.
   Он вынул из стола отпечатанную на принтере бумагу и, загнув верхнюю
   часть с фамилией, протянул мне.
  -- Мне читать лень- отмахнулся я. - В чем общий смысл?
  -- В том, что данная особа добровольно соглашается на половой акт в
   присутствии свидетеля и видеосъемку. Конечно, контракт своеобразный, но подпись она поставила и нам ничего не грозит.
  -- И последний вопрос... - я замялся. - Так, чисто любопытство... Эта...
   Джильда... наверно, страшней войны, если прибегает к нашим услугам?
  -- Отнюдь, - Кирилл засмеялся. - Очень хорошенькая и с точки зрения
   гетеросексуала аппетитная.
  -- Теперь все ясно.
  -- Ну, тогда - к станку.
  -- Слушаюсь, - ответил я и встал из-за стола.
   
4

   Девушка, назвавшаяся Джильдой, ждала в нашей с Ириной спальне.
   Она сидела на краешке свежезастеленной кровати, спрятав ладони между коленок.
   Я сразу отметил, что она довольно приятна. Хотя и не отличалась типом лица от штампованных сверстниц. И одета была, как сверстницы - в расклешенные темно-красные брюки, украшенные фальшивыми бриллиантами, и короткую розовую футболку. По моде, пущенной пару лет назад английской дурой Бритни Спирс, она выставила на обозрение свой детский живот с крупным пупком.
   Все, как положено современной девчонке, в которой мало мозгов и еще меньше женственности. Бюст у не, судя по всему, отсутствовал, поскольку футболка плоско лежала на ее торсе, продолжая линию живота. Правда, пупок оказался простым, без продетого него кольца, вклеенного камня, или другой подобной дряни.
   И это обрадовало.
   Я вошел и осторожно прикрыл дверь.
   Мы остались вдвоем. Не считая Юры, который присутствовал незримо, как тень, с жужжащей камерой: видимо, по желанию эксцентричной Джильды съемка началась с первых мгновений.
   Я сел рядом с нею.
   Девчонка молчала, внимательно разглядывая меня.
  -- Как тебя зовут? - спросил я, чтобы с чего-то начать.
  -- Джильда...- почти шепотом ответила она. - То есть... Вообще-то Юля.
   Это уже лучше, - подумал я.
  -- А вас?
  -- Давай условимся, что будем на ты. Иначе контакт выйдет однобокий.
   Она годилась мне в дочери. Но раз решила подставить свое девственное отверстие - значит, в этот момент мы считались равноправными партнерами.
  -- Хорошо, - покорно кивнула она. - Так как вас... тебя... зовут?
  -- Володя, - ответил я и протянул ей руку.
   Она выдернула вспотевшую ладошку и дала мне. Тонкие пальцы дрожали.
  -- Юль... - проговорил я и погладил девушку по пепельно-русым
   волосам. - Не бойся ты так...
  -- Я и не боюсь, - еле слышно ответила она.
  -- Правильно, и не бойся. Я твой друг, и я введу тебя во взрослую
   жизнь...- я говорил первые попавшие на ум дежурные, затертые слова, но не знал, как выразить мысль иначе. - И обещаю, тебе будет хорошо.
   Хорошо ей сегодня не могло быть ни при каких условиях. Только лишь страшно больно, очень больно, просто больно или не очень больно. Но я не мог сказать ей этого.
  -- Я не боюсь, - повторила она. - Я не боюсь боли и я хочу стать... Ну в
   общем - я решила и ничего не боюсь... Но мне немножко страшно.
   Сказав последние слова, она засмеялась и уткнулась мне в плечо. Контакт
   начал налаживаться.
   Впрочем, мой орган чувствовал это уже давно. И вызывающе поднимал столбик белого махрового халата.
   Мы посидели некоторое время. Я играл завитками волос над ее ушком. И вдыхал запах свежего девичьего тела, не сдобренного косметикой.
   Девушка осторожно обнимала меня тонкими ручками. Я знал, что к половому акту ее надо подготовить, разогреть, возбудить, но не хотел торопиться. Потому что представлял сумбур, творящийся в ее душе.
  -- Это... он? - спросила наконец она, кивнув в сторону моего халата.
  -- Ага. Посмотреть хочешь?
   Юля неуверенно кивнула.
   Я откинул полу - и мой великолепный стержень, раздутый посередине и
   блестящий остреньким концом, предстал ее глазам.
   Юля прерывисто вздохнула. Я напряг мышцы и помахал отростком. Она осторожно коснулась головки. Потом взяла крайнюю плоть, сдвинула и отпустила. И продолжала смотреть со смесью страха и любопытства.
  -- Ты вообще видела когда-нибудь эту штуку? - спросил я.
  -- Конечно...- Юля слегка покраснела. - У меня есть... друг. Мы с ним
   занимаемся сексом... Ну, то есть не сексом, а...- она покраснела еще больше. - В общем, раздеваемся и играем в эротическую игру, только не до конца.
  -- Не до конца в каком смысле?
  -- В смысле, что он свой член в меня не заталкивал. Но сам кончал.
  -- Кончал ? Каким образом?
  -- Он ложился на меня, я зажимала его ногами, он двигался, как при
   настоящей... настоящем половом акте. И кончал. В презерватив.
   Маленький похотливый кролик, - с неприязнью подумал я о партнере Юли. - Использует тело девочки, чтобы тереться и спускать вместо того, чтобы заняться онанизмом. Но то, что она знакома с органом - хорошо...
  -- А ты ? - уточнил я.
  -- Что - я?
  -- Ты оргазм испытывала?
  -- Оргазм... Ну, да - я кончаю с ним, - сказала Юля покраснев, вероятно,
   всем телом: даже кусочек живота между майкой и брюками стал пунцовым.
  -- Во время орального секса? - догадался я.
  -- Нет... Мы оральным сексом, конечно, занимаемся. И... и мне в общем
   приятно. Но кончаю я всегда, зажав его член ногами, когда он на мне лежит.
  -- Клиторальный оргазм...- пробормотал я.
  -- Что?
  -- Да ничего. Уточняю твой тип.
  -- А зачем? Вы же просто лишите меня девственности, и все.
   Хирургическая операция, - натянуто улыбнулась Юля.
  -- Ошибаешься. Тебе предстоит со мной не хирургическая операция, а
   занятие любовью. Подчеркиваю - не сексом, а любовью. Акт, при котором партнеры стараются принести удовольствие друг другу. И я должен знать о тебе все... Чтобы дать максимум.
  -- Странно, - усмехнулась Юля, сдувая челку со лба.
  -- Что - странно?
  -- Вы...
  -- Ты, - прервал ее я.
  -- Ну... ты. Ты видишь меня первый раз в жизни... И последний. Я... я
   наняла... - она опять мучительно запнулась.
  -- Не стесняйся называть вещи своими именами, - подбодрил ее я. - Ты
   наняла меня. Потому что я умею это делать. Возможно, лучше других.
  -- Я наняла вас... тебя... на один раз. А ты думаешь о моем
   удовольствии. Между тем Макс... Ну, мой друг... Он никогда не думает. И не спрашивает, что мне приятно. Просто хватает мое тело, тискает, чтобы кончить самому. И я кончаю, только если смогу успеть вперед него...
   Мне стало многое ясно, и я даже не задал готовый вопрос - почему, имея постоянного любовника, она не позволила ему лишить себя девственности, а стала искать взрослого дядьку. Возможно этот прыщавый поганец Макс - я так и подумал, "прыщавый поганец", к тому же я ненавидел это современное имя - пытался воткнуть в нее дрожащий стерженек. Возможно, успел причинить боль. А возможно, она просто боялась забеременеть... Но главное, девочка морально готова к тому, что предстоит совершить мне.
  -- Скажи мне Юля, последнее... И я больше не задам ни одного вопроса.
  -- Спрашивай... те.
  -- После того, как испытала оргазм, ты теряешь интерес к сексу, или тебе
   хочется продолжать?
  -- Честно говоря, хочется. Когда я кончаю, я словно на миг теряю
   сознание и меня пробивает страшная усталость. И внутри там у меня...- она опять зарделась. - Все становится мокро-мокро. Но через секунду я готова, чтобы меня и дальше... причем даже сильнее. А зачем это вам?
  -- Затем, что теперь я знаю: сначала надо довести тебя до оргазма, а уж
   потом лишать девственности.
  -- Володя...- она впервые навала меня по имени. - Честно слово, я
   тащусь от вас!
  -- В смысле?
  -- В смысле, что вы меня удивляете.
  -- В хорошую сторону или в плохую? - усмехнулся я.
  -- В хорошую...- она порозовела. - Я-то рассчитывала, что приду сюда,
   вы... ты воткнешь в меня член, я закричу от боли. Потом встану, отряхнусь и уеду женщиной. А вы... а ты... Говоришь об удовольствии и так далее. И мне уже не так страшно, и самой начинает нравиться моя безумная затея...
  -- Ну если нравится, то давай начнем ? - сказал я.
  -- Начнем, - весело тряхнула волосами Юля.
   

[Sarikov]

5

   Еще некоторое время мы просто сидели, прижавшись плечами.
   Потом одновременно потянулись друг к другу и нас соединил поцелуй.
   Целовалась девочка Юля жадно, но неумело. Я отвечал на ее покусывания, чувствуя нежданную сладость от контакта со свежим существом.
   Мы целовались долго - я не спешил.
   Внезапно я ощутил прикосновение горячих пальчиков. Не отпуская губ, Юля нашла мой орган и принялась рывками двигать крайнюю плоть. По-детски настойчиво. Я понял, что она уже хочет принести мне удовольствие.
   Я осторожно забрался под ее футболку и сразу понял, что внешний вид меня обманул: груди у девушки имелись. Просто они росли очень далеко друг от друга, почти по бокам тела, поэтому под одеждой казались несуществующими.
   Юля задышала прерывисто. Рывки ее сделались почти отчаянными.
   Я наклонился и медленно открыл груди. Они оказались, конечно, маленькими, но все-таки ощутимыми. Каждая помещалась в пригоршню, занимая весь ее объем. А соски ее, точнее околососковые кружки, были настолько большими, что занимали практически всю поверхность маленьких полушарий.
   Я работал над грудью Юли, повторяя опыт, приобретенный с Ириной. Тело девочки изгибалось по мере того, как поцелуи приближались к соскам...
   Контакт становился все глубже.
   Футболка валялась на кровати. Слегка погладив сквозь ткань, я расстегнул и снял с нее брюки, сдернул неощутимые белые трусики-слип.
   Низ живота Юли встретил аккуратным треугольником, в меру колючим и в меру пушистым. Мягко опрокинув девушку на спину, я тронул языком внутреннюю поверхность ее бедер.
   Мой половой орган оставался далеко. И Юля не могла дотянуться. Всхлипывая и постанывая, она притягивала мои плечи.
   И когда я наконец добрался до места, раздвинул розовые губы и коснулся языком головки, она затряслась и прижала мое лицо к половым органам.
   Из ее отверстия пахло весной. Такого юного и душистого, я давно не встречал в своей жизни - а возможно, и вообще никогда.
   Осторожно, пока лишь пробуя, я ввел в Юлю один палец. Девушка охнула, сомкнула ноги - так, что на мне миг стало больно ушам - и через секунду из нее хлынула смазка.
   Я не ожидал, что она дойдет до оргазма так быстро. Впрочем, я уже забыл - точнее, не представлял - степень сексуальности нынешних девушек.
  -- Я... кончила...- стыдливо продышала Юля.
  -- Замечательно. Теперь мы можем приступить к главному.
   Мы еще пообнимались. Опять наши губы жадно хватали друг друга. Моя рука блуждала по телу Юли. Я играл ее нежными молочными железами, которые сейчас просто смотрели ей в подмышки. Потом проник в ее промежность.
  -- Мне так приятно...- шептала Юля. - Володя, ты такой...
   Я отметил, что после оргазма она уже уверенно стала называть меня на
   "ты". В самом деле, начало акта уравняло нас как партнеров.
  -- ...Ты такой нежный и ласковый и неторопливый... Я никогда не
   кончала таким способом. Мне очень понравилось.
  -- Будет еще лучше, - сказал я, хотя в последнем не был уверен.
   Юля откинулась, сжала мой конец.
  -- Надо же... Все-таки он такой толстый...
  -- У твоего Макса меньше? - не удержался я.
  -- Конечно. У него по длине почти такой, но зато по толщине...
   Она с усмешкой развела два пальца.
   А ведь с этим прыщавым Максом ей наверняка тоже бывало хорошо, - невольно подумал я. - Это и есть женское коварство. Которое не приобретается, а сидит у них в крови с самого рождения...
  -- А у тебя...
   Она взяла мой половой орган в самой толстой части.
  -- Смотри ... Неужели он войдет в мою киску?
   Она захихикала, и я понял, что ей все-таки страшно.
  -- Во-первых, твоя дырочка сильно растягивается. А во-вторых, я не буду
   входить на всю длину. Хватит одной трети. А у головки он совсем не толстый, сама посмотри...
  -- Да... - прошептала Юля, лаская пальцем мою набухшую уздечку.
   Орган испустил порцию смазки.
  -- Но вообще у тебя устроено как-то иначе, чем у Макса, - проговорила
   она, запустив руки в мою никогда не бритую шерсть.
   Потом она потрогала мою раздувшуюся от возбуждения мошонку.
   Приподняла на ладони, словно взвешивая.
   Затем прижала стержень к животу и пробежала пальцами по каналу.
   Очередная капля выползла из щели, оторвалась и медленно спустилась
   вниз, растягивая длинную нить.
  -- Это что - уже сперма из вас пошла ? - она удивленно-испуганно
   отдернула руку.
  -- Нет, что ты ! - засмеялся я. - ты же у Макса своего разве не видела?
   Сперма мутная, белая и не бывает такой тягучей. Это смазка. Чтобы мне было легче скользить внутри тебя.
   Я держался уверенно, но немного боялся и сам. Дело в том, что за всю
   свою чрезвычайно богатую интимную жизнь я распечатал не больше четырех девственниц. В моей молодости все обстояло иначе, нежели сейчас. Коммунистическая мораль запрещала секс с любой целью, кроме создания потомства. А потомство допускалось лишь в законном браке. Девушки из приличных семей до замужества не совокуплялись вообще. Лишь одна из десяти - если не из ста - вела беспорядочную и богатую половую жизнь, подобно той стерве, из-за которой я бросил институт. Советская женщина приобретала посторонних партнеров только выйдя замуж. При муже или после развода. Поэтому начинал свою похождения я с дамами бальзаковского возраста, которые меня и учили. А те редкие случаи, когда мне попались девственницы, прошли в ужасающей обстановке. Шумно, грязно и некрасиво. Пьяная девица сопротивлялась, совокупление сопровождалось криками боли, но моей целью было загнать отросток. Об удовольствии женщины - или о ее комфорте - я не думал.
   А теперь я привык относиться к женщине как к хрупкому существу, и
   себя ощущал инструментом ее удовольствия. И в общем мне была неприятна сама мысль о причинении боли, хотя бы даже неизбежной. Да и крови, которая ожидалась, я боялся. Хотя Ирина меня успела проинструктировать. Сказала, что у этой девушки очень тонкая девственная плева. После того, как я ее проткну, ей надо просто сжать ноги, и символическое кровотечение прекратится. Что если все-таки станет очень больно, надо позвать ее и обезболить, напрыскав чего-то внутрь.
  -- Продолжим? - тихо сказал я.
  -- Продолжим...- прошептала Юля, вся дрожа.
  -- Ты опять боишься?
  -- Немножко... Но не обращай внимания... Так и должно быть.
  -- Это верно, - шептал я ей в ухо так, будто нас мог кто-то подслушать. -
   Но я с тобой. Я буду слушать твои ощущения. И ты скажешь, если боль окажется слишком сильной.
  -- Скажу...
  -- А вообще можно обойтись вовсе без боли. Позовем ассистентку, она
   обезболит тебе влагалище... И ты ничего не почувствуешь.
  -- Нет, - твердо возразила девушка. - Не надо обезболивать. Я хочу
   испытать все по-настоящему. И запомнить все.
  -- Хорошо. Тогда приступим.
  -- Ага... Как мне лечь?
  -- На спину, ноги расставь пошире и разведи руками половые губки.
   Она исполнила все по моему указанию. Я приблизился.
  -- Подожди... - вдруг сказала Юля.
  -- Что-нибудь не так?
  -- Нет, я просто...- она слегка порозовела. - Просто я хочу... Чтобы
   остался кадр последних секунд моего девичества.
   Я в очередной раз поразился необычности ее мышления. Взглянул на Юру и указал глазами ее раскрытую промежность. Оператор понял мгновенно: приблизившись, дал крупный план девичьего зева Юли.
  -- Так и лежи, - сказал я. - И не отпускай губки.
   Пристроившись, я взял конец в кулак.
  -- А... А резинка?
  -- Какая резинка? - не понял я.
  -- Ну... презерватив.
  -- Зачем?.. А, ты боишься?
  -- Ну да... Я залететь боюсь.
  -- На этот счет не волнуйся. Я не Макс и не кончаю за пять секунд. И
   вообще об этом речи не идет. Я просто войду в тебя и выйду.
  -- Ну если так...
  -- Именно так. Не бойся. Меня не зря выбрали. Я контролирую себя
   полностью. А с резинкой будет хуже, поверь.
   Юля кивнула обреченно.
   Я наставил головку и осторожно толкнулся внутрь. Конец мой легко погрузился во влажную, скользкую теплоту.
  -- Можешь убрать руки, - сказал я и осторожно лег на нее.
   Я прижался животом к ее телу, слегка приподнялся и начал целовать ее
   груди. Слегка играя кончиком.
  -- Тебе не больно? - для порядка осведомился я.
  -- Нет, мне даже очень приятно... Там... там, между ног какие-то
   совершенно новые ощущения... А когда ты будешь в меня входить?
  -- Я уже в тебе.
  -- Не может быть.
  -- Да. Правда, неглубоко. Сейчас засуну еще чуть-чуть.
   Ощущая волны зарождающегося наслаждения, я нырнул поглубже.
  -- Не больно ?
  -- Нет...
   Я пропихнулся дальше. И наконец почувствовал мягкую преграду.
   Юля глубоко дышала. Ей было пока лишь приятно и незнакомо.
   Я поцеловал ее губы.
  -- Это предел, - прошептал я. - Сейчас я будет больно.
  -- Заходи, я вытерплю.
  -- Всего чуть-чуть...
   Я медлил, потому что мне было трудно совершить последний шаг.
   Но я напряг волю и толкнулся вперед. Преграда исчезла, и ствол скользнул почти на половину длины.
  -- Ай... - простонала Юля, закрыв глаза.
  -- Тебе больно?
  -- Чуть-чуть... Было больно.
  -- А теперь?
  -- Теперь немножко саднит... Как царапина на пальце.
  -- Ну все. Я в тебе.
   Я взял ее лицо в ладони и покрыл поцелуями ее лоб, глаза, губы, шею...
  -- Поздравляю тебя, моя звездочка... Ты стала женщиной.
  -- Уже... Не верится. Неужели ты во мне?
  -- Да, я в тебе. Не до конца, конечно.
  -- А на какую глубину?
  -- На какую...- я просунул руку между нашими телами, нащупал
   корень: - Вот примерно столько снаружи осталось. Почти наполовину.
  -- Ты до мой сумочки сможешь дотянуться? - спросила Юля.
  -- Где она?
  -- Да вон, на стуле около кровати.
  -- Смогу, а зачем?
  -- Дай мне.
   Изогнувшись и стараясь не выскользнуть, я подал сумочку. Она высыпала
   на простыню содержимое, нашла серебристый патрон с губной помадой. Я поражался, спокойствию, с какой она терпела боль внутри себя. Или в самом деле эта боль оказалась не слишком сильной?
  -- На ! - она протянула мне раскрытую помаду.
  -- Зачем?
  -- Отметь на члене, докуда он вошел. Потом я сама посмотрю...
   Такого я не ожидал. Но приподнявшись, послушно чиркнул помадой. И наконец вынул свой отросток.
   Она села и стала рассматривать его, как диковинного зверя. Отметка краснела чуть выше толстой части. Зашел я не на половину, а лишь на треть. Самый кончик, головка и уздечка измазались кровью. Ее девичьей кровью.
  -- Кровь...- завороженно протянула она.
  -- Да. Теперь ты стала женщиной.
   Юра нагнулся и дал крупный план моего органа.
  -- Ну вот и все, - сказал я.
  -- Нет - покачала головой Юля. - Войди в меня еще раз, до самого конца.
  -- Но тебе будет по-настоящему больно.
  -- Не будет. Боль уже была. Я хочу вобрать тебя целиком.
  -- Тогда становись на четвереньки.
  -- На четвереньки? Почему?
  -- Потому что сзади будет легче и не так больно...
   Юля поднялась и перевернулась На том месте, где она сидела, расплылось красное пятно. Юра склонился и снял его. Я подождал, не мешая.
   Потом раздвинул девушке ягодицы и направил свой орган.
   Юля ойкнула.
  -- Не больно? - в очередной раз спросил я.
  -- Не больнее, чем было.
  -- Тогда держись.
   Я хлопнул ее по заднице, чтобы отвлечь и на мгновение расслабить,
   и проскользнул до упора.
   Юля закричала.
  -- Все-таки больно?
  -- Да. Теперь по-настоящему больно. Но... приятно. Ты весь во мне?
  -- Да. Можешь убедиться. Сунь руку.
   Юля дрожащей рукой поймала мою мошонку.
  -- В самом деле... Даже не верится. Такой большой и толстый - во мне...
  -- Видишь, я говорю правду.
   Я держал тонкое девушкино тело. Юля, кажется, была старше нашей
   грудастой стервы Оксаны. Однако та, регулярно занимаясь сексом, приобрела женскую фигуру. И когда я работал в ней сзади, то ее бедра не казались узкими. Юля же была еще не тронутой. Ее тело представлялось настолько легким, что силой полового органа я мог оторвать ее от кровати.
  -- Ну все, вынимаю. Ты стала женщиной и сеанс окончен.
  -- Нет, - вдруг сказала Юля. - Давай перевернемся.
  -- Как?
  -- Обычно. Лицом к лицу.
  -- А зачем еще тебя мучить?
  -- Не мучить вовсе. Мне очень приятно. И я хочу попробовать...
   Я понял, что она хочет. Желание оказалось сильнее боли. Превращенная в
   женщину, она испытала всплеск и захотела получить сразу все.
   Мы легли в миссионерскую позу. По движениям Юли я понял, что ей
   хочется плотно сомкнуть ноги - как она привыкла со своим недоноском Максом. Я крепко охватил ее узкие бедра. Я даже почти не двигался: Юля работала сама, мгновенно набравшись генетического опыта человеческой самки. Я слегка приподнялся, чтобы мой корень, перегнутый сверху вниз, давил на ее половые органы: она привыкла к оргазму от трения между ног, и я пытался имитировать подобное. Хотя и находясь внутри нее.
   Юля дышала прерывисто. Иногда вздрагивала и стонала. Иногда вскрикивала - видимо, все-таки от боли, когда я чувствовал, как своими неопытными мышцами она пытается потуже охватить мой половой орган.
   Мы молчали; я подстраивался под ее темп и не пытался целовать ее, сознавая, что могу отвлечь от наслаждения, рождающегося в ее разорванном отверстии.
   Я сработал правильно. Юля испустила порывистый выдох, глаза ее закатились, а ноги стиснули мой конец, как железные. Потом тело обмякло, и я почувствовал жаркую влагу.
  -- Володя... я еще раз кончила...- прошептала она.
  -- Я чувствую, - так же шепотом ответил я.
  -- Со мной никогда такого прежде не бывало...
  -- Все когда-нибудь случается в первый раз, - резонно сказал я. - Ты
   стала женщиной и совершила настоящий половой акт. Ты получила удовольствие. Я рад за тебя. И желаю, чтобы твоя женская жизнь сложилась так же удачно, как наша сегодняшняя встреча...
   Приподнявшись с постели, Юля благодарно поцеловала меня.
  -- Володя, - сказала она. - Я хочу чтобы ты тоже кончил.
  -- Нет, - ответил я, хотя мне самому не хотелось выходить из этой
   девушки, только что ставшей женщиной. - Тебе на сегодня хватит.
   И решительно вынул из нее конец, окровавленный теперь уже полностью -словно я совокуплялся с женщиной во время менструации.
  -- Тогда надо снять результат.
   Юля опять легла и Юра дал крупный план детородного отверстия, из которого сочилась смазка, перемешанная с кровью.