В.У. ДОВОДЧИК(роман)

[Sarikov]

                                                            ДОВОДЧИК

Производственный роман о жизни порностудии.

"Неужели ты сомневаешься, что и я в свое время хотел стать человеком, а не пианистом в этом б...ском кафе "Интернациональ"?"
   (Эрих Мария Ремарк. "Три товарища")
                                                             КНИГА ПЕРВАЯ

* * *

  
   Девушка перебирала напитки у стойки бара.
   Ни один не приходился ей по вкусу.
   Бармен - в белоснежной рубашке и черном галстуке-бабочке - старался, наполняя новые рюмки, но посетительница отодвигала их, едва пригубя. А в глазах ее блуждало отсутствующее выражение.
   Она сидела на высоком стульчике, подавшись вперед. Сзади к ней пристроился второй бармен. Точнее, мужчина в белой рубашке и черном галстуке. Ниже пояса он был гол, как бушмен. Приподняв черную юбку, он вогнал в девушку половой орган.
   Отросток - толстый, перевитый набухшими венами - работал. Вверх и вниз, деловито, словно шатун машины. Руками мужчина сжимал белые женские ляжки. Он получал удовольствие.
   Наконец он издал сдавленный звук и вошел так глубоко, что снаружи осталась лишь большая волосатая мошонка.
   Через пару секунд мужчина аккуратно вынул отросток. Который, судя по всему, отработал. Бармен выбежал из-за стойки, склонился к ягодицам девушки и подставил рюмку. Из женского тела выпала длинная, тягучая капля. Потом вторая, третья... Наконец пролилась струйка.
   Бармен вернулся и подал привередливой посетительнице мутную беловатую жидкость.
   Девушка просияла, понюхав напиток.
   Потом слезла на пол. Медленно спустила с плеч кофточку. Заведя руки за спину, расщелкнула застежку и освободила большие, слегка отвисшие груди. На которых довольно красиво отпечатались рубчики от чашечек бюстгальтера. Потом дернула молнию, и юбка упала к ее ногам. Девушка переступила через нее и осталась в чулках с широкими резинками.
   Взяв наконец рюмку, она вылила содержимое на себя. Точно во впадинку над ключицами.
   И замерла с улыбкой, ожидая, пока жидкость не спеша спускалась в ложбинку между грудей, проползла по животу, миновала пупок и потекла ниже. Существенно иссякла в шерстистой стрелке, обозначавшей лоно, но последние капли все-таки коснулись кожной складки.
   Потом опустила руку, засунула палец куда-то себе между ног.
   Достала его - блестящий и скользкий.
   И в полном блаженстве принялась его обсасывать.
  -- Снято, стоп! - раздался голос сверху. - Все свободны.
   Блаженная улыбка девушки мгновенно погасла, она вынула палец изо рта,
   и тщательно отхаркнувшись, сплюнула в пустую рюмку.
  -- Анжела, можешь не изображать оскорбленную добродетель, иди мойся!
   - крикнул режиссер.
  -- Спасибо, Кирилл, - ответила девушка.
   Которая вряд ли оставалась девушкой...
   - Я как-то без тебя знаю, что мне сейчас делать.
   С брезгливой поспешностью она содрала чулки, покрытые темными пятнами влаги.
   И пошла вон.
   Шлепая босыми ногами по полу.
   Она шла голой: не имело смысла накидывать халат, рискуя сразу испачкать его потом и семенной жидкостью. Которая, быстро расслаиваясь, бежала по телу жидкими струйками.
   Да и халата здесь не имелось. Анжела не держала его под руками, ведь ее не трогала обнаженность.
   Она была профессионалкой.
   Как парень без штанов, давно ушедший мыть натруженный орган.
   Как, впрочем, и все присутствующие.
   Оператор снял с плеча камеру.
   Я выключил освещение; раскаленные софиты периметра и нависший сверху "солнечный" юпитер медленно померкли, превращая съемочную площадку в обычную комнату.
   Ушедший свет обострил запахи. Привычные ароматы студии. Острый дух мужского семени и женских выделений, жар разгоряченных тел и что-то еще, неизменно присутствующее при половом акте.
   Ассистентка Ирина, единственная женщина в съемочной группе, уже принялась за дело. Включила вентиляторы, точным движением свернула сброшенную сценическую одежду, готовую для очередной стирки.
   За стойкой бара грохнула невидимая дверь и вошла уборщица, неся ведро с антисептическим раствором, чтобы вернуть помещению стерильность.
   Эпизод завершал съемочный день.
   Работа закончилась.
   - Володя, поднимись, - крикнул мне режиссер из окна своего рабочего кабинета. - Ты, оказывается, в этом месяце еще аванса не получал!
  
Часть первая

  
1

   Да. Работы бывают разными.
   И с точки зрения юноши-максималиста одни могут казаться хорошими,
   другие плохими.
   Лет в двадцать я сам считал, что быть министром лучше, нежели водителем мусоровоза.
   Со временем пришло иное понимание. Внешнее положение профессии не всегда соответствует ее действительному уровню.
   Министр подвержен высотным ветрам и может в любой момент слететь со своего места - падать долго, пробивая головой все этажи, пока не шлепнется мордой об асфальт. А шофер получает зарплату и зависит лишь от начальника автобазы.
   Позже, годам к сорока, сознание перевернулось еще раз. Я понял, что подобные мысли рождены завистью к министру, которым я никогда не стану. И наплевательское отношение к рангу профессий есть защита от собственного отчаяния.
   Поскольку иначе остается наложить на себя руки.
   Ведь изо дня в день я смотрел во время бритья в зеркало и констатировал, что оттуда выглядывает никто.
   Человек абстрактного мужского пола, не добившийся в жизни ничего.
   Не совершивший серьезных дел. Не ставший гением добра или всемирным злодеем. Не ставший мастером пусть в самой ничтожной области. Не получивший ни образования, ни конкретной профессии..
   Не ставший ни кем.
   Точнее, ставший именно - никем.
   Так бестолково сложилась моя жизнь.
   Начинавшаяся нормально и практически как у всех.
   Ведь рос я в пору, когда Советский союз, хоть и готовился к распаду, но внешне казался крепким. И на пути молодого человека не стояло серьезных преград. Кем бы он ни решил стать - хоть инженером, хоть медиком, хоть экономистом, хоть даже юристом... Впрочем, две последние специальности, ставшие сейчас едва ли не единственно востребованными, в годы моей юности мало кого интересовали.
   Я, конечно, поступил в институт.
   Причем, имея врожденные способности к чему-то - оставшемуся неясным даже для меня самого - уехал, и не куда-нибудь, а в Ленинград. Где выбрал самое непонятное из всех учебных заведений Советского времени: Институт культуры. Готовивший дипломированных массовиков-затейников и работников областных филармоний.
   Наверное, выбор соответствовал моему характеру: легкому и широкому, и обещавшему что-то необычайно прекрасное.
   Но - только завтра. Или даже послезавтра.
   Однако ни завтра, ни послезавтра у меня не наступило.
   Высокий, стройный и видный из себя, бывший не только любителем, но и любимцем жизни, я в столице не оставил повадок светского льва. Что кончилось весьма плачевно: на втором курсе я влюбился в одногруппницу - красивую стерву с ленинградской пропиской. Последний факт заставлял видеть во мне потенциального претендента на жилплощадь, поэтому даже легкое перепихивание было для нее неприемлемым. Я считал себя неглупым человеком, однако ногастая дура всосала меня так, что я перестал есть и спать. Невыносимость положения усугублялась тем, что среди прочих "давалок" курса она считалась едва не первой - но давала исключительно ленинградцам. Иногородних для нее не существовало.
   И так получилось, что из-за своей дурацкой любви - в самом деле, томление в паху я тогда серьезно именовал любовью - я бросил институт посреди третьего курса. Так и оставшись на всю жизнь со средним образованием, не дотянув даже до "неоконченного высшего".
   Полный тоски и внутреннего позора, я вернулся в родной город.
   Лучшим выходом, как ясно теперь, оказалась бы армия. Где стоило остаться в кадрах - из меня наверняка получился бы хороший строевой офицер.
   Но в армию меня не взяли из-за порока сердца.
   И оставшись на гражданке: без образования, без профессии но и без угроз своей свободе - я пустился во все тяжкие.
   Работал где попало и кем попало.
   И, конечно, пьянствовал и таскался по женщинам.
   Таскался по женщинам и пьянствовал без всякой меры...
   И так пролетела вся моя жизнь.
   Вернувшись домой восемнадцатилетним оболтусом, я не строил планов, поскольку все еще оставалось впереди.
   И так и оставалось - год, второй, третий; десять лет, двадцать...
   Я даже ни разу не женился. Жил до сих пор с матерью в однокомнатной квартире.
   И не овладел никакой профессией.
   Стыдно признаться, но в свои сорок лет я даже не научился водить автомобиль. Не понял предназначения педалей и ручек, с которыми сегодня управляются восемнадцатилетние девицы.
   Не зная ничего конкретного, я хватался за что попало и все упускал из рук.
   Я был и массовиком-затейником, и строителем, и рабочим ремонтной бригады, и помощником театрального декоратора, и осветителем... Когда прежняя жизнь сошла на нет, театр обанкротился и прекратил существование, а в строительные фирмы стали брать людей с минимальным спецобразованием, я оказался на обочине.
   Некоторое время работал просто вышибалой в клубе игровых автоматов.
   Потом меня поперли и оттуда, найдя более молодых.
   Не надо говорить, что пил я по-черному.
   Не имея необходимости обеспечивать семью, практически все деньги я тратил на выпивку.
   Наконец мой алкоголизм показался страшным мне самому.
   Пару лет назад я взглянул со стороны и закодировался.
   Вообще-то в кодировки я не верил. Я всегда считал, что человек может пить или не пить по своей воле.
   Я пил именно по своей воле, поскольку после ухода из института ни разу не видел перед собой достойной цели.
   И сейчас мог бросить пить самостоятельно. Но все-таки закодировался.
   На всякий случай.
   Как ни странно, несмотря на многолетнее пьянство и беспорядочный образ жизни, я хорошо сохранился, и не знавшие меня давали мне лет на пять меньше реального.
   Теперь я стал выглядеть еще лучше и теоретически мог приступить к началу новой жизни.
   Но начинать новую жизнь можно только в романах.
   Моя же была кончена.
   Поскольку я вдруг понял, что у меня не осталось радостей. Неудачная жизнь не дарила ничего. Лишь в состоянии опьянения я отключался от реальности и мысленно становился прежним молодым Володей, у которого все впереди. Включая счастливое будущее.
   Бросив пить, я фактически подвел черту.
   Потому что прежний смысл давно потерялся, а искать новый я не имел душевных сил.
   И жил по инерции.
   Зачем вообще жил ? Этого я не знал и сам.
   Возможно, не хотел огорчать своим уходом мать. Или не имел достаточного мужества оборвать ненужное бытие даже когда его бессмысленность стала полностью очевидной.
   Пустоту я занимал работой.
   Сейчас я снова служил осветителем - по случайному совпадению обстоятельств, использовал театральный опыт.
   Вероятно, это низшая точка падения оказалась пределом жизненных возможностей для такого человека, как я: в сорок лет оказаться осветителем...
   Причем даже не в театре.
   А на порностудии.
  

[Sarikov]

2

   Да.
   На киностудии, выпускающей фильмы конкретного содержания.
   Такие, где подробно демонстрируется процесс полового сношения.
   Говорят, не существует более добродетельных людей, нежели состарившиеся проститутки и завязавшие алкоголики. Хотя я относил себя к последним, но добродетелью не отличался. И, любя порнографию в прежние периоды своей жизни, без неловкости работал на специальном производстве.
   Впрочем, наша студия отвечала всем требованиям съемочного процесса.
   В последнее время, насколько знал даже я, появилась масса небольших киногрупп, снимающих любительское порно в узком кругу. И распространяющих по скрытым каналам ужасающе некачественные, многажды перекопированные кассеты.
   Наша продукция имела великолепное изображение и, кажется, выпускалась не только в виде кассет, но нарезались и модные сейчас DVD-диски, причем идеальные по качеству.
   Ведь мы не снимали порно дешевой камерой за железной дверью частной квартиры - мы имели профессиональную технику, и в нашем распоряжении находилось довольно большое здание, перепланированное для специфических нужд.
   Я никогда не вникал в чужие дела - поскольку даже со своими не мог разобраться - но слышал краем уха, что сюда вложил деньги некий новый русский. То ли приятель нашего режиссера, то ли сделавший самостоятельный выбор и лишь потом нашедший Кирилла.
   Так или иначе, миллионер не ошибся.
   Толстый и с виду неповоротливый, Кирилл являлся не обычным режиссером и даже не просто мастером своего дела.
   Я назвал бы его гением порнографии.
   Поскольку материалы шли у покупателя с ураганным свистом.
   Я всегда был далек от коммерции и понятия не имел, где и как тиражируется, а потом реализуется наша продукция. Но в том, что она приносила баснословный доход, сомнений не оставалось: даже я, ничтожный осветитель, получал столько, что мог забыть об авансе текущего месяца.
   И никакой приблизительной оценке не поддавался доход артистов.
   То есть мужчин и женщин, совокуплявшихся перед камерой.
   Впрочем, назвать в полном смысле слова артистами всех, кого мы снимали, я бы не решился.
   Поскольку Кирилл применил революционный подход к древнейшему из человеческих искусств.
  
3

   Будучи бывшим любителем жизни, я имел представление о зарубежных образцах порнографии.
   Фоном там всегда служили нереально роскошные интерьеры. И героини, довольно потасканные, всегда носили дикие наряды, а их груди стояли торчком от неумеренно закачанного силикона. Фонограмма, состоявшая из стонов под дебильную музыку, казалась столь отвратной, что при просмотре я убирал звук. А худшие из порнофильмов строились на едином сюжете - вроде переделанных "Трех мушкетеров" или сказки про Красную шапочку - и представляли дикое нагромождение отдельных сексуальных сцен с натужными соединительными связками. Которые любой нормальный человек просто проматывал.
   И наконец, главным недостатком был неумеренный монтаж. При котором половой акт оказывался склеенным из кусочков и создавал ощущение фальшивой игры. Где партнеры произвольно оказывались в различных позах, а под конец мужчина вынимал свой рабочий орган и извергал семя, настолько явно помогая руками, что зрелище полагалось считать скорее актом мастурбации, нежели полноценным совокуплением. Да и семенная жидкость, то чересчур жидкая, то излишне густая, тоже наводила на мысль о подделке. Напоминая мутно-белый отвар, приготовленный для замены. Вроде краски вместо крови в криминальных фильмах.
   Впрочем, на студиях, где один и тот же актер снимался в нескольких эпизодах подряд, имитация мужского семени наверняка оказывалась необходимой мерой.
   Концепция Кирилла строилась на противоположных идеях.
   Сюжетных фильмов, он не признавал, утверждая, что единственным смыслом порнографии является половой акт как самоценное явление, а попытка вставить его в канву повествования столь же нелепа, как намерение украсить шоколадными розочками кувалду для забивания костылей.
   Кирилл снимал отдельные эпизоды. Каждый из которых обладал полной внутренней завершенностью и даже мог носить конкретное название.
   Основой творческой концепции - если подобные слова применимы к порнографии - служило отсутствие монтажа. Точнее "принцип одного кадра". При фиксации полового акта режиссер не только не монтировал сцены, но даже не переходил от камеры к камере в процессе съемки.
   Весь эпизод снимался одной камерой и одним прогоном пленки.
   Что создавало у зрителя - это мог подтвердить и я - иллюзию присутствия при реальном совокуплении героев.
   В стремлении к естественности Кирилл ограничивал даже "наезды и отъезды" перефокусировкой, предпочитая реальное движение камеры.
   При таком подходе просто невероятной оказывалась нагрузка на оператора, вынужденного порой часами двигаться вокруг героев с огромной профессиональной видеокамерой.
   Кинооператора Кирилл подобрал идеально. Не знаю, какое образование имел сам режиссер, но Юра окончил ВГИК и успел поработать оператором телехроники в горячих точках. Этот здоровенный мускулистый блондин прошел огонь, воду и медные трубы. Однако, чтобы избежать минимального дрожания кадра, недопустимого в профессиональной продукции, Юра пользовался штативом - огромным, как у телевизионного монитора, но передвигающимся бесшумно на резиновых колесах. С помощью этого устройства камера фиксировалась, но могла приближаться и удаляться. Лишь когда требовался особый ракурс, Юра брал аппарат на плечо.
   О бесшумности я сказал не зря: мы не делали специальную фонограмму, а писали реальный звук, в котором убирались лишь отдельные пики.
   В фильмах Кирилла присутствовали разговоры и возгласы, что издают обычные люди во время совокупления.
   Звукооператор с микрофоном-пушкой ловил каждый шелест, исходивший от партнеров. Поэтому на площадке обеспечивалась полная тишина.
   Да и сама площадка казалась куском обычного интерьера.
   Поскольку сюжет шел одним кадром и камера перемещалась вокруг постели - или другого места - в произвольном направлении, то там отсутствовало все постороннее.
   И еще у Кирилла имелась странная особенность, вероятно обусловленная принадлежностью его к моему поколению: он не переносил принятых в современном языке штампов типа "сладкие попки", жарки киски" и прочих невыразимо пошлых выражений, бытующих в ходу у конкурентов. И поэтому на нашей студии вещи, предметы и действия именовались обычными словами. Это затушевывало непристойный характер нашей деятельности и придавало ей черты обычного производственного процесса.
  
4

   Самым забавным, парадоксальным - а для кого-то, воспитанного в старых правилах, даже кощунственным - показался бы факт, что киностудия, занимающаяся фиксацией процессов человеческого совокупления, располагалась в... детском саду.
   Ну, не совсем так. Мы занимали здание бывшего детского сада.
   Однако сама мысль, что в тех же стенах, где мужская жидкость лилась на тела бесстыдных женщин, еще недавно бегали невинные дети, создавала сюрреалистический колорит для тех, кто об этом знал.
   Детсад когда-то принадлежал заводу. Большому и могущественному, одному из крупнейших в городе. Он выпускал системы наведения ракет для боевой авиации и считался флагманом экономики. Детский сад стоял прямо на огромной заводской территории, окруженный небольшим лесопарком: планировалось, что будут детей привозить и забирать служебными автобусами. Так происходило, пока завод работал.
   С распадом Советского союза надобность в системах отпала. Завод медленно умер, оказавшись не в состоянии перейти на мирную продукцию. Гигантские цеха опустели; мрачно возвышались они среди заваленных мусором площадок, с выбитыми стеклами и загаженными углами. Помещения поменьше расхватали перекупочные фирмы.
   Со смертью предприятия закрылся и детский сад.
   А потом пустующее здание купил нынешний хозяин. Некоторое время держал закрытым. Пока не решил оборудовать нашу порностудию.
   Вероятно, хозяин поддерживал тесные отношения с контролирующими органами. Потому что проверки к нам не приходили.
   Впрочем, наглухо забитый главный вход продолжала украшать облезлая табличка "Детский сад Агрегатного объединения". Да и само здание, выстроенное из почерневшего силикатного кирпича, имело абсолютно нежилой вид. На студию проникали с хоздвора, минуя до сих пор вонючую, разгромленную столовую.
   Но любой посторонний, сумевший отыскать среди темноты железную дверь без опознавательных знаков, попал бы в крошечный торговый зал ООО "РегионИнвест". Куда, взглянув в видеодомофон, беспрепятственно впускал охранник: считалось более разумным держать открытое прикрытие, нежели наглухо прятаться. Поэтому кто угодно мог оценить убожество мелкой канцелярской фирмы: полки с регистраторами, карандашами и пачками бумаги. С которых регулярно стирали пыль, создавая видимость деятельности. Во всем здании светились только окна этого маленького торгового зала. Все остальные были наглухо закрыты изнутри и мы работали при искусственном освещении.
   Лишь пройдя через маскировочное ООО и миновав второго охранника, посвященные попадали на студию.
   Детский сад в свое время выстроили с размахом. И он представлял три корпуса, соединенных затейливыми лестницами.
   Богатые заводские проектировщики не ограничились спальнями и игровыми холлами, но соорудили еще и огромный актовый зал, каких в обычных детсадах не предусматривалось. В этом помещении, высотой на два этажа, проходили утренники, крутились фильмы про Чебурашку и крокодила Гену. Для того имелась даже кинобудка с отдельным входом.
   Все это как нельзя лучше подошло нынешним целям.
   Чтобы превратить зал в студию, осталось забить щитами высокие окна.
   И заменить лицевую стену кинобудки сплошным звуконепроницаемым остеклением.
   Там помещался кабинет режиссера.
   А сама студия представляла полностью автономное пространство, где монтировались интерьеры.
   Тут можно было провести сколько угодно времени, не зная, день за окнами или ночь, лето или зима. Благодаря дополнительным системам отопления всегда царило тепло. Ведь исполнители ходили голыми.
   Я любил здесь находиться. В принципе я нормально относился и к своей работе, поскольку ни о чем лучшем в моем положении не мечтал. Кроме того, меня обволакивало ощущение небывалого комфорта. Я был закрыт железными дверьми и защищен охранниками от всего внешнего мира...
   Дело в том, что я не просто не любил, а ненавидел свой собственный дом: однокомнатную квартиру, где жил с матерью. Где фоном моего существования служили ее причитания по поводу моей жизни, телевизор грохочущий по тридцати кабельным каналом передачами новостей, непрекращающиеся попытки меня женить...
   Поэтому я исчезал из дома, едва проснувшись, а вечером старался вернуться как можно позже. На работе появлялся первым, а уходил, когда уже гасили свет.
   Выходные дни я воспринимал как пытку и наказание прошлые грехи.
   Будь моя воля, я обосновался бы здесь постоянно в какой-нибудь ненужной каморке. Уйдя в мир чужих удовольствий и забыв собственную жизнь.
   В трех корпусах имелось множество помещений.
   Назначение некоторых я знал.
   Комната отдыха, склад декораций, реквизиторская, костюмерная: артисты пользовались студийными, пригодны лишь для киносъемки костюмами, которые стирались после каждого эпизода. Где-то находилась специальная прачечная, где-то душевая для артистов и их рабочая раздевалка.
   В лаборатории штатный врач несколько раз в неделю проводил медицинский контроль актеров.
   Техническое оснащение студии не поражало особой дороговизной или современностью, однако отличалось предусмотренностью мелочей. Например, имелась система для подтягивания силового кабеля: он не тянулся по полу за камерой, а уходил к потолку, где висела решетка с лампами. И оператор мог ходить спокойно, не боясь споткнуться и упасть.
   Рабочее место Кирилла напоминало пульт управления космическим кораблем: компьютеры, мониторы, еще какие-то приспособления, в которых я, далекий от техники, не разбирался. Я знал лишь, что по периметру студии расставлено несколько скрытых камер, маскируемых в декорациях, чтобы режиссер мог видеть половой акт сразу с нескольких точек.
   И если какой-то ракурс казался более удачным, он говорил Юре:
  -- Перейди на точку номер семь.
   Разумеется, Кирилл не кричал, перегнувшись через подоконник. Режиссер работал наверху, а внизу происходило натуральное совокупление, лишенное помех. Связь шла по радио, каждый из нас имел свою гарнитуру. Услышав команду, оператор шептал в микрофон:
  -- Есть!
   И перемещался.
   Расположение света, которым заведовал я, имело важную роль. Ведь в
   процессе подготовки никогда не предугадывалось заранее, какой ракурс выберет оператор, поэтому сразу организовывался бестеневой свет. То есть поток, в котором не возникало резких перепадов. Чтобы придать изображению рельефность, сверху висела лампа-"солнце", своей мощностью создававшая очень мягкую тень.
   Но иногда распределенного освещения не хватало, поэтому за оператором шел я, держа "спотлайт" - небольшую лампу, способную сильно подсветить небольшой участок. Что оказывалось необходимым при крупномасштабной съемке половых органов: в большинстве поз промежности оказывались затененными.
   Помимо Юры и меня, рядом присутствовал звукооператор Костя с микрофоном-пушкой: живой звук, как я уже сказал, считался нашим козырем. А сзади перемещался еще один человек: фотограф Яша с бесшумным фотоаппаратом. Ведь помимо фильмов, студия выдавала серии фотоснимков. Которые, как я понимал, размещались в интернете и служили рекламой.
   Если - в исключительных случаях - кто-нибудь из нас подходил слишком близко, грозя попасть в кадр, Юра шептал:
  -- Костя, шаг вправо!
   Такая связь позволяла добиваться идеального результата: съемки без стоп-
   кадра.
   Нашей четверкой исчерпывался состав киногруппы на площадке.
   Но и мы не оставались механическими исполнителями команд, а участвовали в создании фильма.
   Обычно оптимальный ракурс выбирал Юра: он был профессионалом.
   Но все-таки оператор видел лишь снимаемый кадр. Который часто оказывался узким, особенно если фокусировался на половых органах. А я находился рядом. И у меня имелся странный, врожденный и никогда не развиваемый, но не умерший даже от пьянства вкус. Точнее не вкус, а тонкое ощущение границы эстетического.
   Например, если мы снимали акт, где партнерша сидела на партнере, то, освещая задницу наездницы, я видел все ее тело. И мог сказать режиссеру:
  -- Кирилл, у Ленки соски по кругу прыгают! Очень красиво.
  -- Юра, перейди и дай крупный план снизу, - командовал режиссер.
   Кирилл не только доверял моему порнографическому чутью, но прекрасно понимал, что я оцениваю сцену лучше, чем Юра сквозь видоискатель или он сам в периферические камеры.
   Иногда, видя ускользающий план, я давал команду прямо Юре, и Кирилл ее обычно подтверждал. Для этого и существовала общая радиосвязь.
   Изредка хорошие кадры рекомендовал фотограф Яша. Звукооператор Костя за видеосюжетом не следил. Его задачей было поймать идеальный звук, который он прослушивал во второй наушник, поэтому в наших переговорах он участия не принимал.
   Так, связанные воедино, мы выполняли замыслы режиссера.
   Отснятый материал тиражировался не в здании студии, а в каком-то ином месте, я не интересовался деталями. Знал только, что при нашем подходе к съемке отсутствовала необходимость режиссерского монтажа материала. Поэтому Кирилл все время находился в студии, а записи просто механически размножались на кассетах и дисках кем-то другим.
  
  
5

   Но главным методом Кирилла, обусловившим успех, оставался подбор исполнителей.
   Можно напичкать студию компьютерами и видеотехникой, но без людей, готовых соединить половые органы, все останется мертвым.
   Кирилл был режиссером, однако само действие не режиссировал.
   В отличие от запрограммированных сюжетов западных студий, он давал исполнителям общие рекомендации. И то не всегда.
   Обычно он просто велел заниматься сексом. Как и сколько захочется.
   И как ни странно, подход себя оправдывал.
   Наши порнофильмы не шли в сравнение с конвейерной халтурой.
   Где сам половой акт строился всегда по одной схеме: оральный подход с обеих сторон, серия стандартных поз, семяизвержение на тело партнерши после ручной стимуляции. Или в рот, что не несло разнообразия.
   Кирилл не указывал, как демонстрировать оргазм. Даже не требовал, чтобы партнер вынимал орган и сливал перед камерой для убеждения зрителя в естественности.
   Иногда актеры извергали семя внутрь - как при обычном акте настоящих любовников. Потом партнерша приподнимала таз и выливала порцию уже из себя. Вид белой жидкости, вытекающей из женского отверстия, оказывался порой еще более возбуждающим.
   К тому же Кирилл постоянно искал исполнителей среди непрофессионалов. То есть обычных людей, имеющих смелость совокупиться перед камерой.
  

[Sarikov]

6

   
   Прежде я не догадывался, что в массе сограждан, живущих около меня, можно найти такое количество незастенчивых, но поток новых пар не иссякал.
   Для поиска любителей Кирилл имел специального помощника - кастинг-менеджера Альберта. Кажется, основным источником служили специальные интернетские сайты знакомств. А иногда Альберт шел в какой-нибудь институт и отлавливал студентов, для которых совокупление за деньги - оставаясь таким же удовольствием, что и бесплатное - служило одним из источников существования. Ведь такой способ оказывался менее опасным, нежели проституция.
   Найдя подходящих партнеров, Альберт назначал встречу. Поскольку студия наша, хоть и не запрещенная, оставалась полулегальной, отбор производился на нейтральной территории.
   Альберт брал на несколько часов съемную квартиру, где велел претендентам совокупляться, как умеют. А сам, вооруженный бытовой видеокамерой, снимал детали полового акта и особенности строения тел.
   Потом кассету просматривал Кирилл. Если ему нравилось - а не понравиться могла лишь фальшь - то любителей вызывали на студию.
   Таких исполнителей снимали от силы два-три раза. Обычно их фантазии оказывались столь скудными, что повторение утомляло.
   Зато на нашей площадке регулярно совокуплялись обычные - сутулые и тощие - российские мужчины со столь же неприглядными российскими женщинами. Приветствовалось повседневное застиранное белье: по мнению режиссера, естественность возбуждала зрителя больше всего. Кирилл вообще не терпел ничего искусственного; силиконовые груди, которые стали встречаться даже у обычных женщин, приводили его в бешенство. По рассказам, каждую претендентку, прошедшую видеокастинг, он раздевал и тщательно ощупывал. Найдя подкачку, отбраковывал женщину, сколь совершенной она ни была.
   Во время съемки он не терпел притворства. Если женщина начинала имитировать оргастические стоны, Кирилл свешивался сверху и орал без радио, останавливая съемку:
  -- Стоп! Фанеры нам не надо. Здесь не "Видео Терезы Орловски"! На
   сегодня эпизод закончен. В следующий раз не надо притворяться!
   За такой промах исполнительница лишалась гонорара. И больше уже не
   пыталась изображать ничего лишнего.
   Некоторые любители оказывались не одноразовыми, а приживались на студии, продолжая сниматься регулярно.
   Например, пожилая супружеская пара, которых условно звали Иван Иванович и Марья Ивановна. Между собой они никогда не совокуплялись, потеряв интерес друг к другу за много лет. Снимали их в сценах обмена партнерами или с младшим возрастом. Иван Иванович, хоть его половой орган и ссохся от старости, исправно обрабатывал, а иногда даже обливал девиц, приглашаемых для разовых съемок. Или кого-нибудь из молодых актрис. А Марья Иванна упражнялась с подростками.
   Фоном для любительского эпизода обычно служила простая комната; да и вообще мы никогда не монтировали ничего роскошного. Реквизитор Миша регулярно просматривал газету "Из рук в руки", рыскал по городу и скупал самый настоящий хлам. А иногда забирал выброшенную мебель прямо с помоек. Шкафы с дверцами разного цвета, провисшие кресла, изодранные котами диваны... Предметы интерьера не реставрировали и не приводили в порядок, все оставалось подлинным.
   Встречались среди любителей и настоящие артисты. Чаще всего - женщины бальзаковского возраста. Которые появлялись на студии без всякого видеокастинга, поскольку не имели партнеров для совокупления, а лишь давали согласие использовать себя на площадке. Таких Кирилл пробовал сразу в студии: выпускать актеров на выездной пробный сеанс секса было в общем невыгодно и небезопасно. Эти пришлые женщины, обычно совершенно невыразительные телом, обладали особой притягательной силой реализма. Режиссер считал их ценными находками. Потому что скромно снявшись разок, они начинали раскрывать черную бездну своих фантазий.
   Какая-нибудь скромная и блеклая женщина, слегка покраснев, могла признаться, что ей всю жизнь хотелось ощутить себя учительницей, совратившей ученика. Причем не как-нибудь, а прямо в классе, на своем столе, предварительно возбудившись указкой или авторучкой. И чтобы семя обязательно пролилось на журнал с отметками, которые она потом стала бы исправлять...
   Кирилл предоставлял возможность реализовать все. Сцена зрелой женщины с подростком относилась к разряду стандартных. Для этого Альберт подбирал исполнителя из худосочных студентов, способного сойти за малолетку, монтировался интерьер...
   Наша студия приносила хозяину доход. Однако денежным выражением не исчерпывалась польза, которую несло наше заведение.
   Для непрофессиональных исполнителей студия оказывалась истинной фабрикой грез, где каждый мог удовлетворить свои тайные фантазии - и к тому же получить за них деньги.
   Правда, мы не снимали ни садомазохизма, ни фекальных извращений. Такие варианты сразу отвергались Кириллом.
   Но когда семейная пара - настоящая добропорядочная семья, выкопанная Альбертом в дебрях интернета - заикалась о давно вожделенном сексе втроем, режиссер находил недостающий элемент и мы снимали трио.
   А иногда исполнители устраивали в студии кусочек жизни. Накрывался стол и Кирилл говорил:
  -- Трахайтесь, пока не надоест.
   Партнеры пили, совокуплялись, снова пили, занимались возбуждающей игрой, совокуплялись опять, потом пытались повторить в третий, четвертый раз, возбуждали друг друга и отчаянно мастурбировали и проделывали над собой вообще черт знает что...
   Для нас такие съемки оказывались испытанием на прочность. В течение нескольких часов мы циркулировали вокруг потных от натуги партнеров; и в конце концов казалось, что это не кино, а мы просто подсматриваем за любовниками.
   Некоторые соглашались сняться на видео, но не могли заниматься сексом при посторонних.
   Тогда Юра устанавливал камеру на штатив и, управляя с балкона наездом, снимал половой акт дистанционно. С профессиональной точки зрения получалось хуже, чем когда он сам находился на площадке. Но по естественности превосходило все.
   Находились и такие любители, которые требовали сокрытия личности. Кирилл соглашался: при обработке на лица ставились маски, получался анонимный фильм скрытой камерой, и такая продукция тоже имела успех.
   При кажущейся разнузданности в студии существовали жесткие правила.
   Кирилл не признавал секса в презервативах, поэтому все посторонние перед съемкой подвергались медицинским анализам. Врач работал ежедневно. Исключение составляли пары, приходившие вдвоем.
   Вот таким довольно сложным образом строилась работа нашей студии.
   
7

   Самым парадоксальным на первый взгляд казалось то, что человек, запустивший процесс - режиссер Кирилл - был полностью равнодушен к снимаемому действию, поскольку являлся пассивным гомосексуалистом.
   Когда я узнал об этом: режиссер не скрывал ориентации, а слово "женщина" служило одним из оскорбительных в его лексиконе - то поразился.
   Но размыслив, понял, что создавать порнографию высочайшего уровня мог лишь человек с холодным сердцем. То есть такой, которого сам процесс не вводил в искушение.
   Трезвый взгляд гомосексуалиста позволял Кириллу оценивать происходящее.
   Отстраненность, вероятно, помогала в работе. Потому что, несмотря на предложения, он никогда не снимал сцен гомосексуальной или лесбийской любви.
   Скорее всего, и штат студии он набрал соответствующим образом. Гомосексуалистами оказались и дюжий Юра-кинооператор, и руководивший звуком Костя, и фотограф Яша, и все прочие, включая кастинг-менеджера Альберта. В команде геев работали лишь два чуждых элемента: ассистентка Ирина и я.
   Но Ирина не являлась ни мужчиной, ни женщиной: тридцати с чем-то летняя лесбиянка с явными признаками нимфомании, она презирала процесс, хотя работала ради денег.
   А я...
   Я был просто импотентом.
   
8

   Бесконечное пьянство и ненормальная жизнь несколько лет назад привели меня к этому состоянию.
   Мне было приятно смотреть на голых женщин, но не более, чем на красивые облака или чистых кошек.
   Поэтому я мог считаться своим среди геев и спокойно работать на порностудии. По десять раз на дню освещая спотлайтом совокупительные органы, глядеть на тела актрис, вдыхать волнующие запахи.
   Я равнодушно глядел, как люди занимаются сексом.
   В самом занятии я не видел ничего неприличного. Совокупляться за деньги напоказ казалось мне не более постыдным, нежели мужчине выряжаться женщиной и пороть бред с юмористической эстрады.
   Тем более, порнография как особый род искусства существовала давно и всегда отличалась востребованностью.
   Кто-то - неспособный на нормальные отношения - отправлял функции, мастурбируя при просмотре наших фильмов.
   Кто-то запускал их для сопровождения акта с партнером, в качестве возбуждающего или усиливающего средства.
   А кто-то... просто учился.
   Впрочем, относясь к порнографии как к чему-то постыдному, здесь нельзя было работать в принципе.
   И говоря о том, что глядел спокойно, я имел в виду другое.
   Обычный мужчина на моем месте ощущал бы ноющую боль в паху от неудовлетворенного желания.
   У меня подобного не возникало.
   На съемочной площадке я не испытывал вожделения.
   Я не завидовал мужчине, вбивавшему плоть в детородный зев женщины.
   Я не напрягался, видя, как подпрыгивают от его ударов груди с сосками разного размера.
   Я не воспринимал их чувств и не хотел присоединиться к компании.
   Я ощущал только грусть. Тоску, навеянную собственным состоянием и восприятием катящейся под откос жизни.
   Направляя спотлайт на мощный половой орган какого-нибудь пацана, уверенно раздвигающий темные срамные губы сорокалетней партнерши с синяками на ляжках - в стремлении к естественности Кирилл запрещал даже грим - игравшей роль матери, отдавшейся сыну... я думал о будущем.
   Думал о том, что великолепный ствол этого молодца простоит твердо еще десяток лет, а потом ни с того ни с сего начнет давать осечки. Причем из-за нервной жизни и экологии полным импотентом он станет гораздо раньше, чем я сам. Даже если не возьмет в рот грамма алкоголя.
   А женщина.... Она возбуждала жалость. Жалость и сочувствие: ведь не только из-за нужды она пошла в зрелом возрасте на порностудию. Скорее всего, для нее этот ход оставался единственной возможностью удовлетворить естественное желание в обезмужиченной и спившейся России.
   И оргазм, который она стремилась испытать, оказывался главной наградой за все. Причем она и сама не имела уверенности, что долго еще будет в состоянии получать наслаждение...
   ...Насчет оргазма я не оговорился.
   На западных порностудиях мужчины выдаивали семя руками, имитируя естественный приход. А женщины фальшиво стонали, вообще ничего не чувствуя, поскольку в каскаде поз невозможно сосредоточиться.
   Кирилл поступал иначе.
   Любителям, пришедшим впервые, он внушал:
  -- Не думайте, как вы выглядите и сколько поз вам нужно перебрать.
   Занимайтесь любовью так, будто рядом никого нет. Ваша цель - испытать оргазм и подарить его партнеру. Все остальное неважно.
   И в самом деле, большинство любительниц испытывали на площадке
   натуральный оргазм: переменив в молодости не один десяток женщин, я знал признаки его наступления. Этому способствовала интимная атмосфера студии и даже алкогольные напитки, которые Кирилл предлагал партнерам в случае, если они страдали зажатостью.
   Я мог сказать точно: любители получали двойное удовольствие: занимались полноценным сексом и получали деньги.
   Причем иногда мне казалось, что обстановка непривычного места делала для них первое более острым, нежели второе.
   Чего в общем нельзя было сказать об актерах.

[Sarikov]

Часть вторая


1

   Да, на нашей студии имелись настоящие актеры.
   В отличие от обычных людей, приглашавшихся за гонорар, они числились в штате и получали постоянную зарплату.
   Не знаю, где Кирилл их набрал. Ведь психология наемного актера существенно отличалась от любителей экстрима на один раз. Я не интересовался лишним, но все-таки знал, что некоторые из женщин прежде работали проститутками. Мужчины представляли полную тайну.
   Так или иначе, но их служебной обязанностью являлось ежедневное совокупление.
   В молодости я бы, наверное, завидовал актерам по-черному. В нынешнем возрасте мне было их жаль. Для этих людей главный смысл существования превратился в рутину - что же захватывающего вообще осталось в их жизни?
   Каждое утро они являлись на работу.
   Съемочные дни расписывались накануне, и каждый знал, когда, с кем и каким образом будет заниматься сексом.
   Если первым значился эпизод с приглашенными, актеры сидели в комнате отдыха и ничего не делали. Кирилл велел приходить всем, поскольку даже в установленном графике случались срывы, а простоев режиссер не терпел.
   Вообще Кирилл, официально считаясь режиссером, на самом деле был и продюсером и директором студии.
   И несмотря на довольно жесткие требования к дисциплине, за своих актеров не боялся встать горой перед кем угодно.
   Я не знал хозяина, но не сомневался, в его мафиозной принадлежности. Возможно, он даже заседал депутатом в каком-нибудь государственном образовании, ведь не зря же нас никто не трогал. Время от времени на студии начинался переполох. И кто-нибудь из охранников шептал, что ожидается визит самого босса. Но ничего особенного не происходило. Хозяин встречался с Кириллом где-то в дальних комнатах, иногда он появлялся в будке над студией.
   Однажды с ним приехало еще двое - вероятно, друзья, захотевшие увидеть работу порнографической студии.
   В тот день мы старались ничего не замечать, но краем глаза я видел две плотных фигуры, прилипшие к стеклам.
   И во время одного из эпизодов услышал обрывок фразы. Вероятно, Кирилл забыл прикрыть микрофон, который всегда оставался включенным:
  -- Мои актеры - это исполнители, а не проститутки! Никакого...
   Дальше он отключил связь. Но злой тон и общая ситуация дорисовали
   невысказанное. Очевидно, увидев актрису, изящно принимавшую мужской орган, гости захотели проделать тоже самое. С нею или с другой, за плату, или в качестве подарка. Но режиссер пресек это поползновения. Хозяин, видимо, разделил его точку зрения, и подобного не повторялось.
   Налаженному производственному быту актеров стоило завидовать. В
   душевой и раздевалке я, конечно, не бывал. Но комнату отдыха посещал регулярно, как и все члены съемочной группы. Ведь перерывы между эпизодами считались свободным временем.
   Просторное, хорошо отремонтированное помещение имело все необходимое для полноценного отдыха: чайник, кофеварку, микроволновую печь, холодильник и небольшой бар. Выпивать на работе Кирилл не запрещал. Точнее, разрешал на свой страх и риск: он знал, что кому-то для расслабления иногда требовалась рюмочка. Но если актер терял способность совокупляться, он безжалостно штрафовал. Поэтому каждый пил на свое усмотрение.
   Обычно актеры наливались кофе, который считался средством, повышающим потенцию. И лениво переговаривались.
   Сюда ежедневно доставляли обед из ресторана. Причем на всех, включая и нас, технических работников. Правда, съедали его все в разное время. поскольку официального обеденного перерыва мы не имели: на студии шел непрерывный съемочный процесс с утра до вечера, прерываемый в произвольное время для перестановки декораций.
   Комната отдыха спонтанно делилась на несколько зон. Несколько сдвинутых столов, занимавших основную часть, предназначались актерам. Поодаль стояла еще пара - для технических работников, вроде меня или Юры. Мы перешучивались с актерами, иногда участвовали в общей болтовне, но все-таки сидели отдельно. Потому что их мир был иным миром. Они и здесь оставались полуобнаженными: многие участвовали в нескольких эпизодах подряд. Некоторые сидели голышом, женщины не стеснялись грудей и даже не надевали трусов. Это воспринималось нормально: порноактер и в минуты отдыха оставался порноактером. Более того - в массе чужеродно смотрелись те, кто освободился и переоделся, но продолжал сидеть вместе со всеми. То ли поджидая кого-то из работающих, то ли просто не спеша домой.
   А в стороне от прочих находился отдельный изолированный стол, который занимала ассистентка Ирина. Всегда великолепно причесанная и уложенная, благоухающая духами, в деловом костюме с короткой юбкой, черных колготках и туфлях с десятисантиметровыми каблуками, и прочая, и прочая...- эта женщина распространяла вокруг себя столь враждебное поле, что никто не осмеливался к ней подсесть. Она ни с кем не общалась и подчеркивала свое вакуумное одиночество. Я знал, что многие актеры приносят перекусить из дома. Кроме того, кто-то специально назначенный Кириллом заботился о поддержании запасов кофе, чая, печенья, колбасы и даже выпивки. Актеры хранили свои припасы в холодильнике и часто угощались друг у друга. У Ирины имелось собственное неприкасаемое место даже на полках.
   
2

   
   Особенно долго актерам приходилось пережидать съемку любителей.
   Потому что она могла продлиться час, а могла и все пять. Кроме того, непрофессионалы оказывались непредсказуемыми. Какая-нибудь примитивная пара, распалившись, могла потребовать кого-то еще - то есть продолжить секс в групповом варианте. Тогда на площадку выходил актер. Одетый согласно стилистике эпизода и готовый помочь любителям.
   Именно помочь, а не заслонить.
   Потому что сексуальные сцены, сделанные любителями - этими вислогрудыми женщинами и сутулыми мужчинами с крошечными отростками - получались гораздо более возбуждающими, нежели акты профессионалов.
   Однако на одних любителях студия держаться не могла. Их не хватало для непрерывного потока.
   Иногда Кирилл получал официальные заказы.
   Он снимал учебные фильмы, которые не имели никакой нагрузки и относились к классу порнографических лишь потому, что демонстрировали спаривание человеческих особей.
   Мы нередко готовили видеопособия для молодых людей, начинающих половую жизнь.
   Тогда на съемочной площадке рядом с актерами появлялся скромно одетый лектор. Который объяснял устройство мужских и женских половых органов, демонстрировал их в действии. Не спеша учил предварительным ласкам, взаимной мастурбации, сдерживанию оргазма. Показывал позы и способы их достижения. Съемки такого фильма подчинялись сценарному плану и длились неделями, поскольку каждое упражнение завершалось семяизвержением партнера. Учебный фильм обычно делали с одной выбранной парой, а физическое состояние даже хорошо накачанного лекарствами мужчины обычно не позволяло извергнуть жидкость больше двух раз в день.
   Порой Кирилл делал экзотические любовные учебники. Например, "Камасутру". Бесконечно глубокую книгу древней сексуальной мудрости, обращение к которой никогда не могло считаться завершенным.
   Кинематографическая иллюстрация "Камасутры" являлась сколь интересным, столь и нелегким занятием.
   Индийские позы отличались невероятной усложненностью и требовали, помимо основной пары, множества помощников.
   В одной из них партнер стоял вниз головой. Не сам, конечно: его поддерживали несколько женщин. Еще одна оттягивала вверх его неестественно выгнутый половой орган. А несколько крепких мужчин нежно держали партнершу. Аккуратно насадив на неподвижный отросток, они качали ее вверх и вниз, медленно доводя красного от натуги партнера до оргазма.
   Такие позы требовали долгих и утомительных репетиций.
   Которые тоже снимались, но шли уже как отдельные сюжеты.
   Для подобных фильмов любители. конечно. не годились: им не хватало слаженности и чувственной выдержки.
   Но в простых эпизодах актеры, как ни странно, пасовали.
   Любители казались несовершенными внешне, неумелыми и непрофессиональными. Однако их вела фантазия, и они порой выдумывали такие варианты - вроде соединения половых органов партнеров, раскачивающихся на тросах - которых не могла реализовать даже наша студия.
   У профессионалов воображение почти полностью истощилось за годы монотонной работы.
   Они привыкли лишь исполнять, чем порой доводили Кирилла до бешенства.
   Не отступая ни на шаг, поскольку сами не могли придумать разнообразия.
   Ведь актеры ощущали себя не любовниками, а простыми рабочими .
   Однако главным достоинством любителей являлось качество производимого секса.
   Все приходящие женщины испытывали оргазм.
   У актеров складывалось иначе. Мужчины поливали партнерш семенем: это являлось условием реальной студии. Однако природа позволяет самцу сделать это и путем простого механического раздражения.
   Похоже, так было с большинством актеров. Они совокуплялись так равнодушно, словно пилили дрова. Впрочем, со стороны и это смотрелось возбуждающим.
   Партнерши испытывали оргазм очень-очень редко. Вероятно, им мешала профессиональная сосредоточенность.
   Когда все-таки испытывали, Кирилл отмечал событие надбавкой к зарплате за "работу с оргазмом".
   Большинство актрис, поневоле возбудясь на съемках, потом доводили себя сами в душевой кабине. Рукой, вибратором, искусственным половым органом, струями теплой воды - всеми методами женской мастурбации. О чем, не стесняясь, сообщали по возвращении. Кирилл это поощрял, поскольку считал, что длительное возбуждение без оргазма вредно и может вывести актрису из строя.
   

[Sarikov]

3

   
   Артистов у нас хватало.
   Лучшим из партнеров считался Владислав. Невысокого роста, замкнутый, как японец, вообще ничем не выделяюшийся в общей массе. Даже половой орган его - основной критерий профессиональных порнографических исполнителей - не отличался размерами; пожалуй, даже не превосходил моего в лучшие годы. Зато Владислав на сто процентов контролировал свое тело. То есть мог опорожниться в нужный момент, не раньше и не позже - что требовалось в эпизодах, где финал демонстрировал "жидкий жемчуг" на теле партнерши. Глядя на эту идеально отрегулированную машину по выбросу семени, я думал: а чувствует ли он хоть что-нибудь, извергая свою жидкость? И сам себе отвечал: конечно, нет. Поскольку такой контроль можно иметь только при условии полной бесчувственности.
   Боря - толстый и волосатый - в отличие от Владислава, бурно переживал оргазм. Кричал, ревел и даже подпрыгивал. Его коньком был гидравлический удар. Вынув половой орган из партнерши и на секунду сжав в кулаке, Боря выстреливал с такой силой, что первая струя улетала на несколько метров.
   Имелся у нас собственный негр. Ну не совсем негр - метис Вася тысяча девятьсот восьмидесятого рода рождения, дитя Брежневской "Олимпиады-80". Его биография не представляла тайны даже для меня. Мать его, ныне покойная, была московской проституткой; отец, вероятно, бегал или прыгал за Зимбабве. Перипетиями судьбы Васю занесло в наш город, и в конце концов прибило к студии, что не казалось странным. Ведь будучи лишь наполовину африканцем, даже не слишком смуглым, Вася обладал главной негритянской чертой: совокупительный отросток его никогда не твердел полностью, зато отличался такой невероятной длиной, что когда артист медленно вытаскивал его из партнерши, то казалось, он разматывает шланг, спрятанный глубоко в теле женщины. Вася не специализировался на обычном сексе, поскольку не мог войти до упора. Актрисы кричали, что негр прорвет им матку, и требовали надбавки за вредность. В итоге Вася сделался "анальщиком": прямая кишка длиннее половых путей, и там нечего рвать. А обычным сексом он занимался с оговоркой глубины введения.
   Прочие актеры не выделялись чем-то особенным.
   
4

   Актрис имелось еще больше. Хотя это могло казаться странным с рациональной точки зрения: из-за мужских ограничений в течение дня одна актриса совокуплялась с несколькими актерами, а не наоборот.
   Все женщины различались, но одновременно казались сходными.
   За исключением отдельных деталей строения.
   Я помнил их тела вплоть до родинки около соска, или формы срамных губок. Причем не от извращенного вкуса или тайного желания овладеть. Просто я освещал их интимные места и знал, как географические карты многажды пройденных маршрутов.
   Актриса Наташа имела большие, но широкие и плоские груди. Вероятно, их размер позволил ей в свое время работать проституткой. Когда-то давно она с ними что-то делала. Потому что несмотря на натуральность, на правой имелось полукруглое вздутие размером с верхушку яблока. Которое просматривалось лишь в определенной позиции и наверняка было следом от удаленных силиконовых вливаний. Само тело Наташи выглядело обвисшим в области живота. Но главным съемочным элементом служили именно ее груди. Которые в лежачем положении растекались по торсу, как порции студня. И тряслись, когда партнер совершал быстрые фрикции. Это дрожание использовалось оператором; Наташу снимали лежащей или даже свисающей с кровати.
   Женщина лет тридцати семи по имени Ольга грудями могла гордиться: каждая была размером с мою голову. И казалась еще больше благодаря крошечным соскам. В отличие от довольно истасканной Наташи, она имела упругое тело. И сокровище ее не висело, а торчало вперед. Причем, как ни странно, это выяснялось лишь после того, как актриса снимала лифчик. Ее вводили в кадр одетой: процесс раздевания возбуждал сам по себе. Правда, достоинства Ольги бюстом и ограничивались. Пришла она сюда от скуки, никогда не занимаясь профессиональным сексом. И половые органы ее находились в неразработанном состоянии. Ее главное отверстие отличалось такой узостью, что после пяти минут контакта с актером Денисом, обладавшим самым тонким концом, у Ольги внутри все горело. Она жаловалась, что Денис ее "порвал" и брала больничный на три дня. Анальное вхождение она отрицала наотрез - как большинство не слишком опытных людей. Поэтому Ольгу использовали как украшение для группового секса, где она принимала мужчин на мгновения. А еще чаще ее снимали с любителями из студентов со специально отобранными карандашными размерами. Эти щенята впадали в транс от вида ее шаров и возбуждались так, что сливали через пять секунд после вхождения в нашу красавицу. Она оставалась не травмированной и могла сняться в нескольких эпизодах подряд. Медицинское обследование студентов занимало много времени, к тому же Кирилл не очень доверял болтливым недоумкам, поэтому привозили их в студию в глухом микроавтобусе сразу на целый день. Молодые пацаны - похотливые, как хорьки - могли совершить половой акт с женщиной вроде Ольги хоть пять раз за смену.
   В отличие от взрослых актеров, которые берегли запас жизненных сил, уменьшающийся при каждом выбросе семени.
   Имелась у нас и еще одна грудастая звезда. Девушка по имени Оксана, которую принимали за школьницу, хотя ей исполнилось восемнадцать лет: Кирилл строго чтил кодекс. Оксана сияла, стройна и высока как никто. Впрочем, понятие стройности подходило условно: ее тело, длинное и ровное, не могло назваться тонким; бедра не успели раздаться, но и талия практически отсутствовала. Со временем Оксане предстояло превратиться в заурядную женщину, напоминающую длинную морскую рыбу. Однако сейчас она была свежей. И имела невероятную грудь. В том смысле, что молочные железы ее имели нереальную величину; натуральные бюсты такого размера в ее возрасте, как говаривали артисты, встречаются лишь на американских порносайтах. Стоило Оксане чуть наклониться, как чудовищное вымя закрывало ей пупок, в котором она носила бриллиант. В отношении секса Оксана оказалась самой примитивной: судя по всему, она снималась из денежного интереса, и ничего не испытывала. Потому что строила дурацкие рожи и смеялась во время полового акта так, что на месте актера я бы потерял мужскую способность. К тому же, в отличие от прочих актрис, Оксана не предохранялась от нежелательной беременности и перед эпизодом всегда повторяла одну и ту же угрозу:
  -- Если спустишь в меня - будешь алименты платить!
   И хохотала до звона в ушах.
   Зрелая женщина Татьяна была большой. Не в смысле толстой, а именно большой. Она имела мощный торс, мощные бедра, мощные колени, мощную задницу... Когда Татьяна стояла на площадке, сведя ноги - Юра считал это наиболее выигрышным ракурсом - то казалось, что совокупиться с нею можно лишь при помощи отбойного молотка. А груди ее поражали несоответствием. Они смотрелись миниатюрными, девичьими - конусообразными, с нежными сосками. Кроме того, Татьяна имела очень красивые ягодицы. Иной зритель-эстет наверняка мастурбировал, глядя только на них. Ее часто сажали верхом на спокойного партнера, который мог работать долго. Юра снимал ритмично двигающийся Татьянин зад. За секунду до оргазма артист давал знак, она приподнималась, вытаскивала половой орган и обливала свою поясницу белой жидкостью. А потом медленно размазывала ее по своим ягодицам. Подобный номер в западной порнопродукции казался избитым и до невозможности скучным. Но ни у одной зарубежной звезды не имелось такой задницы, как у нашей Татьяны. И никто не умел так ее демонстрировать. Что казалось особенно возбуждающим не в интерьере пятизвездного отеля, а на скрипучем диване с отломанной боковиной.
   Лариса гордилась своими, круглыми, идеально ровными коленями. Для нее обычно выбирался ракурс, когда раздвинутые ноги смотрят на зрителя. Ее часто использовали в паре с любителями. Правда, не с сопляками, а с парнями постарше. Поработав обычным способом, Лариса вынимала половой орган из себя, присаживалась над почти готовым партнером и начинала доводить его сжатыми ляжками. Практически все актрисы умели так делать на боку. Но только Ларисе удавалось совершать это, сидя сверху. Когда из головки вырывалась струя, Лариса мгновенно пересаживалась, и капли падали на колени подчеркивая их округлость.
   Актриса по имени Людмила - очень красивая, несмотря на возраст, приближавшийся к сорока - перед началом совокупления доводила себя до экстаза, возбуждая свои груди. Которые отличались не размером, а правильной полушаровидной формой и сосками странного, почти желтого цвета. Игра выглядела заманчиво; к тому же партнером оказывался любитель, он нередко принимался мастурбировать сам, не дождавшись полового акта, и сливал на нее. Жидкость красиво текла между пальцев Людмилы, которая продолжала развлекаться сама с собой, как ни в чем ни бывало. Работать с собственными молочными железами Людмила могла и во время месячных, надев плотные трусики. Последнее качество считалось особо важным в производственном процесса, зависящем от физиологии.
   Ведь временами случались неудачные совпадения, когда все актрисы оказывались в нерабочем состоянии. Кирилл следил за здоровьем исполнителей, и на время месячных давал женщине оплачиваемый отпуск до недели. В зависимости от особенностей каждой: при студии имелся гинеколог, который регулярно осматривал актрис и следил не за вензаболеваниями а за женским здоровьем.
   И вот в такие "красные дни", как именовали их по-народному, съемочный процесс выручала Людмила, готовая тискать себя и обмываться семенем с утра до вечера.
   Об актрисах, доводящих партнера сомкнутыми грудями или завершавших этим приемом обычный эпизод, даже не стоило говорить.
   Все женское тело служило универсальным инструментом для оргазма.
   Хотя при его использовании многое зависело и от мужчины. Например, самым молодым из актеров у нас был двадцатипятилетний Денис. Который так любил заниматься сексом и обладал столь мощной чувствительностью, что с ним устраивались совершенно потрясающие эпизоды. Его часто доводили ногами - да ногами, без единого лишнего прикосновения. Денис с назначенной актрисой - чаще всех ею оказывалась Лена, чьи ноги отличались особой ловкостью - устраивались лицом к лицу на коротком диванчике. Денис сидел, ничего не делая, а Лена работала ногами. Сначала быстро возбуждала его, быстро перекатывая между ступнями шарики в его мошонке, потом брала ногами половой орган и принималась доводить его до оргазма. Иногда двумя ногами, а иногда даже одной - как-то ловко зажав кончик под головкой двумя пальцами. Денису этого хватало; ему не требовалось для усиления мять грудь партнерши или играть пальцем в ее детородном отверстии. Очень скоро Денис кричал и выбрасывал струю семени. В этот момент Лена, согнув колени, подползала ближе и ногами же направляла его конец так. что белые струи падали на ее раскрытые половые губы, позли в промежность и даже затекали в отверстие - как при обычном акте.
   На голову выше прочих стояла тридцатилетняя татарка Гульшат. Ее тело казалось даже не инструментом, а особо точным станком. Жгучая брюнетка с неимоверно белым телом, она обладала уникальным даром: умела неподвижно "доить" половой орган партнера одной лишь работой внутренних мышц. Кирилл говорил, что эта техника веками оттачивалась в изощренной эротике Востока, но нынче оказалась утраченной, поэтому Гуле - так ее звали на русский лад - просто не имелось цены. Я слышал, что она, как и Наташа, прежде работала проституткой - причем не по вызову, а в подпольном публичном доме - и пользовалась невероятным спросом. Я не знал, что заставило ее прийти на студию, но исполнение ее всегда ошеломляло внезапностью. "Доилка" Гульшат соединялась с мужчиной в позе, исключающей движения: например, затиснувшись лицом к лицу в глубокое кресло. Само действие не походило на половой акт, шла милая беседа на посторонние темы. Партнер лишь изредка поглаживал ее бедра или - максимум сексуального - забирал в рот темный, почти черный сосок. Никто не мог догадаться, что в жаркой тесноте идет яростная стимуляция его отростка. Когда приходила точка, актриса поднималась на локтях, и половой орган выпрыгивал, брызгая фонтаном семени - этот момент оказывался неожиданным даже для нас. И можно было представить, как действовал эффект на зрителя...
   А самая взрослая актриса, пятидесятидвухлетняя Зоя - крупная, полная, мягкотелая женщина - умела работать, пристроив партнера куда угодно. Между грудей, и между ягодиц, и сдавив ляжками, и зажав под коленкой или подмышкой, и даже просто наставив головку в свой пупок, глубоко уходящий в пухлый живот. Правда, она редко совокуплялась с профессионалами; ее обычно использовали с Марьей Ивановной в сцене совращения мальчиков: по возрасту она ближе всех стояла к пожилой любительнице.
   

[Sarikov]

5

   У каждой актрисы имелись собственные вкусы в использовании тела.
   В частности, многие - исключая бывших проституток - не соглашались на анальный секс. Из соображений гигиены, от страха перед болью, опасаясь за здоровье, и так далее.
   Кирилл никогда ни на чем не настаивал. Ведь у нас имелись подлинные звезды анального секса.
   Например, Лена, с которой постоянно упражнялся негр Вася.
   Или Анна. Она обладала мальчишеской фигурой, с бедрами тоньше Татьяниных голеней и сосками росли на ровном месте. Зато промежность ее имела особое строение. Плоский зад и такой же плоский живот ничего не скрывали. Оба отверстия располагались параллельно. Причем анальное было разработано до такой степени, что раскрывалось шире детородного: я видел это много раз, крупный план двуствольной Анны служил отработанным приемом. Коронным номером являлся акт переменного секса, который она проделывала с актером Геной, обладавшим половым органом подходящей формы: не бананообразным, как у большинства, а совершенно прямым. Анна вставала на четвереньки, и начиналось ритуальное действо: Гена драил свою даму, совершая каждую следующую фрикцию в другом отверстии. Входил в задний проход, вынимал конец и переставлял ниже, снова вынимал и переставлял выше. И так далее. Благодаря натренированности, процесс перестановки осуществлялся молниеносно и в кадре отросток сновал вверх-вниз, как каретка швейной машинки, делающей зигзаг. При этом считалось идеальным, когда партнер достигал оргазма, не задерживаясь в определенном отверстии. У любителей - которые тоже изредка делали с Анной "швейную машину" - это получалось не всегда. Зато Гена наловчился настолько, что свою струю выбрасывал вне тела партнерши, совершенно неожиданно для зрителя...
   Впрочем, для описания всех тонкостей сцен, разработанных и поставленных Кириллом не на основе чего-то изощренного, а лишь при полной свободе фантазий, не хватило бы сотен страниц.
   Стоило просто смотреть наши фильмы. Среди которых никакие два не повторялись.
   
6

   Черной жемчужиной нашего производства могла считаться тридцатитрехлетняя старая дева Виолетта.
   Я не оговорился: эта порноактриса, снимавшаяся ежедневно, в самом деле оставалась старой девой.
   Несмотря на чудовищное, дьявольское сладострастие, которым Виолетта могла перещеголять всех остальных вместе взятых, ее главная дырка в процессе не участвовала.
   Эта женщина - язык не поворачивался назвать ее "девушкой", как того требовала объективность - вследствие своей не в меру затянувшейся девственности выглядела не слишком привлекательно: узкие бедра, выпирающий живот, крошечные неразвитые груди с черными волосами вокруг сосков. Виолетта имела единственное достоинство: ровные и соразмерные ноги. Да еще волнистые волосы до пояса, редкие в наше время. О том, что Виолетта девственница, Кирилл узнал, лишь когда Альберт привел ее на площадку. Без всякой предварительной кассеты, а просто как женщину, желающую стать порнозвездой. Сначала режиссер удивился, потом обрадовался редчайшему в практике случаю: снять натуральный процесс лишения девственности, с настоящей кровью, и так далее.
   Однако выделенный для незабываемого сюжета Владислав потерпел провал. В Виолетту ему удалось запихать лишь головку своего органа. Следом ее пытались распечатать другие актеры. С тем же результатом.
   Движимый идеей-фикс, Кирилл разыскал специального любителя - студента, чей кончик не превосходил ее среднего пальца. Но и с ним ничего не получилось. Стоило прыщавому актеру ввести в звезду сантиметра два, как с криком, что ей больно, Виолетта отскакивала прочь.
   Намерение публично сделать из Виолетты женщину пришлось оставить. Однако как актриса она прижилась. Оставаясь девственницей, она умела испытывать бесконечное удовольствие от орального секса. Партнеру стоило тронуть языком ее вход, как Виолетта выгибалась мостом, стонала и ревела, то переворачиваясь, то вставая вверх ногами. В этом искусстве непрерывного наслаждения она превосходила самых жадных любительниц. Не говоря уж об игре актрис.
   Кроме того, обнаружилась еще одна замечательная особенность: Виолетта любила вкус мужского семени. Любительницы, отсасывая своих партнеров, принимали жидкость равнодушно и сплевывали после остановки камеры. Актрисы - те вообще еле сдерживались, чтобы не бежать сразу полоскать рот. Виолетта же пила мужскую жидкость, как лучший коньяк. Специально для нее Кириллом был разработан варьируемый эпизод. Виолетта занималась ручным сексом с несколькими партнерами. С четырьмя, пятью или даже шестью. Именно ручным, того требовал сценарий. Для съемок выбирались молодые любители, которым хватало нескольких минут простой стимуляции. Виолетта доводила их по очереди, сливая семя в бокал. После полного круга там набиралось порядочно. Она доливала его до краев белым мартини - это приторное пойло Кирилл закупал специально для нее. Размешав мутную жидкость - от одного вида которой тошнило - она выпивала до дна.
   Любила Виолетта также участвовать "третьей лишней": подкарауливала пару и в момент, когда партнер подавал знак, выдергивала его орган из партнерши и сглатывала порцию.
   Поэтому, несмотря на непригодность для обычного секса, она считалась звездой эксклюзивного класса.
   Вся съемочная группа приходила в восторг, когда развратная девственница металась по постели, схваченная за половые губы кем-нибудь из актеров. А меня томила тяжелая грусть. Не будучи медиком и будучи вообще никем, я понимал, что проблема с непроникновением мужского органа связана не с размером, а с глубокими медицинскими отклонениями. И Виолетте следовало пройти обследование, что-то исправить. И провести остаток бабьего века, наслаждаясь настоящим сексом, а не выморочным суррогатом.
   Но и ее и всех остальных удовлетворяло существовавшее положение.
   Высшим пилотажем считался забавный, хотя и простой фокус, демонстрирующий безошибочный вкус Виолетты.
   На площадку собирались все присутствующие артисты. Виолетта оставалась за дверью под присмотром ассистентки. Группа начинала свальный секс. Пары совокуплялись, разъединялись и совокуплялись снова. Слив семя, партнер писал свое имя маркером на заднице партнерши. После чего актриса отползала в сторону и устраивалась ногами вверх - чтобы из нее не вытекло сразу. Так продолжалось, пока оставался хоть один неразрядившийся партнер.
   После этого запускали Виолетту.
   Она входила и ложилась на спину.
   Все женщины - включая неосемененных - по очереди отправляли свое содержимое ей в рот. Если из кого-то уже не лилось, а сочилось, Виолетта запускала внутрь язык.
   После чего делала вывод:
  -- Владислав... Борис... Пусто... Николай.
   Ответ сверялся с надписью на заднице - в девяносто девяти случаях из ста
   он оказывался верным.
   Порой случались казусы. Распаленные партнеры повторяли заход. И
   сливали еще раз в другую женщину. Особенно часто так получалось у Дениса, самого молодого из профессионалов.
   Виолетта на удочки не попадалась. Она говорила:
  -- Денис... Снова Денис.
   Или:
  -- Денис, но какой-то жидкий... А вот теперь настоящий Денис.
   Эпизод шел на ура.
   По окончании проверки Виолетте устраивали заслуженную оральную
   оргию.
   Что тоже входило в план.
   
7

   Как и на всякой приличной студии, у нас имелась своя прима - бывшая проститутка Анжела.
   У этой тридцатилетней женщины, насколько я знал, где-то рос ребенок.
   Но тело ее не пострадало ни от родов, ни от прежней работы.
   Оно казалось великолепным в каждой своей части: чудесные ляжки соразмерной толщины, чудесная задница, чудесный живот, чудесные груди, чудесные колени...И так далее.
   А главное, она имела большое от природы и прекрасно разработанное детородное отверстие - главный орган порноактрисы.
   И снималась ежедневно и многократно, прерываясь лишь на неделю месячных.
   Она была готова заниматься сексом в любой момент; с кем угодно и как угодно, принимать партнера в любое из отверстий или в оба сразу, или во все три. Она делала великолепные групповые сцены, могла совокупляться на столе, и на шкафу и вниз головой.
   И при том единственная из всех никогда не получала удовольствия.
   Это казалось естественным. Я не был знаком со средой продажных женщин, но даже чисто теоретически понимал, что настоящая проститутка не должна испытывать оргазма. Потому что иначе она станет думать о собственном наслаждении, а не об удовлетворении нанявшего мужчины.
   Остальные актрисы получали некоторое удовольствие от процесса. Это не вызывало сомнений. По крайней мере, все они возбуждались до такой степени, чтобы потом довести себя самостоятельно в укромном месте.
   Анжела же оставалась холодна, как лед.
   
8

   Несмотря на мою жизненную никчемность, я все-таки довольно хорошо представлял себе отношению общей массы людей к нашей продукции - точнее, к порнографии вообще.
   Разумеется. очень многие ее любили: иначе она не имела бы такой востребованности - но детали это тайно, словно пряча нечто постыдное.
   А внешне, в нашем лживом и ханжеском мире твердо поддерживалось мнение, что порнография - это грязь. Именно грязь, омерзительное явление, вскрывающее тайные стороны человеческой жизни. Ее животное начало, которое всегда отвратительно, наблюдаемое в человеке.
   Возможно, оказывался прав тот, кто именовал грязью типовые образцы порнографии. В которой партнерши непрерывно стонали с неестественной жеманной улыбкой и закатившимися глазами, а партнеры все как один ревели по-бычьи, сливая семя. Такая порнография, наигранная и искусственная, иногда вызывала отвращение даже у меня. У нас же исполнители не притворялись и не играли - они просто совокуплялись. как обычные люди в обычной жизни. А это давало совершенно иной результат.
   Я работал на студии, целые дни проводил на площадке и мог поспорить с любым блюстителем нравственности и умственной чистоты человека.
   На мой взгляд, сам вид пары, готовой к совокуплению, голой женщины с освобожденными от условностей грудями и открыто выставленным лоном и мужчины, чей половой орган пришел в рабочее состояние: отвердел и раздулся так, что натянутая кожа сдвинула вниз крайнюю плоть, обнажив блестящую от возбуждения головку со щелью. в которой прячется отверстие, откуда через несколько минут хлынет семя...- этот вид уже самоценен, поскольку лишение одежды отбрасывает прочь умственные проблемы цивилизации и возвращает даже зрителя в счастливое первобытное состояние.
   Я мог бы доказать кому угодно, что нет зрелища более эстетичного, тонкого и захватывающего, чем женщина, испытывающая оргазм в позе на четвереньках - такое часто случалось с любительницами.
   Линия выгнутой белой женской спины, и запрокинутая голова, и туманно уплывающие глаза. И ягодицы, живущие самостоятельной жизнью, последними толчками пытающиеся вобрать партнера поглубже, чтобы вызвать ощущения пронзенности насквозь, потому что так просит тело, которому хочется насадиться целиком на половой орган партнера, превратиться в оболочку, сотрясаемую конвульсиями наслаждения...
   А планы, которые делал оператор Юра, обладавший острым чутьем прекрасного...
   Как совершенен вид соединенных гениталий ! Мужского полового органа, дугой уходящего вглубь женского полового отверстия - тугой, перевитый набухшими венами, живой стержень прячущийся под нависающими складками срамных губ. Красиво раздвинутые ноги женщины, в меру толстые, тугие на вид ляжки, подчеркнутые резинками правильно подобранных чулок - и висящая последним штрихом мошонка, хранилище и источник жизненной силы...
   Редкий вид красивого явления природы может конкурировать с таким кадром по могучей естественности изображаемого.
   Или пара партнеров, где оргазм принадлежит мужчине. Когда женщина уже ничего не ощущает, а просто лежит и улыбается или сморит отрешенно, или даже совершенно безразлично. Но подставляет тело выбранному ею самцу. А он, загнав свой орган глубоко между покорных ляжек, дорабатывает последние усилия. Женщина равнодушна, мужчина сосредоточен, все статично. И лишь глаз знатока мысленно видит невидимое - как трется сейчас головка в разбухшем отверстии, как мучительно насилует сама себя крайняя плоть, раздражая уздечку, доводя ощущения до предела, за которым они становятся неуправляемыми...
   И семяизвержение... Завораживающее, ошеломительное зрелище. Мужской орган, выбрасывающий из себя струи, несущие жизнь и символизирующие высшую точку наслаждения. Цель всего полового акта. И момент необратимости: семя, вызванное наружу, уже нельзя остановить. Нельзя бросить одну каплю и на том успокоиться. Сорванная лавина идет до конца. Можно зажать корень, передавить канал, не выпустить вторую струю - но жидкость будет распирать орган изнутри, создавая давление, которое станет невыносимым и родит боль незавершенности. И когда под влиянием нарастающей боли придется высвободить ей путь, она опять польется наружу. Уже не будет лететь мощными струями; лишенная энергии, просто потечет из отверстия - по головке и вниз, ручьем по мошонке и дальше знает куда - но будет течь до последней капли и нет силы, способной прекратить это течение.
   А сколь захватывающе выглядит женское половое отверстие, поднявшееся с мужского органа, который разрядился внутрь! Не успевшая сомкнуться бездна, обрамленная влажными, натертыми половыми губами. И длинные капли невероятно белого семени, медленно вытекающие тягучей струей, отрывающиеся друг от друга и падающие вниз...
   Разлитие семени - что может быть красивее и разнообразнее ! Приятно смотреть даже на работу мужского стержня, вынутого в последнюю секунду и положенного на лоно, куда падают струйки, белыми шариками запутываются в волосах, собираются в лужицы и стекают обратно... А пупок, наполняемый семенем, словно овражек дождевой водой... А беловато-мутные, быстрые потоки, текущие по женской груди... Обегающие ее круглую поверхность, задерживающиеся на соске и свисающие молочными капельками... Да и вообще женское тело, омытое мужским семенем - это символ вечности жизни и непреходящей красоты естественного природного акта.
   Впрочем, об этом нет смысла много говорить.
   На это надо смотреть.
   Точнее, это надо уметь видеть.
   

[Sarikov]

9

   Любому постороннему человеку исполнители должны были казаться монстрами.
   Ведь стоило только представить их жизнь: являться на работу, сидеть и ждать. Пока начальник не прикажет с кем-нибудь совокупиться.
   Именно прикажет, именно с кем-нибудь, причем в любой момент. Конечно, используя специальную смазку, не опасаясь венерических заболеваний - но совокупляться с безразличным человеком, получая за это деньги.
   Когда человек не находится в состоянии возбуждения, порнографическая продукция кажется отвратительным объектом. Сцены вызывают стыд, брызги семени на влажных телах - позывы к рвоте.
   А сами исполнители, которые занимаются бесстыднейшим занятием перед кинокамерой, представляются растленными маньяками.
   Человек, далекий от процесса, может думать, что и в свободное времени эти скоты непрерывно занимаются свальным грехом.
   На самом деле все обстояло не так.
   Порноактеры ничем не отличались от обычных людей. Просто имели специфическую работу.
   В перерыве между съемками, когда площадка проветривалась и мылась, они сидели в баре, пили кофе и шутили, общаясь как члены одной команды.
   Они не забывали о своей работе, но при этом вели себя так, будто работа не носила ничего сверхъестественного.
   Например, свободные ждали, пока завершится эпизод с Людмилой и Борей.
   Наконец, с влажными волосами, в чистейшем халате появлялся свежевымытый Борис. Ему наливали кофе. Кто-нибудь спрашивал:
  -- А Людка где?
  -- В душе кончает, - спокойно отвечал он. - Говорит - захотелось, сил нет.
   И все кивали понимающе. Дикость для непосвященного: обсуждение
   сослуживицы, которая мастурбирует в душе ! - считалось здесь естественной производственной особенностью.
  -- Я, кстати, сегодня с Владиком сама чуть не кончила, - добавляла в тему
   молодая актриса Марина.
   Которая, несмотря на возраст, была не то чтобы толстой, но очень мясистой. Бюст ее казался несуразным. Темно-красные бесформенные соски пугали своей уродливой расплывчатостью. А сами молочные железы отличались неимоверной длиной, точно к торсу прилепили два батона колбасы. Самым удачной кинематографической позой Марины считалось совокупление на четвереньках, потому что от ударов партнера длинные груди раскачивались в поперечном направлении, шлепаясь друг о друга с влажным звуком. Ее часто использовали с молодыми любителями, обожавшими ее мягкие ляжки. И еще Марина обладала завидным свойством получать удовольствие от любой ласки - вплоть до касания локтевого сгиба. Она пришла на студию относительно недавно; уже при мне. И поначалу, заслышав ее стоны, Кирилл останавливал съемку и изрыгал привычные ругательства насчет фанеры. И лишь некоторое время спустя он понял, что Марина не притворяется - просто с первых секунд полового акта с кем угодно она начинает испытывать такое наслаждение, что не в силах молчать.
  -- Почему не сказала, что готова кончить? - сетовал Владислав. - Я бы
   задержался на минутку. А тебе надбавка за оргазм.
  -- Не-а, - возражала Марина. - Мне сегодня еще с Иван Иванычем
   трахаться. Там придется работать, чтоб он слил. А я если кончу один раз, так потом уже целый день как ватная...
   Далее разговор переходил на другую тему - погоду или цены на бензин.
   Через несколько минут, распаренная и умиротворенная, приходила Людмила.
  -- Ну как кончила? - участливо спрашивал кто-нибудь.
  -- Ага, - счастливо вздыхала она, продолжая поглаживать груди под
   распахнутым халатом. - На сто процентов.
   И все шумно выражали радость.
  -- А я вот уж и не знаю, что это такое, - вставляла Анжела, сидевшая
   полностью обнаженной из-за жары.
  -- Как?! Ты вообще ни разу в жизни не кончала? - простодушно
   изумлялся белокурый Денис.
  -- Да нет... Кончала... В прежней жизни.
   И оглянувшись, нет ли в баре Кирилла, который не выносил мата,
   добавляла несколько нецензурных выражений. Вообще она одна из всех ругалась, как шофер.
  -- Вася, Денис и Лена - переодеваться к эпизоду! - раздавался голос
   Ирины, появившейся с рабочим блокнотом.
   Трое, назначенные на групповой секс в противоположные дырки,
   поднимались.
   Причем Денис, которому предстояло обработать Лену сверху, успевал пустить дежурную шутку:
  -- Василий, прошу тебя, не засовывай ей по самые яйца!
  -- А почему? - непонимающе спрашивал Вася.
  -- Потому что мне будет некуда засунуть.
  -- А почему? - продолжал уточнять негр.
  -- Потому что твоя головка у нее изо рта выйдет!
   Все смеялись, включая Лену, спокойно ожидавшую полуметровый
   негритянский орган в свой задний проход.
   Исполнители уходили, продолжая дружески шутить. Причем Лена держала под руки мужчин, которым через несколько секунд предстояло иметь ее на подиуме. Они уходили, как веселые коллеги - а не как грязные развратники, готовящиеся изображать контакт, считавшийся в прежние времена двойным извращением. Впрочем, они и были коллегами, а в их сексе для них самих не имелось абсолютно ничего сексуального.
   А остальные продолжали сидеть за столиками. И болтать кто о чем.
   Но в целом актеры все-таки казались мне людьми особого измерения.
   И уж конечно, не сравнимыми со мной, доживающим свою жизнь...

[Sarikov]

Часть третья


1

   Однажды студию сотрясла чрезвычайная новость: к нам едет
   трансвеститка.
   То есть существо неопределенного пола, имеющее и мужские и женские
   признаки.
   Вспоминая нечто, оставшееся от школьной биологии, я думал, что правильнее сказать в мужском роде - "трансвестит", ведь прежде таких уродов именовали гермафродитами.
   Однако наша команда говорила именно "трансвеститка": никто никогда не видел чудища в реальности, но на любом порносайте их находилось сколько угодно. И внешне они казались женщинами с большими бюстами и гладкой кожей. Лишь в голом виде обнаруживалось, что между ног такого существа висит мужской совокупительный орган. Правда, оставались сомнения, может ли он действовать.
   Конечно, в равной степени оно могло рассматриваться и как мужчина, обладающий женской грудью.
   Но отросток скрыть легче, нежели грудь. Поэтому трансвеститов все-таки считали женщинами.
   Вначале я слушал разговоры вполуха: меня как технического работника заботы актеров не волновали. Кроме того, моя собственная половая жизнь давно закончилась, и подобные вопросы меня просто не трогали.
   Однако по мере приближения события я ощущал, что тоже чего-то жду.
   Будто и в мою жизнь стремилось вползти нечто новое.
   Информация прояснялась.
   Таинственное создание прислал из Москвы приятель Кирилла, тоже порнопродюсер.
   Впрочем, слово "прислал" звучало некорректно: трансвеститка, каким бы чудовищем ни казалась, не была рабыней Изаурой и в собственности студии не находилась. Она служила там, как наши Анжела или Лариса. И заключила с нами контракт на один съемочный день.
   Да, всего на один: она прибывала утренним самолетом, а вечерним отправлялась назад.
   Вероятно, краткость визита обуславливалась ставкой гонорара этой необыкновенной актрисы.
   По самым точным слухам, монструозная особа имела внешность приятной женщины и обладала работоспособным мужским отростком. То есть он вставал и она могла заниматься сексом с обоими полами; с мужчинами, разумеется - только анальным. Зато с женщинами - во всем разнообразии. Более того, она обещала продемонстрировать оргазм с извержением жидкости.
   В последнем усомнился даже Кирилл и внес пункт, что оговоренный гонорар будет выплачен лишь в случае, если произойдет натуральное семяизвержение - дикие для постороннего уха, условия звучали естественно в порнобизнесе, тем более на студии, тиражирующей натуральный секс. В противном случае Кирилл уменьшал сумму наполовину.
   Трансвеститка спокойно приняла это условие.
   Вероятно, она верила в свои силы.
   
2

   Накануне прилета гастролерши состоялся художественный совет.
   На котором собрались все, включая технических работников: предстояло до мелочей обговорить предстоящий съемочный день.
   Имея в распоряжении такую актрису, иной режиссер наворотил бы оргию необузданного размаха. Однако Кирилл решил выдержать эпизод в простых тонах. То есть снимать натурально, в обычном интерьере, не отвлекая от природы исполнительницы.
   Он также изложил некоторые факты.
   Трансвеститка подтвердила готовность исполнить оргазм мужского типа. Но сказала, что сначала ее нужно как следует возбудить. То есть она должна совокупиться с мужчиной. А лучше - с несколькими. Анальным способом она не может достичь пика, но ощущения приведут в рабочее состояние ее вторую часть. После чего она может отделать женщину по-мужски, вынуть плоть и извергнуть жидкость. Правда, она выставила свое условие: ввиду краткосрочности гастролей не имелось времени на медицинский контроль, поэтому все контакты должны происходить в презервативах. Включая совокупление трансвеститки с одной из наших актрис. Конечно, любой актер, вынув свой орган, волен сорвать резину и облить ее с ног до головы, вернее - на касаясь головы; героиня отказывалась заниматься оральным сексом и принимать семя на лицо, так как берегла дорогой макияж, сделанный в Москве.
   Условие о предохранительных средствах несколько омрачило ожидание, ведь на нашей студии ими никогда не пользовались. Но высокий секс требовал жертв.
   После этой информации началось обсуждение.
   Точнее, поднялся галдеж, напоминающий птичий базар.
   Каждый актер выговаривал себе право совокупиться с трансвеститкой. Женщины оказались не столь продвинутыми, но все равно на роль дырки для приезжей претендовали многие. Некоторым хотелось заняться оральным сексом - то есть принять в рот загадочный половой орган.
   Я слушал этих людей и поражался сфере их интересов. Неужели партнерам было не все равно, куда засунуть свой конец, чтобы поработать несколько минут и выплеснуть жидкость, совершив один из тысячи привычных актов. И неужто женщин волновало, чей стержень заткнет их дырку ?
   Я думал, наши актеры знали в сфере половых сношений абсолютно все и ничто не могло их взволновать. Но оказалось, их бесконечно утоляемый сексуальный аппетит не имеет границ.
   Тут я впервые по-настоящему понял, что быть актером порностудии - это не просто не стесняться кинокамеры и не брезговать меняющимися партнерами. Это стиль жизни, заключающийся в постоянном совокуплении и упрямом ожидании чего-то нового...
   Выслушав просьбы и требования, Кирилл быстро всех утихомирил, затем набросал план. На роль женщины, чьим телом доведет себя возбужденная трансвеститка, он утвердил Анжелу: ее отверстия были максимально приспособлены для всяческих казусов. Мужчин отобрал нескольких: никто не знал, сколько потребуется сил, чтобы довести приезжую до кондиции. Виолетта получила право принять порцию, попробовать на вкус и вынести заключение: ведь она могла считаться экспертом по семенной жидкости.
   Желая предусмотреть все случайности и никого не лишить надежды, Кирилл велел завтра собраться всем.
   То есть прийти на работу, раздеться, вымыться и ждать.
3

   Утром все явились даже раньше обычного времени.
   Быстро смонтировали интерьер: простую квартиру с широким диваном и
   простым бельем; я подкорректировал свет.
   Самолет из Москвы то ли задерживался, то ли мы неправильно рассчитали время. Команда уже приняла душ и наливалась кофе в комнате отдыха.
   А Кирилл, уехавший в аэропорт, никак не появлялся.
   Наконец вошел охранник и тихо сообщил что такси прибыло, и трансвеститка - мы уже знали, что она, как ни странно, русская и ее зовут Виктория - на территории студии. И сразу направилась в душевую.
   Я чувствовал, что актерам хочется под каким-нибудь предлогом пойти туда, но все хранили стоическое терпение.
   Потом заглянул другой охранник и еще тише сказал, что артистка вымылась и сейчас Кирилл смотрит ее на площадке.
   И вся группа бесшумно повалила к тыловой лестнице, ведущей на режиссерский балкон.
   Как будто нам не предстояло увидеть ее вплотную через несколько минут.
   Я замешкался и оказался последним. Припав к окну, увидел, что внизу на кровати стоит голая женщина.
   Самая обычная женщина, разве что выше среднего роста - но, возможно, оптический обман давало возвышение.
   А вокруг ходил толстенький низкорослый Кирилл.
   Женщина могла похвастаться сложением: имела приятную фигуру, выраженную талию, широкие бедра и прямые ровные ноги. И неплохую грудь: ни большую, ни маленькую, а соразмерную, с красивыми красноватыми сосками.
   Она казалась бы самой обычной, если...
   Если бы под животом ее, из того места, где расходятся ноги, не торчал не женский отросток.
   Впрочем, площадка все-таки находилась на некотором расстоянии, и как следует этот предмет нам не был виден.
  -- Володя! - позвал из глубины оператор Юра. - Иди сюда...
   Я прошел на рабочее место Кирилла. Пользуясь отсутствием хозяина,
   Юра включил стационарные камеры периметра, и мы видели загадочную Викторию сразу во всех ракурсах.
   Разумеется, наибольшее внимание привлек монитор, направленный на ее половой орган. Он в самом деле напоминал мужской, только короче и толще привычного. Крайняя плоть собралась огромной складкой, и орган имел каплеобразную форму, вызывая ассоциацию со слоновьей ногой.
   Я неожиданно почувствовал странное, забытое возбуждение.
   А Кирилл все ходил и ходил, осматривая присланный товар. Ясное дело, отказаться от контракта он бы уже не смог. Вероятно, просто хотел продемонстрировать серьезность нашей студии.
   А возможно... Возможно, ему было интересно увидеть это тело вблизи. Ведь он вез трансвеститку из аэропорта одетую и такую же повезет обратно. А голую он сможет - в отличие от нас - видеть только на записи.
   Тем временем из-за спины доносился голос Альберта, который хорошо знал теорию вопроса:
   -...Двух типов. Бывают люди, которым из умственных соображений хочется переменить пол. Мужчины делают силиконовые груди, сбривают волосы с тела и ведут себя, как женщины. Бабы сходят с катушек реже. Но серьезнее. Полностью удаляют молочные железы из-под кожи, зашивают влагалище и делают пластический отросток, который можно засовывать в партнершу. Но это все - фанера, как говорит Кирилл... А бывают истинные трансвеститы. То есть такие, у которых в равной мере присутствуют мужские и женские гормоны. У них и груди растут настоящие, и стержень может кончать. Эта, похоже, именно такая.
   - У нее лицо красивое, - вставила анальная звезда Лена.
  -- Лицо не показатель, - возразил Альберт. - Любого мужика, если он не
   конченный урод, макияжем можно превратить в красивую женщину. Вы глядите на фигуру. Чисто женская соразмерность. И главное - ноги. Ноги, ноги - самое главное. У мужчин голени всегда остаются тонкими, как бы ни раздались бедра. А у этой они ровные с хорошо выраженными икрами. Чисто женские. Она настоящая трансвеститка, нас не обманули.
   Кирилл осматривал женщину, как крестьянин корову. Я видел, что он уже оценил упругость ее бедер и задницы. Теперь мял груди - приятного цвета, со светлыми треугольниками, оставшимися после солярия.
  -- Силикон ищет, - усмехнулся Альберт. - Вряд ли найдет. Это не фанера.
   Виктория стояла, снисходительно улыбаясь и закинув руки за голову. Вероятно, она привыкла к таким процедурам.
   А Кирилл высоко приподнял ее грудь, снял очки и уткнулся подмышку.
  -- А там он что ищет? - спросила юная Оксана.
  -- Наш шеф умный человек. Раньше, да и теперь в дешевых клиниках
   силиконовые протезы засовывали под молочную железу, разрезав кожу внизу. Эти шрамы долго не проходят. У любой проститутки достаточно взглянуть на место, где грудь соединяется с торсом - и сразу станет ясно, настоящая она, или дутая...
   Альберт сказал "проститутка" так спокойно, точно рядом сейчас не стояло бывших представительниц древнейшей профессии. И этого слова никто не заметил: те, кто рассматривал Викторию, уже были не проститутками.
   -...А в современных клиниках, - продолжал кастинг-менеджер. - Применяется прогрессивный путь. Импланты внедряются через надрез в подмышечной области. На торсе никаких следов. И если волосы отрастить - там тоже ничего не будет видно.
   Подмышки Виктории оказались чисто выбритыми. Кирилл, похоже, остался доволен.
   И наконец приступил к самой интересной, с нашей точки зрения, части.
   Взял половой орган трансвеститки и сдвинул крайнюю плоть. При этом заслонил все камеры, и мы ничего не увидели.
  -- Что-то он долго возится, - посетовал Владислав. - Как бы он... она...
   оно сейчас не кончило. Что тогда снимать будем?
  -- Насчет этого не волнуйся, - успокоил Альберт. - У трансвеститов
   невероятно сложный механизм перехода от поверхностного возбуждения к глубоким ощущениям. Так что вы еще натрахаетесь с нею до посинения, прежде чем она сможет кончить, помяните мое слово...
   Кирилл закончил осмотр, удовлетворенно кивнул, что-то сказал - стекла глушили звуки - и направился вон.
   Стараясь не шуметь, толпа спешно покинула его рабочее место.
   Действо начиналось.
   

[Sarikov]

4

   Этому дню, вероятно, предстояло остаться в анналах нашей студии.
   Спустившись и заняв привычное место позади оператора, я оказался в метре от трансвеститки.
   Она приветливо поздоровалась со всеми, улыбнувшись мило и по-женски.
   Меня охватила небывалая. странная неловкость, и я избегал смотреть на ее висячий отросток. Хотя привык подсвечивать органы наших артистов, не чувствуя смущения ни одной стороны.
   И одновременно я ощущал, точнее почти осязал текущий от нее сексуальный импульс такой силы, что у меня пересохло горло.
   Представляю, что испытывали наши актеры...
   Первым попробовал трансвеститку главный анальный специалист - негр Вася. Увидев его обрезиненный шланг, Виктория уважительно улыбнулась и легким движением заправила его внутрь. Казалось, она засосет Васю целиком. Вася горячился и явно испытывал удовольствие, вбивая стержень в кишки трансвеститки. Виктория улыбалась, сотрясаясь под мощными толчками, но признаков возбуждения не проявляла. Негр дошел быстро. Внезапно заревел и выдернул орган, освобождая его на ходу. Струя жидкости плеснула актрисе между ягодиц. Часть утекла в промежность и поползла дальше.
  -- Подсвети ей пипиську, - сказал Юра.
   Зайдя за оператора, я увидел, что между ног трансвеститки имеется даже
   мошонка, только маленькая и невероятно уродливая. А сам половой орган, вблизи еще больше напоминая кожаную каплю, свисал безразлично.
   Когда Юра вернулся к общему плану, актриса поняла, что ее опять
   снимают целиком - и выразительно похлопала себя по заднице.
   Дальше партнеры мельтешили, как в калейдоскопе. Виктория то стояла
   на четвереньках, то садилась и подпрыгивала, то ложилась на спину сама и принимала в позе, напоминающей обычную женщину. Актеры держались, сколько могли,. Казалось, это длилось уже часы. Виктория с улыбкой размазывала по телу семя, и простыни на кровати потемнели от пятен. Но отросток ее не менял формы.
   Наконец пришла очередь Владислава.
   Снова поставив Викторию, он взял ее за поясницу и принялся двигать по
   своему органу. Уверенно, спокойно и деловито. Я знал, что Владислав может задерживать оргазм до бесконечности. Виктория о том не догадывалась. Но размеренный темп, похоже, на нее действовал. Или просто накопленное возбуждение достигло нужной границы.
   Во всяком случае, трансвеститка начала издавать вздохи, похожие
   одновременно и на всхлипы и на тихое рычание. Юра сфокусировался на стволе Владислава, ритмично ходящем в облитой семенем заднице. Освещая спотлайтом место контакта, откуда вытекала запенившаяся, как сливки, анальная смазка, я стоял сбоку. И видел конец трансвеститки.
   Слоновья нога осторожно увеличивалась в размерах. Не как у мужчины,
   которого стимулирует женщина, а медленно, словно минутная стрелка на часах. Но все-таки выморочный стебель рос, поскольку толстая кожа приподнялась и из нее высунулась круглая красная головка. На кончике которой выступила прозрачная капля.
  -- Кирилл, у нее встает, - шепнул я.
  -- Перемещайтесь, - ответил режиссер.
   Мы сменили позицию. Владислав продолжал работу, а в студии появилась
   Виолетта. Скользнув под Викторию, она легла на спину и взяла несуразный отросток.
   Трансвеститка дернулась и застонала сильнее.
   Владислав не менял темпа.
   Виолетта сосала Викторию, а второй рукой профессионально тискала ее уродливую мошонку. И лежала правильно: разведя ляжки и показав половые органы, зная, что они тоже могут понадобиться для кадра.
   Вскоре стонали обе.
  -- Дайте ее щель, - раздался приказ режиссера.
   Я направил спотлайт в шерстистую Виолеттину промежность - на ее
   срамных губах блестели выделения.
  -- Замечательно и очень естественно, - откомментировал Кирилл. -
   Только не зацикливайся на ней. Наша цель другая.
   В этот момент раздался особенно сильный вздох Виктории.
   Юра сменил план. Трансвеститка поднималась на ноги, сжимая свой орган с полностью обнажившейся головкой. Партнера она отстранила неуловимым движением.
   Оператор снимал героиню. А я посмотрел на Владислава. Он стоял на коленях, готовый покинуть кадр. Презерватив его, сбившийся наполовину, свисал полным, раздувшимся мешком. Он давно испытал оргазм и выбросил семя, но продолжал работу, чувствуя, что от него зависит доведение гастролерши.
   Я показал большой палец.
   А Виолетта работала, оттянув кожу крайней плоти. Головка трансвеститки мало отличалась от мужской. И если бы не нависавшие груди, то казалось, будто старая дева привычно насасывает мужчину.
   Пожалуй, только сейчас, когда обострилось мое сексуальное восприятие, я отметил, насколько ловко она умеет управляться с мужским органом. Словно имела десять рук и сто пальцев. Она самозабвенно работала над головкой, а Виктория стонала все сильнее.
   Несколько раз Виолетта бегала пальцами по стволу, выдавливая - совсем как у мужчины - капельки смазки и слизывая их.
   Но я видел, что стержень трансвеститки все-таки не твердеет.
   Словно читая мои мысли, Виктория достала откуда-то заранее приготовленную штуку. Нечто вроде маленького ошейника из кожи. Туго перехватив корень, она быстро защелкнула кнопку и снова отдалась Виолетте.
   Я никогда не видел таких приспособлений. Но догадался, что оно пережимает отток крови, искусственно приводя орган в рабочее состояние.
   И в самом деле, конец Виктории стал раздуваться.
   А Виолетта творила невообразимое. Она обегала длинным узким языком головку и уздечку. И, раскрывая отверстие, ввинчивалась внутрь. Виктория переступала с ноги на ногу. Смазки больше не выделялось: вероятно, мешала перетяжка, но орган разбухал и увеличивался. Причем в основном - в толщину. Казалось, он сделался уже толще моей руки, и я подумал, сколь мудро Кирилл выбрал для финала именно Анжелу. Потому что вряд ли кто-нибудь из актрис мог принять в себя такой ствол.
   Виолетта продолжала, и я начал опасаться, как бы она не переусердствовала.
   Но Виктория не уступала в профессионализме.
   Незаметно отстранив актрису, она быстрым движениям натянула невесть откуда взявшийся презерватив. Что означало последнюю готовность.
   Анжела с раскинутыми ногами уже лежала на том месте, где секунду назад извивалась Виолетта.
   Издав сдавленный рык, Виктория бросилась на нее.
   Дальнейшее не поддавалось членораздельному описанию.
   Два тела сплелись в клубок. Юра не давал крупных планов, и спотлайт сделался бессильным. Две женщины, то есть женщина и мужчина - еще точнее, женщина и существо среднего рода - меняли позы, переворачивались и стонали. Я узнавал голос Анжелы, пробивающийся через низкое звериное уханье Виктории. Будучи физически более сильной, она оперировала актрисой, как куклой. Я даже не успевал отмечать, в какие отверстия вгоняла она свой половой орган.
   Анжела кричала - то ли от боли, то ли от удовольствия.
   Виктория покраснела, по ее большому телу струями лился пот. Она наслаждалась, как настоящий зверь.
   Наконец она швырнула нашу звезду на четвереньки, влетела куда-то и принялась молотить с невероятной быстротой. Как делает усталый мужчина, гоня себя к оргазму.
   Она тяжело дышала, в углах губ закипела пена, и такая же белая пена ползла по блестящим ляжкам Анжелы.
   Трансвеститка доходила. Это давалось ей непросто. Запрокинув голову и не переставая рычать, она хлопнула себя по заднице. Раз, другой.
  -- Кирилл, она снова хочет стержень, - сказал я, не уверенный, что жест
   актрисы успел увидеть режиссер.
   Но на площадку уже бежал молодой Денис - вероятно, давно отчаявшийся
   и сейчас невероятно счастливый.
   На бегу поразив концов огромный скользкий зад Виктории, он яростно влился в процесс.
   Некоторое время все трое качались в диком и возбуждающем тандеме. Денис судорожно терзал натуральные груди Виктории. А та крепко сдавила бедра Анжелы. Точно ее стержню было слишком свободно в недрах нашей актрисы.
   Наконец, издав особенно низкий, протяжный рев, Виктория выдернула конец и тут же сорвала резину. Я мгновенно поймал его спотлайтом.
   Актриса стояла во весь рост, сжимая плоть руками. Денис, не выходя, продолжал толкать ее снизу вверх.
   Орган трансвеститки был готов лопнуть от напряжения. Но актриса, вероятно, поспешила: боясь в горячке спустить в презерватив и потерять половину гонорара, она заторопилась и вышла из женщины раньше времени. И сейчас мучительно пыталась дойти.
   Мгновенно возникшая Виолетта бросилась на помощь.
   Наконец Виктория взревела так, что мне стало страшно.
   Знающая дело Виолетта тут же выпустила ее орган.
   Из щели, темнеющей на багровой головке появилась капля.
   Белая капля.
   Настоящая капля, напоминающая настоящее семя.
   Словно опомнившись, Виктория отстегнула кольцо.
   Конец затрясся и выбросил из освобожденного канала несколько вялых, но длинных струек.
   Все произошло по-настоящему.
   Виолетта поймала жидкость в ладони и приподняла, демонстрируя камере.
   Потом медленно, как умела только она, выпила - то есть облизала руки.
   Затем, улыбаясь одурманенно, приникла к опадающему концу Виктории и высосала остатки.
   И наконец медленно опустилась на колени.
   Держа красный орган Виктории на уровне своего лица.
   Юра сделал долгий крупный план.
   Улыбнувшись, Виктория спрыгнула с постели и грациозно удалилась из студии.
   Денис остался стоять, как вкопанный; трансвеститка в нем больше не нуждалась.
   Ствол его прижимался к животу: актер только распалился по-настоящему, не сразу доходя в непривычной резине.
  -- Спасибо, все свободны! - раздался по громкой связи голос Кирилла.
   Анжела продолжала ошеломленно лежать, перевернувшись на спину.
   Даже без подсветки было видно, как натерты ее половые органы. Вдруг, словно очнувшись, Денис сорвал презерватив и бросился на актрису. Она отбивалась. Но он яростно вогнал свой изнемогающий отросток и через несколько секунд закричал в оргазме.
   И, мгновенно потеряв интерес, убежал прочь.
  -- Тоже неплохо, - услышал я в наушниках голос Кирилла. - Надеюсь, ты
   снял?
  -- Обижаешь, шеф, - ответил Юра.
   Видя, что камера не выключена, актриса продолжала работать.
   Приподнялась, выжимая из себя жидкость вбрызнутую Денисом.
   Юра снимал до последней капли.
   Наконец жидкость иссякла.
  -- Очень хорошо, - раздался голос Кирилла.
   И тут же опять прозвучал на всю студию:
  -- Еще раз спасибо. Съемки закончены, можете идти по домам.
   Почти сразу неслышно вошла Ирина, чтобы собрать испачканное белье.
   Она стояла, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ожидая, пока Анжела
   освободит постель.
   Юра снял с плеча камеру.
   Я выдернул лампу из разъема и свернул провод.
   Наша работа была закончена.
   И мы четверо, лишь сейчас почувствовав усталость от многочасовой
   съемки, пошли прочь.
   

[Sarikov]

5

  -- Эй! Я кончить хочу! - неожиданно ударил в спину крик Анжелы.
   Я обернулся.
   Она продолжала сидеть в прежней позе. И хотя давно никто не снимал,
   продолжала конвульсивные движения тазом.
  -- Я кончить хочу ! Слышите, вы!!!
  -- Что ты хочешь? - уточнил Кирилл, свесившись в отдраенное окно.
  -- Кончить хочу. Кон-чить. Слово такое русское есть! Говоря по-
   приличному, испытать сладострастные ощущения!
  -- А ты разве умеешь работать с оргазмом? - удивился режиссер.
  -- При чем тут работать! Я просто как человек... Как женщина кончить
   хочу, неужели непонятно? - запрокинув голову, вопила актриса.
  -- Надо же...
  -- А ты как думал! Раскочегарили меня по полной и бросили! Все свое
   получили и мыться ушли, а у меня только началось...
  -- Так что же ты с Денисом...
  -- С этим сурком только малолетка может кончить! Три секунды и спуск
   на воду. А я уже сто лет не кончала! А сегодня разошлась! И хочу кончить! Понимаешь ты или нет - Я! Хочу ! Кончить!
  -- Ирка !- раздраженно крикнул Кирилл. - Принеси ей вибратор, раз
   требует.
  -- Засунь вибратор в свой нежный зад и вруби двести двадцать ! Я тебе
   русским языком говорю! Я кончить хочу! От мужского члена! От органа, как ты изволишь выражаться!
  -- Тихо, тихо! - замахал руками режиссер. - Приезжая услышит!
  -- А что ты думаешь - на их гребаной студии другие порядки, чем у нас?
   - не унималась она. - Трахают во все дырки, потом бросают и живи как хочешь.
   И добавила фразу из шоферского лексикона.
  -- Ну ладно, угомонись! Я тебе за сегодняшний день десять процентов
   надбавлю!
   - Деньгами своими вибратор оберни!
  -- Чего тебе нужно тогда ? - сердито зарычал Кирилл, высунувшись уже
   по пояс.
  -- Я кончить хочу! - в десятый раз повторила Анжела. - В кои-то веки
   разошлась - и обломили меня...
  -- Ну... Ничем не могу помочь.
  -- Ты в самом деле ничем не поможешь. Но есть же у нас мужики на
   студии? Неужели никто не сможет меня сейчас быстро трахнуть?
   Кирилл не ответил.
  -- Да уж, чего ждать ! - понесла актриса, не слезая с постели, хотя Ирина
   уже тянула на себя край простыни. - В этой шайке геев мне ничего не светит, это точно!
   И привела еще несколько любимых выражений.
  -- Кончай, Анжелка, - зашипела Ирина. - Все уже вымылись и ушли, а
   мне убирать надо...
  -- Так я и хочу кончить! - подтвердила звезда. - Кончить хочу! Но как я
   кончу, если тут меня трахать некому! Если ни у кого во всей студии уже не стоит. Ведь не стоит же, педики проклятые ?! Ни у кого не стоит, мать вашу?!
   Около меня все еще топтались три гомосексуалиста: Юра, Костя и фотограф Яша. К ним вопрос не относился.
  -- Почему ни у кого, - с обидой за студию неожиданно ответил я. - У
   меня... стоит.
  -- Ну так трахни меня поскорее ! - завизжала она.
   Такого поворота я от нее не ожидал. Как впрочем, и от некоей части
   своего тела, которой стало тесно в брюках.
  -- Ну чего ты стоишь, если у тебя стоит! Снимай штаны. Быстро, а то у
   меня вот-вот перестоит!!!
  -- Володя ! - крикнул Кирилл, наблюдавший за сценой. - Ты можешь
   совершить подвиг ради этой ж-женщины?
   Слово "женщина" он произнес, как грязное ругательство.
  -- Я...- я опешил.
  -- Я понимаю, ты не актер, а технический сотрудник... Я не могу тебе
   приказать. Но она, похоже, не успокоится, - он говорил так, будто Анжелы тут не было. - А кроме тебя, некому поработать.
   Еще ничего не делая, я в очередной раз поразился разумности нашего режиссера. Такого истерико-сексуального срыва не случалось никогда. И Кирилл, вероятно, чувствовал, что сейчас нельзя просто разойтись, а надо что-то делать.
  -- Ну давай скорее !- торопила актриса.
  -- Володя, если можешь - поработай, - повторил режиссер.
  -- Какой Володя, какая работа?! - вдруг взбеленилась Ирина. - У него же
   медицинского свидетельства нет!
  -- А свидетельство сверни в трубку и засунь себе... - крикнула Анжела,
   не уточняя, куда именно. - Лесбиянка хренова!
  -- Ты?!.. Я !!!!
  -- Да! Ты и я ! Головка у коня! И вообще пошла отсюда - я еще не
   кончила работать, и ты меня раздражаешь своей физиономией!
  -- Ну вы ! - гаркнул Кирилл. - Мне некогда, артистку везти в ресторан,
   потом в аэропорт. Я уезжаю. А вы прекращайте бардак и угомонитесь. Делайте что хотите. Володя, теперь я тебя уже не прошу, а умоляю - воткни ей стержень, иначе будет катастрофа.
   И окно сверху глухо захлопнулось.
  -- Ну, так иди же скорее...- неожиданно мягким голосом позвала Анжела.
   Я подошел к кровати, чувствуя неизвестно откуда взявшееся желание. И
   удивление. И страх, что все происходящее - иллюзия.
   О том, что мне предстоит совокупиться с бывшей проституткой и нынешней порнозвездой, в чьих недрах бывали десятки мужчин - причем совокупиться на глазах посторонних - я не думал; я работал на студии давно и ежедневное наблюдение означало соучастие. К тому же она нравилась мне как женщина.
   Вернее, нравилась бы, не стань я бессильным. Я давно забыл о женщинах, и сейчас не верил до конца, что один день около ненасытной трансвеститки может вернуть мне силу.
  -- Может, я душ приму...- схватился я за последнюю соломинку. - Все-
   таки работал.
  -- Можно подумать, я весь день отдыхала, - засмеялась Анжела. - Давай-
   давай, время не тяни, а то у меня уйдет все.
   Как во сне - словно мальчишка - я чувствовал, как она расстегивает мою одежду, спускает трусы, как ее руки прикасаются к моему органу, неожиданно крепкому и готовому к работе.
   Ее касание словно пробило искру; дальнейшее затуманилось: пролетело за пару секунд, но длилось часы.
   Я помню, как уверенно вставил твердый конец в ее внутренность, скользкую от не до конца вытекшей Денисовой порции. Мысль о постороннем мужчине лишь усилила возбуждение.
   Анжела прижала меня к себе, и мы стали одним целым - как выражались в старых ханжеских романах, стыдясь описывать процесс сексуального контакта.
   Все летело и кружилось. Женщина кричала, как никогда - точнее, прежде она вообще никогда не кричала, поскольку притворяться Кирилл запретил, а удовольствия она не испытывала.
   Но сейчас она визжала и царапала ногтями мою спину. И шептала на ухо разные слова, и просила сделать то или другое, или третье - и я с изумлением чувствовал, что она, вроде бы пресыщенная бесконечными мужчинами, в самом деле наслаждается моим телом.
  -- Поцелуй мне грудь ! - ревела она.
   Я касался губами ее груди, остервенело колыхающейся в такт нашей
   схватке.
  -- Не так...не так! Возьми в рот совсем... Соси сильнее...
   Я ловил ее сосок - большой и скользкий от пота, он заполнял весь рот - я
   перекатывал его и кусал зубами, и сосал так, что у меня самого темнело в глазах.
  -- Сильнее! Сильнее ! Давай изо всех сил...
   Сквозь стоны, тяжкое дыхание и яростный скрип кровати я слышал
   жужжание. И чувствовал присутствие Юры: как истинный профессионал, он не мог пренебречь ураганным половым актом, пусть и не запланированным в расписании.
  -- Теперь руками... Руками сожми... Оба... И сильнее...
   Сладкая истома разливалась по моему телу. Я начинал чувствовать.
   Словно, начав новую жизнь, впервые становился мужчиной. Внезапное наслаждение, которое я испытывал с Анжелой, оказалось сильнее, нежели шок с первой женщиной - которую я практически забыл.
   И с последней тоже - ее я не помнил вообще; те годы смылись в полупьяном угаре.
   И со всеми промежуточными, составившими смазанную безликую череду...
  -- Теперь за попу меня возьми, - командовала она, перевернувшись на
   спину и опрокинув меня сверху. - Сожми. Сильнее... Еще сильнее...
   Я исполнял указания. Мне было приятно и незнакомо. Прежние женщины
   никогда не говорили откровенно, что им требовалось для удовольствия.
  -- Теперь введи мне палец в задницу...
   Я раздвинул ягодицы и стал тыкаться, вслепую ища ее задний проход.
  -- Не бойся, - по-своему истолковала замешательство Анжела. - У меня
   там все чисто. Мы перед каждой съемкой клизму делаем...
   Я наконец обнаружил шершавую ямку, надавил - и палец ушел в горячую влажную пустоту.
  -- Оооо... Так приятно... Два пальца можешь загнать, три... Хоть всю
   руку...
   Три пальца вошли, как один. И сразу нашли нечто твердое, совершающее
   толчки одновременно с моими телом.
  -- Аах... Прижми сильнее...
   Я вдруг понял, что нажимаю на собственный половой орган, работающий
   в соседнем отверстии. И поразился, насколько тонко устроены женские органы, насколько эфемерны перегородки - и как такие нежные части могли выдерживать ежедневный напор?..
   Анжела дышала прерывисто и уже ничего не говорила, только сильнее сжимала ноги, стискивая внутри мой отросток. Я с прежней силой давил пальцами, и вдруг сквозь тонкую перемычку почувствовал толчки, бегущие по моему стволу.
  -- Ааах...- хрипела она. - Во...лодя... миленький... Не останавливайся...
   Я кончаю, кончаю, кончаю...
   Тело ее напряглось, больно защемив бердами мою мошонку. Между нами
   стало мокро, и пальцы мои, орудующие в ее заднем проходе, тоже ощутили какую-то влагу. И я понял что сам едва не теряю сознания от нахлынувшего шквала. Мой орган содрогался, выбрасывая семя внутрь Анжелы...
   Несколько секунд мы тихо лежали друг на друге.
   Тесноту между наших ног заполнила горячая липкая жидкость. Я вдруг вспомнил, что читал прежде в книжках, будто высшим искусством считается одновременное достижение оргазма обоими партнерами. И что по странному стечению обстоятельств впервые в жизни такой случай я, бывший алкоголик и импотент, испытал в сорок лет с порнозвездой...
   - Спасибо... тебе...- пробормотала она.
   Я плохо соображал, что происходит.
   Мы бы еще лежали и лежали, если бы злая Ирина не принялась выдергивать простыни прямо из-под нас.
   И только тогда, очнувшись, я поднялся с Анжелы и помог ей встать.
   Положительно день, проведенный с трансвеститкой свел с ума нашу студию.
   И прежде всего - мой умерший половой орган.

[Sarikov]

6

  
   Анжела слезла с кровати и молча пошла к выходу.
  -- А... мне куда? - вдогонку спросил я.
  -- Чего - тебе? - не останавливаясь, переспросила она.
  -- Ну... мне тоже помыться надо.
  -- Так иди мойся, кто тебе мешает, - прежняя женщина, стонавшая от
   удовольствия, растворилась, и теперь передо мной оказалась наша обычная сварливая актриса.
  -- Так я не знаю, где душ.
   Анжела не ответила и пожав плечами, открыла дверь, ведущую из студии. Я торопливо собрал свою разбросанную одежду, вокруг постели, и побежал за ней, боясь заблудиться в незнакомых переходах.
   Догнав, я не удержался и схватил ее за руку.
  -- Ты что? - удивленно спросила она и даже остановилась, и я услышал,
   как на кафельную ступеньку глухо шлепнулась капля из ее промежности.
  -- Я... ничего, - ответил я, выпуская ее пальцы.
   И тут же понял свою глупость. Мне, бывшему мужчине, половой акт
   до сих пор казался чем-то замечательным, связывающим людей хотя бы ненадолго - особенно если он прошел так бурно и оба испытали оргазм. Но это относилось к обычной женщине. А не к порноактрисе, для которой совокупление являлось работой - тем более, бывшей проститутке. Я подумал об этом и вспомнил, что за всю жизнь ни разу не покупал себе любви, не имел дела с проститутками, потому и до сегодняшнего дня даже не знал, что это такое - женщина, сделавшая секс профессией.
   Я молча шел следом. Что-то приятное и теплое, начавшее зарождаться в душе, медленно угасло. Анжела вошла в комнату, где вдоль стены стояли шкафчики с кодовыми замками, открыла один из них.
   Спокойно достала спринцовку с изогнутым наконечником - переменив множество женщин, я знал, для чего нужна эта штука. Еще какие-то баночки с растворами, белый махровый халат. И большое чистое полотенце.
   У меня не было ни полотенца, ни тем более халата - и сама идея идти вслед за актрисой в душ вдруг показалась идиотской.
  -- Что стоишь, как столб? - равнодушно бросила она. - Там у окна на
   вешалке полотенца для любителей. Они чистые, можешь взять.
   Душевое отделение оказалось большим; судя по всему, хозяин перестроил под него всю цокольную часть коттеджа. Помимо обычных кабин, тут блестело несколько больших ванн, джакузе на возвышении и целый ряд биде.
   В крайней кабинке кто-то стоял. Вернее, сидел - и, прорываясь сквозь шум воды, оттуда неслись протяжные всхлипывания.
   Забыв, где нахожусь, я остановился.
   - Ветка, наверное, - усмехнулась Анжела.
   Влекомый любопытством, я заглянул: в нашем заведении никто ни от кого
   не скрывался.
   В самом деле, там на корточках сидела Виолетта. Направив душ снизу вверх, она яростно драила рукой промежность. Покраснев - так, что вздулись вены на некрасивой шее - выжимала из себя приятные ощущения.
   У меня опять пересохло в горле.
   Одним актом я вошел в сонм сексуальных богов.
   Наполнив спринцовку, женщина присела над биде и принялась аккуратно промывать рабочий орган. Выжимала резиновую грушу, набирала новую порцию, снова втыкала наконечник - совершала процедуру, будто рядом никого не было. Даже не попросила меня отвернуться - в отличие от прежних женщин, которые иногда прибегали к такому средству и невероятно стеснялись, если не имелось условий спрятаться. Актриса смотрела на меня как на неодушевленный предмет: получив свое, она потеряла интерес и относилась ко мне точно так же, как к любому из опостылевших коллег.
   Шум воды смолк.
   Виолетта, с мокрыми волосами и красным лицом, покачиваясь, направилась к нам.
  -- Кончила? - без усмешки, спросила Анжела, все еще раскорячившись со
   спринцовкой в детородном отверстии.
  -- Нет...- грустно покачала головой старая дева, и до меня донесся запах
   спиртного. - Ты ведь знаешь - я кончать вообще не умею. Мне приятно до невозможности, но я не дохожу до точки. Просто устаю, и мне надоедает. А должно быть как прилив и отлив, да?
  -- Ну...- звезда равнодушно пожала круглыми плечами. - У кого как...
   Я вон тоже забыла, как кончают. А сегодня осветитель меня вернул к прежней жизни.
   Слово "осветитель" резануло, отрезвляя окончательно и напоминая мой ничтожный статус.
  -- Слушай...- проговорила Виолетта, глядя неестественно блестящими
   глазами. - Можно я Володю немножко пососу?
   - Пососи, мне-то что, - ответила звезда. - Пососи, откуси... Без разницы.
   Мне опять стало неприятно. Анжела говорила обо мне, как о вещи.
   Впрочем, я знал, что среди актрис она считалась первостатейной стервой.
   Я почувствовал, как мой половой орган берут пальцы. Много нежных твердых пальцев, ловких и осторожных одновременно.
   Я осмелился опустить глаза. Виолетта присосалась к моему концу. И, кажется, бормотала что-то. И изгибалась, потирая друг о друга внутренние поверхности ляжек. Похоже, она испытывала сильное удовольствие.
   Я смотрел на Виолеттины толстые, раскинутые бедра и думал, как несправедливо поступила природа, наградив эту несчастную женщину красивыми ногами и больше ничем, пригодным для секса.
   Желая сделать ей приятное, я нагнулся и взял ее за соски.
  -- Не...надо, - промычала Виолетта. - Ты меня отвлекаешь...
   Язык ее был невероятно умел. Я даже не подозревал прежде, что можно
   произвести сразу столько сладких и нежных прикосновений. Молодой парень на моем месте давно бы уже слил. Я же чувствовал, что ощущения на кончике стали угасать. Они жили независимо от меня.
   Анжела покончила с туалетом и ушла в кабину.
   Мне захотелось пойти следом, прижаться к ее телу - может, даже войти в нее еще раз и попытаться снова сделать то, что неожиданно вышло на площадке... Но я знал, что этого делать не стоит - ведь для нее я ничто.
  -- Я уже устала, а он у тебя опал, - вдруг сказала Виолетта. - Я что -
   плохо работаю?
  -- Нет, что ты, - ответил я. - Ты работаешь великолепно. Просто я тоже
   устал, и у меня низкая чувствительность.
   Насчет последнего я не врал.
   Несмотря на бурную похоть, даже в молодости я отличался замедленным наступлением оргазма. За всю жизнь ни одна женщина не смогла довести меня ни руками, ни грудью. Хотя мои сверстники брызгали семенем от нескольких прикосновений. Это мое свойство служило на руку во время студенческих сексуальных развлечений. Да, несмотря на влюбленность в стерву, поломавшую мне жизнь, я вовсю предавался плотским утехам.
   Одной из любимых игр, разнообразивших групповой секс в общежитии - который процветал даже тогда, поскольку в России мужчин всегда не хватало на всех женщин - служила "пятерка". Или "шестерка", "семерка", "десятка" и больше, в зависимости от числа участниц. Довольно приятное, но и сложное упражнение: девицы скидывались по десять рублей - четверть тогдашней стипендии - мужчина выкладывал такую же сумму один. Условия требовали войти в каждую и совершить определенное количество полноценных фрикций. Число и глубина строго контролировались наблюдательницами, при малейшей халтуре партнер снимался с дистанции и расставался с деньгами. То же происходило, если парень извергал семя прежде, чем успевал обработать положенные дырки. Если претендент выдерживал, то получал двойное вознаграждение: возможность любым способом испытать оргазм с последней девушкой плюс денежную сумму, набранную с круга. Средний студент обычно терпел поражение при количестве дырок, большем трех. Я совершенно спокойно выигрывал "десятку". Очень скоро девицы поняли, с каким опасным соперником имеют дело, и стали кооперироваться все более значительными количествами. Думаю, я смог бы победить даже в "двадцатке", но до последней так и не дошло...
   Позже, когда начался процесс превращения в импотента, я первым делом перестал испытывать оргазм при оральном сексе: мне требовалось более мощное и грубое раздражение. Затем не стало получаться и нормальным путем: чувствительность упала настолько, что даже через полчаса яростных фрикций я ощущал лишь легкий зуд на кончике. Который не удавалось поднять выше. И отросток, не дождавшись, опадал и больше не возвращался в твердое состояние. Партнерши сердились, что я их натер и измучил, и выталкивали неудовлетворенным. Потом уже не находилось женщины, способной выдержать мой долгий путь, и спасать стала только мастурбация. Наконец сделалась бесполезной и она: мой половой орган вообще перестал реагировать, оставаясь бесчувственным и мягким, как сарделька...
   Вспоминать все это сейчас - всего несколько минут спустя после очевидно неповторимого чуда - казалось слишком грустным.
   Махнув рукой, я пошел мыться в свободную кабину.
   Впрочем, свободными сейчас были все, кроме одной.
  

[Sarikov]

7

   Я мылся долго.
   Но когда вышел в прохладную раздевалку, там все еще вытиралась Анжела.
   Голая и мокрая, невероятно красивая.
   Она покосилась на меня, но ничего не сказала.
   Полностью вытершись, бросила полотенце в ящик, стоявший в углу: вероятно, актер с утра брал чистое - и принялась одеваться.
   Я наблюдал за ней. Она не обращала на меня внимания.
   Натянула простые белые трусики, без всяких кружев и тесемочек. Потом не спеша надела колготки. Обычные черные колготки, какие носила любая женщина. А не какие-нибудь сногсшибательные чулки с узорчатыми резинками, которые я представлял на порнозвезде. Натянув на бедра, она склонилась поправить складки на ступнях. Груди свесились, указывая вниз темными сосками.
   Потом актриса достала бюстгальтер. Тоже простой и белый - наверняка какой-нибудь дешевейший белорусский, хотя мне казалось, порноактрисе по статусу положен французский или хотя бы итальянский. Накинула лямки на плечи и, отвернувшись от меня, стала шарить вслепую в поисках концов.
   Я мог помочь ей за две секунды; я видел двухрядную регулируемую застежку и по стертой до металла краске знал, в какую именно пару петель нужно вставить крючки. Но я не сделал этого; я уже знал, что Анжела не нуждается ни во мне, ни в моих услугах.
   Застегнув лифчик, она надела остальную одежду. Быстро подкрасилась, глядя в зеркальце пудреницы и ушла.
   А я все сидел голый на скамейке у слепого окна, увитого искусственными растениями, и ощущал странное оцепенение.
   Мне было очень хорошо и в то же время невыразимо грустно.
   То, что сегодня свершилось, могло служить причиной радости.
   Ведь я снова стал мужчиной.
   Мой половой орган, еще не сократился до привычных размеров. Я брал его в руки - мягкий, но надутый, он напоминал, что способен для дела. Я отодвинул крайнюю плоть, сдавил ствол - из головки нехотя показалась мутная капелька. Доказательство сегодняшнего взлета.
   Сегодня произошло событие.
   Настолько серьезное, что пока не стоило задаваться вопросом о возможности повторения.
   И то же время я ощущал, что ничего хорошего из него не последует.
   Что моя жизнь давно строится по принципу: от плохого к худшему.
   Сегодняшнее безусловно ее изменит.
   Все имеющееся и устоявшееся сокрушит.
   А вот даст ли что-то взамен?
   В этом уверенности не ощущалось.
   
8

   
   Комната отдыха была полна актеров.
   Казалось, мы занимались сексом целую вечность и давно настал
   следующий день.
   Но компания шумела, не собираясь расходиться. Приезд трансвеститки
   требовал полного досконального обсуждения.
   События, развернувшиеся между мной и Анжелой казались серьезными лишь для меня. Актеры бурлили под впечатлением Виктории.
   Сама Анжела сидела посреди компании. На меня она внимания не обратила.
   В первую секунду я пожалел, что поднялся сюда вместо того, чтобы сразу ехать домой. Но тут же подумал - а чем, собственно, сегодняшний день отличается от предыдущих? И прошел к нашему столику, налил кофе.
   Я все еще переживал случившееся. Испытывал запоздалое, мучительное наслаждение, теперь уже скорее умственное, нежели физическое. И подсознательно хотел побыть рядом с Анжелой. Невзирая на ее холодное безразличие.
   Галдеж заполнил всю комнату. Артисты перебивали друг друга, не дослушивая и стремясь досказать собственную мысль.
  -- Нет, братцы, скажу я вам...
  -- А груди у нее - как у настоящей женщины... И в самом деле
   натуральные.
  -- Ох, мужики...- прорезался Денис. - Задница у нее... Я думал - у Ленки
   водосточная труба...
  -- Ну уж и труба, - послышался голос Лены, главной анальной
   специалистки. - У тебя, может, пошире будет, только не пробовал никто...
  -- Хотя есть кому...
  -- ...У Ленки водосточная труба... Но у этой - у этой просто тоннель
   какой-то... Прикиньте мужики - я драил, драил ее, и ничего не чувствовал.
  -- У тебя просто стержень маленький, - язвительно вставил Гена, который
   в съемках не участвовал и потому завидовал Денису. - Как у трехнедельного мышонка.
  -- Не скажи, - вступился Борис, имевший самый толстый половой
   орган из всех. - Я в Ленку вхожу с натягом... Не говоря уж... о тебе, Наташа, например...
  -- ...Просто у меня попочка маленькая. На мальчика рассчитана, а не на
   волосатый хрен на ножках, вроде тебя...
   - ... Но в этой Виктории и я, как в ведре болтался.
  -- Дда уж, - заплетающимся голосом вставила Виолетта, которая пила,
   наверное, неизвестно какой по счету мартини. - У нее не только попка сзади, но и писька спереди - о-го-го... Такой письки я сроду во рту не держала...
  -- Ты меня не возбуждай ! - возмущенно кричала Лена. - Я мечтала эту
   письку себе в зад получить. Какого хрена все досталось одной порядочной женщине Анжелке, вот уж я завтра у Кирилла спрошу...
  -- Ха! - сказал Борис. - Эту Викторию за всю жизнь, наверное, столько
   раз трахали, что для нее самой уже одно слово "зад" вызывает тошноту.
  -- Но мне все равно так хотелось...
  -- Не переживай, - включилась Анжела. - Хоть я порядочная, но ты
   не много потеряла. То есть легко отделалась. У нее такая оглобля, что она меня чуть не разорвала, хотя спереди заходила. А сзади она бы тебя точно покалечила...
  -- Но все-таки интересно - она ведь наверняка и мужиков в задницу
   трахает?
  -- Конечно, - сказал Борис. - Эта Виктория многостаночница. Просто у
   нас в труппе гомиков нету.
  -- В труппе нет, а в студии найдутся.
  -- Так и нашлись, - спокойно ответил Владислав.
  -- Ты что имеешь в виду? - уточнила грудастая Ольга.
  -- То самое. Думаешь, куда Кирилл засобирался?
  -- А что неужели?!..
  -- Конечно. Он что - не человек? - Владислав пожал плечами. - Он мне
   сам сказал. Типа, оставайтесь и делайте, что хотите. А мне тоже хочется поразвлечься, не только вам день и ночь друг с другом трахаться.
  -- Да... Такого трахальщика он в нашем городе вряд ли найдет, -
   задумчиво пробормотала Анжела.
   Все замолчали, явственно представив себе, как трансвеститка вгоняет свой
   орган в задницу нашего добродушного бородатого Кирилла.
  -- А сперма у нее, скажу я... вам я скажу...- опять вклинилась пьяная
   Виолетта. - Совсем не как у мужика. Вкус абсолютно иной...
  -- А я до последнего не верил, что она выстрелить сможет, - перебил
   Денис.
  -- А как хоть она это сделала? - спросил Борис, которого в тот
   момент не было на площадке.
  -- Ничего особенного, - поморщилась Анжела. - Обычно. Подрочила,
   потом Ветка пососала, и потекла наконец белая водичка. Выдавила из себя несколько капель, и все.
  -- Но скажу я вам - вкус совершенно другой... И... невкусно в общем...
  -- Жаль, что мы ее трахали по очереди, - вздохнул негр Вася. - А не все
   сразу. Никто ничего и не увидел.
  -- ...Совсем невкусно... Я бы даже не стала с ней работать и ее пить...
  -- ...Да, жаль - только на пленке и посмотрим...
  -- Кстати, вот Володя-то все знает, он камере светил.
  -- Володя ! - крикнул Владислав. - Иди к нам, расскажи, как у нее член
   вставал! Ты же видел, пока я ее драил!
  -- Иди к нам ! - салютовала бокалом в стельку пьяная Виолетта. -
   Посидим рядышком.
   - И пососем друг друга, - язвительно добавила Анжела.
  -- После того, как ты сама вместе с ним полежала! - беззлобно завершил
   Денис.
   Я поднялся и пересел к актерам.
   На душе царила прежняя пустоватая, погано-мутная непонятность.
   Но, как ни странно, я вдруг почувствовал себя своим в этом кругу.
   
   

[Sarikov]

Часть четвертая


1

   
  -- Зайди ко мне! - сказал Кирилл на следующий день. - Я тебе кое-что
   покажу...
   Мы только что сняли "швейную машинку" Гены с Анной.
   Теперь предстояла очевидно долгая оргия студентов-любителей. Для которой требовалось создать обстановку обычной квартиры - точнее одной комнаты, одновременно обеденной и спальной.
   Из-за долгого перемонтажа декораций перерыв затянулся на неопределенный срок.
   Анжела сегодня не явилась и ее вообще не ожидалось ближайшие несколько дней: она попросила отгулы, так как после трансвеститки чувствовала себя неважно. Кирилл удовлетворил ее просьбу; я заметил, что с самого утра он необыкновенно мягок и благостен. И подумал, что вчерашние слова Владислава насчет актрисы, с которой развлекся и режиссер, не очень далеки от истины.
   А я, оказывается, сильно привык к Анжеле за время работы. Кроме того, испытав вчера, помимо оргазма, какое-то невнятное, хоть и одностороннее чувство, вдруг затосковал без нее. И отправляться в комнату отдыха, видеть актеров, слушать их шутки, но не ощущать ее присутствия не хотелось.
   И я был рад занять время чем-то иным.
   
2

  -- Ну и как тебе? - спросил Кирилл после того, как мы вдвоем
   просмотрели сюжет на самом большом мониторе.
  -- Трудно сказать, - я пожал плечами. - Я никогда не видел себя со
   стороны, когда... когда занимаюсь сексом. Как-то незнакомо выглядит... Кстати, как со светом получилось? Идеально, будто кто-то освещал.
  -- Яша. Я его попросил. Он же фотограф, тоже смыслит...
  -- ...И, вероятно, больше, чем я.
  -- Не скажи, - возразил режиссер. - Как осветителя я тебя ценю. Прежний
   никогда не мог создать правильное поле. У него или снизу лежала тень, или в камеру шла засветка... Но мы сейчас не о том. Меня интересует твоя оценка.
   Я помолчал. Увиденное на экране воспринималось как-то странно. Там
   кувыркался похожий на меня худощавый седоватый мужчина. Похожий, но не я - бывший алкоголик и нынешний импотент...
  -- Тебе не нравится?
  -- Да нет... Просто... Просто я не актер и мне трудно оценить. Тем более,
   не игру, а настоящий половой акт.
  -- И еще кто-то утверждал, что он импотент...
  -- Случайно все вышло, - перебил я.
  -- Да не в этом дело. Ты правильно сказал - не игра, а настоящий половой
   акт. Ты сейчас видел, как Анжела испытывала оргазм?
  -- Я вообще-то и тогда видел... - усмехнулся я. - И слышал. И
   чувствовал.
  -- Это другое. Вблизи каждый чувствует, даже когда в темноте под
   одеялом трахается.. Но сделать так, чтобы со стороны возбуждало... Получилось гениально. Я не подозревал в тебе таких талантов.
  -- Да какие таланты... Она захотела, у меня встал... впервые за несколько
   лет. Только и всего.
  -- "Только и всего" ! - передразнил Кирилл. - А рука в ее заднице? Это
   же надо было придумать!
  -- Я тут вообще не при чем. Анжела сама попросила ввести палец.
  -- Да?.. Это еще больше меняет дело.
   Я смотрел непонимающе.
  -- Ты ведь не гомосексуалист, - пояснил он.
  -- Нет. А что ?
  -- И для тебя задний проход не является, так сказать, - режиссер
   улыбнулся. - Неотъемлемым атрибутом секса.
  -- Точно.
  -- Тебе, вероятно, сама мысль о чьей-то грязной заднице противна.
  -- Ну... С Анжелой о грязи речи нет, она же готовилась к съемкам. Но в
   целом ты прав. Не поверишь, мне сорок лет, а я ни разу в жизни...- я вздохнул. - В прежней жизни... Не занимался анальным сексом. Не потому, что партнерши не давали, а из чувства брезгливости. Хотя меня порой просили об этом.
  -- Я так и думал, - удовлетворенно кивнул Кирилл. - Ты гетеросексуал
   в чистом виде. И секс для тебя - это женщина, а в женщине - влагалище.
  -- В общем так.
  -- Но все-таки по просьбе Анжелы - отмечу: случайной партнерши на
   съемочной площадке...
  -- ...Просто женщины, которая попросила доставить удовольствие.
  -- Тем более... Во всяком случае, ты в нее не влюблен и ничем с нею не
   связан... И по просьбе случайной женщины ты переборол свою брезгливость и засунул руку в ее зад...
  -- Но я же чувствовал, что ей нравится... Она просила, я делал...
  -- Вот именно это и главное. Ты делал то, что она просила. Ты поднялся
   до высот истинного секса.
  -- В смысле?
  -- В сексе главное давать, а не брать. Высшее наслаждение получаешь
   опосредованно, через удовольствие партнера... Партнерши в твоем случае.
  -- Я не думал об этом. Я просто хотел ее удовлетворить.
  -- Так я о том и говорю. Ты сделал то, на что не способен ни один из
   актеров.
  -- Разве?
  -- Конечно, - Кирилл перемотал запись и пустил с момента, когда
   испытала оргазм Виктория. - Как я ни бьюсь, но найти действительно хорошего порноактера невероятно сложно... Вот посмотри... Посмотри...
   Найдя нужное место, он замедлил воспроизведение.
   - Типичный представитель мужчин-гетеросексуалов. Наш молодой и подающий надежды Денис. Красив, как херувим. Столь и же глуп, хотя вроде бы для нашего дела это неважно. Сложение приятно для глаз. И пипирка красивая, и стоит пока хорошо. Но ты видел, как он на нее набросился?
  -- Видел, - кивнул я. - Поверь, на площадке было видно еще лучше.
  -- Вот-вот. Идеал мужчины. Все равно в какую дырку. А что при этом
   чувствует партнерша - неважно. Поверь - все наши актеры такие.
  -- Все?
  -- Все. Каждый думает только о себе.
  -- Но прежде всего они получают за свой секс деньги, разве не так?
  -- Так-то так, но ты сам мужик. - Кирилл остро взглянул на меня. - И
   понимаешь, что путь к обрызгиванию партнерши семенной жидкостью пролегает через собственное удовольствие.
   Я кивнул.
  -- И все они к нему стремятся. Возможно, некоторые - неосознанно. Но
   целенаправленно. И никто - поверь, никто ! - не пытается довести до оргазма партнершу.
  -- Но ведь это не так просто.
  -- Конечно. Кто спорит !Но ведь никто даже не старается. Отдрочил,
   слил, свободен. Даже Владислав, лучший из остальных - и то может лишь задержать выброс семени, не больше. Ему велено заниматься сексом перед камерой и запрещено имитировать - вот он и выжимает оргазм. Хотя мог бы между делом еще и удовлетворить партнершу. Как у тебя получилось.
  -- А любители? - возразил я. - Они трахаются по-настоящему и женщины
   испытывают оргазм.
  -- Согласен, - кивнул режиссер. - Но у большинства любителей
   получается скучно. То ли они закомплексованы, то ли просто примитивны. Конечно, их снимать хорошо, и они пользуются спросом. Потому что демонстрируют простые тела простых людей. Но десять раз одну и ту же пару снимать не станешь, их сексуальные фантазии остры, но единичны. Им никогда не додуматься вот до этого...
   Кирилл снова стал демонстрировать мою руку, орудующую в заднице Анжелы. Оказывается, во время акта мы не лежали друг на друге, а ерзали и переворачивались. И сейчас он нашел кадр, где я опрокинул Анжелу на себя, и кисть, уходящая в задний проход, занимала весь экран. Наслаждаясь зрелищем, режиссер прокручивал его вперед и назад.
  -- Ну и что здесь такого?
  -- Не говори, - серьезно возразил он. - Это работа высочайшего класса.
   Унисексуальное исполнение.
  -- Что-сексуальное? - не понял я.
  -- Уни. То есть одинаково возбуждающее и гетеро, и гомосексуальные
   потребности.
   Я не совсем понял, что он хочет сказать. Да, честно говоря, и не пытался. Мы находились на разных уровнях, пользовались разными языками и мыслили, вероятно, по-разному. Ведь Кирилл был утонченным эстетом, знатоком и ценителем секса, посвятившим ему карьеру. А я - простым осветителем. Волей случая совокупившимся с порнозвездой и сделавшим приличный видеосюжет.
   Но Кирилл, видя мое непонимание, счел нужным пояснить. Он явно считал меня умнее, чем я есть.
  -- Ты ведь знаешь, что я гомосексуалист.
   Я промолчал.
   - Я ни от кого не скрываю своей направленности, - он усмехнулся. - Более
   того, признаюсь честно: я не просто не возбуждаюсь от женского тела, а оно мне противно. Как тебе мужское. Ну, не вообще, конечно, а в смысле сексуального партнерства. Понятно говорю?
  -- Да.
  -- Поверишь ли... Когда я вчера увидел игрушку этой ужасной Виктории,
   мне захотелось ощутить ее в своей заднице. Потому что такая толстая и короткая - наверняка нечто новое... Но стоило только подумать - отметь, даже не увидеть и не почувствовать, а только подумать ! - что она лишь наполовину мужчина... А на вторую половину - женщина. И что помимо восхитительного полового члена у нее имеются груди - женский атрибут, вызывающий у меня тошноту... И мне сразу расхотелось.
   А мы вчера обсуждали...- вспомнил я. - Все, оказывается, гораздо сложнее на психологическим уровне.
  -- Ты меня можешь понять в этом?
  -- В общем да. Потому что меня эта Виктория не возбуждала именно из-
   за того, что помимо груди - лучшего места в женщине - у нее есть и этот отвратительный половой член...
  -- Значит, мы квиты, - засмеялся Кирилл. - Но деталь с рукой в заднице
   ты провел идеально. С точки зрения секса. Возбуждает даже меня. Хотя я знаю, что ты совокупляешься с противным мне предметом - женщиной. Но я вижу твою руку и ощущаю позыв.
  -- А это так важно ?
  -- Да. Потому что истинный секс - поднятый на максимальную высоту и
   возведенный в идеал - всегда беспол. Там все равно, кто с кем совокупляется - гетеросексуалы, гомосексуалисты, лесбиянки... Важен лишь контакт тел и высшее наслаждение. А ты сумел провести сцену на уровне, какого я не встречал у любителей и не могу добиться от актеров.
  -- Скажешь уж...
  -- Скажу, - сурово подтвердил режиссер. - Ты, вероятно, не знаешь... Я к
   кино вообще никакого отношения не имею. По образованию врач. Психиатр, точнее сексопатолог. Поэтому мне интересна не только физическая сторона того, что я снимаю, но и психологическая. И...
  -- ...Кирилл, все готово! - прервал по громкоговорящей связи голос
   декоратора. - Можно снимать.
   Я поднялся, чтобы идти на рабочее место.
  -- Подожди, я не сказал тебе главного, для чего звал, - остановил меня
   Кирилл. - Я буду пробовать тебя как актера. Ты станешь звездой .
  -- Не смеши, - отмахнулся я. - Какой я актер?! Я пьяница и импотент.
  -- Ну, какой ты импотент, это мы можем еще раз на пленке посмотреть.
  -- Случайно вышло, поверь.
  -- Случайно или не случайно - покажет практика... В общем, я указание
   приготовил, завтра с утра идешь к врачу, чтобы он тебя прогнал по анализам. Получишь допуск - не сомневаюсь, с вензаболеваниями у тебя проблем нет - и будем пробовать. Не бойся, начнем с обожаемой тобою Анжелой, когда она выйдет из отгулов.
  -- Но...
  -- Это приказ, - довольно жестко перебил Кирилл. - Если не получится -
   другое дело. Но попробовать надо.
  -- Слушаюсь, Иосиф Виссарионович, - ответил я, вскидывая ладонь к
   непокрытой голове.
  -- Вот это другое дело, - засмеялся он. - Ну ладно, нам в самом деле
   пора за работу...
   Я пошел к лестнице. В студию за спотлайтом. Ведь пока я оставался простым осветителем.
   

[Sarikov]

3

   Студенческая оргия казалась скучной, унылой и затянутой - как какой-нибудь французский фильм семидесятых годов.
   Мы гнали простейший вариант "герметичного" эпизода: когда участвовали только посторонние исполнители и не требовалось медосмотра.
   Альберт доставил шестерых студентов - три пары. Для которых создали интерьер квартиры, поставили стол с дешевым "Клинским" пойлом и вонючими чипсами - все, как на настоящей студенческой вечеринке. Правда, пива Кирилл выделил минимум: он знал, что если придуркам дать слишком много, то последствия могут оказаться непредсказуемыми вплоть до вмешательства охранников с дубинками.
   Все разворачивалось обычно.
   Мы ходили кругами и снимали тривиальное совокупление юнцов. Прыщавых парней с грязными ногтями и таких же неухоженных девиц, от которых под жаром света исходил запах немытых тел, хотя перед съемками всех пропускали через душ.
   Да и сам секс был скучным. Студенты, выпили пива, раздели друг друга и каждая пара перепихнулась по разу.
   Парни испытали оргазм быстро; я понимал, что в них достаточно силы для второго или даже третьего захода, но тупые недоумки оказались не в состоянии разнообразить свой секс.
   Например, сыграть в непристойную игру моей молодости - "ромашку", когда девушки ложатся на пол головой к голове, а парни совершают в каждой по несколько фрикций, а потом переползают на соседнюю. И так, пока не начинают спускать.
   Эти же разбились на тройки. Две девицы стали пытаться изобразить что-то с оставшимся парнем, а два парня решили сделать "бутерброд" с девицей. Один лег на спину, девица - худая, изломанная, и совершенно неаппетитная - насадилась сверху. Второй пристроился сзади и принялся толкать свой орган ей в задницу. Вероятно, он никогда не пробовал этого прежде. Или она. Или обоим мешала обстановка студии.
   Только у парня ничего не получалось. Нижний уже спустил во второй раз, и из-под девицы, распластавшейся в позе лягушки, капала белая жидкость. А второй никак не мог вставить свой отросток. Когда он давил сильно, девица визжала - "Мне больно!!!" - и отдергивалась, а осторожно он не умел.
   Вероятно, кого-то зрелище неумелых любовников возбуждало Но мне наскучило даже освещать это действо. Стало не просто скучно, а как-то тоскливо и неуютно. Возможно, потому что вчера я сам нежданно испытал радость секса и сейчас смотрел на совокупляющихся людей по-другому, нежели позавчера...
  -- Юра, хватит снимать эту порнографию ! - загремел в наушнике
   голос Кирилла. - Вот уроды, вообще ничего не могут... Сейчас вызову Ирину, пусть даст им анальную смазку, а ты снимай вторую тройку.
  -- С какой точки? - уточнил педантичный Юра.
  -- С какой угодно. Один хрен, никакой эстетики.
   Следом за Юрой мы переместились к другой троице.
  -- Володя, свет поправь, - попросил Юра. - Они как-то так
   скомпоновались, что внизу тень, хоть тресни.
   Скользя за кадром, я подошел к нужной лампе и слегка передвинул поток.
   Тощий парень лежал навзничь, полная белотелая девка апатично сосала
   ему отросток. Вторая, худощавая и почти без грудей, в разорванных колготках, лениво пыталась затолкать ей в детородное отверстие бутылку из-под пива. Вероятно, видела подобный трюк на дешевом порносайте. Но в ее исполнении получалось жалко и смешно. Причем, судя по всему, она лишь имитировала, поскольку белотелая не реагировала на посторонний предмет в своих внутренностях, а продолжала работать с органом парня.
   У нее были длинные висячие груди каплеобразной формы: узкие у тела,
   широкие снизу - и мягкий пухлый живот. Последний оказался, пожалуй, единственным эстетическим центром композиции, и Юра попросил подсветить.
   Я направил спотлайт, а сам видел, как вдоль стены быстро прошла злая,
   как всегда, ассистентка Ирина с тюбиком анального крема. Грубо вырвав половой орган из рук хозяина, она намазала головку, сунула порцию крему между девкиных ягодиц, а потом схватила отросток и сама жестким - почти жестоким - рывком воткнула в задницу. Девка взвизгнула, но парень был уже внутри.
   Ассистентка поднялась и показала Кириллу палец, входящий в кулак.
   Ирина нередко выходила на площадку, когда требовалась какая-нибудь
   подобная помощь. Для этого у нее, всегда носящей туфли на высоченных каблуках, у дверей снаружи лежали бесшумные шлепанцы.
   Глядя на Ирину, я всегда поражался ненависти, с какой она обращалась с
   исполнителями и их половыми органами.
   И сейчас девица продолжала стонать - думаю, что не от наслаждения - а
   мы снимали ее крупным планом.
   Но она не дала парню дойти до оргазма: видимо, боль в заднем проходе
   оказалась слишком сильной. Потерпев минуты две, она вытолкнула верхнего и решительно встала с нижнего.
   Вторая тройка продолжала скучные и ни к чему не приводящие усилия.
  -- Нет, это черт знает что, - опять заговорил Кирилл. - Эта хренова
   молодежь вообще ни на что неспособна. Все, Юра, кончай пленку тратить.
   Из окна громко прозвучала команда - "стоп, снято!".
   Измочаленные унылым сексом актеры не спеша покинули площадку.
   Все шло по обычному графику.
   И лишь у меня на душе царила незнакомая пустота.
   
4

   Я сидел в комнате отдыха, пил чай с печеньем "Причуда", смотрел на артистов и думал.
   Размышлял над тем, что сказал Кирилл.
   И с какого перепугу он решил пробовать меня на артиста.
   Меня не отпускали воспоминания о фильме. Там совокуплялся не я, а кто-то другой.
   По крайней мере, так казалось сейчас. Ведь сегодня я опять бесстрастно освещал, не испытывая томления в области половых органов.
   А вчера вдруг возбудился до того, что смог естественным образом извергнуть семя - уже не помню, после скольких лет перерыва.
   Это казалось странным.
   Но случайно побывав в роли актера и увидев себя со стороны, я стал внимательнее присматриваться к исполнителям.
   И думать - а что испытывают эти люди морально, совокупляясь за зарплату? И вообще зачем они пришли на порностудию? Как они живут вне работы, какие у них интересы? И главное - чем они займутся потом?
   Думая о "потом", я имел в виду, конечно, мужчин. Поскольку женщины не страдают половым бессилием и могут совокупляться хоть в девяносто лет. Секс с пожилыми партнершами имел особую востребованность.
   Прежде такие мысли мне в голову не приходили.
   Сейчас вдруг пришли. И я понимал, что ни до чего хорошего не додумаюсь.
   
5

   Несколько дней отсутствия Анжелы миновали быстро.
   За это время я прошел медицинское освидетельствование и получил разрешение на половой контакт с артистами.
   Но все-таки надеялся, что идея занять меня в кинематографическом эпизоде уйдет из головы режиссера.
   Не потому, что стеснялся совокупиться перед камерой - это казалось естественным.
   Я просто не верил в свою силу.
   То есть мысленно я хотел совершить половой акт с Анжелой еще раз и еще. Перед камерой или вообще на улице в окружении прохожих зевак - это меня не волновало. Но кто-то, сидящий глубоко внутри, предупреждал, что у меня ничего не выйдет, а случай при съемках трансвеститки останется именно случаем. Ведь состояние импотента не может закончиться одномоментно.
   В день, когда появилась Анжела, Кирилл первым поставил наш эпизод.
   Анжела не выразила реакции на известие, что придется совокупляться со мной. Не удивилась, не возмутилась, не обрадовалась. Вероятно, за время работы ей сделалось безразличным абсолютно все, связанное с половыми сношениями.
   А в возможность опять испытать оргазм она, видимо, не верила - как и я.
   Перед съемкой Кирилл дал вводную:
  -- Делайте, что хотите. Но постарайтесь оба достичь оргазма.
   Сказать было легко.
   А вот выполнить...
   

[Sarikov]

6

   Как и предугадывал, я потерпел полное фиаско.
   Впрочем, если верить сексопатологам - возможно, именно потому, что
   заранее предугадал.
   Перед съемкой мы приняли традиционный душ, в студию вышли голыми. Забрались на подготовленную кровать и начали пытаться "делать, что хотим".
   Видя рядом Анжелу, ощущая запах ее тела и вспоминая, как хорошо было с нею тут, я испытывал томление.
   Но при взгляде на половой орган становилось ясным, что мое возбуждение умственно. А на физический уровень оно не выходило.
   Мы целовались и ласкали друг друга. Анжела проверяла рукой мой отросток и пыталась привести его в твердое состояние. Но чертов конец не отзывался. Хотя в голове неслись ураганы мыслей о грядущем наслаждении.
   Я ощущал Анжелу всей кожей и умирал от желания войти в нее. Но рабочий орган не слышал мыслей.
   Поняв, что простые меры не помогут, Анжела принялась работать ртом. Я успел испытать язык Виолетты и сейчас признавал, что Анжеле до нее далеко. Но все равно чувствовал удовольствие. Я взял в пригоршни ее тяжелые груди, висевшие надо мной. И мял их, пытаясь возбудить себя осязанием. Это получалось. Но только в мозгу.
   Орган ничего не слышал.
  -- Я устала...- наконец проговорила Анжела, довольно раздраженно.
   Оторвавшись от безучастного конца, она снова припала к моим губам. Я
   ощутил незнакомый вкус собственной головки. Я готов был проткнуть ее сейчас насквозь... если бы нашлось чем.
   Закрыв глаза, впустив в рот упругий язык Анжелы, я пытался вообразить самые дикие оргии, какие только снимались под светом этих юпитеров. Мысленно я уже испытал оргазм. И даже не один. Но не проверяя знал, что отросток не изменил состояния.
   Наконец я услышал, как отворилась дверь и по студии застучали шаги.
   Кирилл вызвал Виолетту, - догадался я. - Чтобы она высосала из меня готовность.
   Но я ошибся. К нам шла Ирина.
   Но не в привычных для студии бесшумных шлепанцах, а в обычных полуметровых туфлях.
   И... без платья.
   Да, ассистентка режиссера шагала полуголой. В черном бюстгальтере, черных трусиках и черных чулках. Каких я не видел даже на звездах: они держались не на широких резинках, а цеплялись к черному поясу.
   Я много раз наблюдал Ирину в мини-юбке. Но только сейчас оценил ее ноги. Они не отличались чрезмерной длиной или излишней стройностью. Но имели приятную толщину, которая соразмерно менялась от бедер к лодыжкам.
   Умом профессионала я понял: Ирине предстоит войти в кадр, и она по указанию Кирилла сняла костюм, чтобы не выглядеть чужеродной.
   Пока она приближалась, я отметил насколько хорошо сложено все ее тело. Вблизи сквозь наполовину кружевные чашечки бюстгальтера просвечивали ее соски. Увидеть их у обычной женщины - не порноактрисы - казалось неестественным. И возбуждающим... но опять лишь умственно.
   Не глядя на меня, Ирина склонилась к моему безвольному концу.
   Через секунду я почувствовал грубое прикосновение, и головку чем-то ожгло.
   Стало горячо, потом холодно, потом она завибрировала, и мощный импульс рванулся внутрь моего тела. Пройдя до верха, отразился от сознания и хлестнул обратно. В половой орган, пытаясь наполнить его твердостью.
   Но, такой реальный в первый момент, угас на обратном пути.
   Анжела развела ноги, притянула и попыталась-таки ввести в себя.
   Но иллюзорного напряжения, пришедшее после непонятного ожога, не хватило.
   Помаявшись минут пять и не сумев вобрать даже мою головку, Анжела поднялась с кровати.
   Поняв, что из попытки с негодными средствами ничего не выйдет, Кирилл остановил съемку.
   Оставив ложе незапятнанным, мы покинули студию.
   Анжела зло шагала впереди и отпустила дверь так, чтобы выразительно хлопнуть у меня перед носом.
   
7

   Пока мы молча плескались, разойдясь по дальним кабинам - хотя отмываться было не от чего - сцену приготовили к следующему эпизоду. Вернувшись, я взял спотлайт и приступил к привычной работе.
   Теперь снимали Васю и хохотушку Оксану.
   Один из номеров, который негр проделывал с любой партнершей, но эту предпочитал, поскольку обожал подержаться за большую грудь.
   Вася устраивался в простом деревянном кресле с прямой спинкой. Оксана садилась на него. Точнее, правой ягодицей опиралась на его бедро, левую клала на подлокотник. Одна нога перекидывалась через кресло, другая опиралась на Васину.
   Поза казалась непринужденной, но отрепетированная композиция была доведена до автоматизма, поскольку требовалось устойчивое положение партнерши и не слишком большая нагрузка на партнера.
   Помимо прочих достоинств, негр умел переключать тело на другую волну. И на площадке появлялся с висячим шлангом. И даже когда Оксана уже сидела сверху, Вася не позволял себе возбуждаться сразу. Несколько минут он самозабвенно играл молочными железами Оксаны. Пока половой орган медленно поднимался.
   Это считалось нашим изыском: исполнитель загорался перед камерой самостоятельно - в отличие от западной продукции, где партнерша стимулировала его ртом.
   Разумеется, Васин инструмент не вставал торчком. Но этого и не требовалось. Когда конец принимал горизонтальное положение, Вася рукой вправлял в его Оксану.
   Расстояние между половыми органами партнеров составляло сантиметров тридцать. Что исключало возможность контакта для нормальных людей. Но Вася легко дотягивался своим шлангом до Оксаниного зева и заправлял туда сантиметра три. После чего, оставаясь неподвижным, двигал свою плоть рукой, имитируя обычный секс.
   Не представляю, как это у него получалось, но выходило здорово.
   Я много раз подсвечивал подобные упражнения. Но сегодня отметил мельчайшие детали.
   Потому что впервые в жизни ощущал острейшую зависть. Зависть к актерам. Точнее, к негру, способному совокупляться с женщиной - обладающему великим даром, который от меня ушел навсегда.
   Оксане же завидовать не стоило.
   Она привычно хохотала, как заведенная. Судя по всему, эту дуру не волновало, что запихал ей в дырку искусный негр: половой орган, банан, или ручку от швабры.
   Смех партнерши не смущал Васю.
   Отработав несколько минут, он выдернул красный кончик и несколькими фонтанчиками обрызгал ей живот. Не переставая смеяться, Оксана размазала жидкость повыше - я знал, она делает это намеренно, чтобы какая-нибудь капля не сбежала в ее драгоценную дырку.
   Оставался последний кадр; партнеры шли к выходу, а мы четверо пятились перед ними, продолжая снимать, как Оксана тащит Васю за половой орган. Который только сейчас можно было оценить во всем размере: девка зажала его в кулак, но конец торчал наружу, а корень казался приросшим не с той стороны хвостом.
   Появилась уборщица, декораторы начали что-то перетаскивать, а я, пользуясь промежутком, взбежал наверх.
   

[Sarikov]

8

   
  -- Покажи! - коротко сказал я.
   Режиссер понял, что именно я хотел посмотреть.
   И поставил ролик.
   Как ни странно, мы с Анжелой выглядели не жалко.
   Я ожидал увидеть стыд, позор, ничтожество полного бессилия.
   Но ничего этого не обнаружил.
   Я видел взаимную ласку и даже страсть двух людей. Старания, которые
   ни к чему не привели, не казались отвратительными. И в общем эпизод смотрелся как вполне законченный: усталые люди встретились - как в реальной жизни, когда смогли, а не когда могли - попытались и разошлись. Как взрослые люди, понимающие непредсказуемость физиологии.
   Даже Анжела на экране не казалась злой и раздраженной. Все-таки при своей стервозности она, несомненной, была отличной актрисой.
   Примерно это я выложил Кириллу.
  -- Правильно мыслишь, - кивнул он.
  -- Но актера из меня все равно не вышло.
  -- Ну как сказать, - режиссер пожал плечами.
  -- Один раз можно снять такую детскую игру. Но не больше.
  -- Кто знает...
  -- Кстати, Кирилл, - я, вспомнил прикосновение Ирининой руки,
   от которого до сих пор осталось жжение. - Что Ирка делала с моей писькой ?
  -- Она тебя смазала мушкой.
  -- Чем-чем?
  -- Шпанской мушкой. Сильнейшее возбуждающее средство
   поверхностного действия. Как ты знаешь, я сторонник естественного секса, - он вздохнул. - Но когда все это начинал... Чего только не пробовал по глупости. Впрочем, мушка и сейчас бывает нужна. У партнеров типа Иван Иваныча иногда, мягко говоря, в нужный момент не стоит.
  -- И ему помогает?
  -- Еще как. Торчит, как молодой.
  -- Н-да...- я вздохнул. - Если даже Иван Иванычу... а мне хоть бы тьфу...
   Плохи мои дела.
  -- Да нет, все не так просто, - Кирилл покачал головой. - Я же сказал -
   средство поверхностного действия. Химическая дрочилка, если можно так выразиться. А у тебя, судя по всему, стоит психологический блок. Поэтому раздражитель не подействовал.
  -- Да, именно так, - согласился я, вспомнив ощущения. - Сначала вроде
   что-то пронеслось, казалось - сейчас встанет и заработает... А потом - раз ! - и все где-то утонуло.
  -- Вот видишь, сам точно и описал, как я догадался... А насчет Иван
   Иваныча вообще не переживай. В отношении секса пожилые люди энергичнее мужчин твоего возраста.
  -- Да ну...
  -- Серьезно. Я же занимался теорией вопроса... У них не осталось
   серьезных проблем. И если они настраиваются на секс - то всем существом, без побочных помех. Пипирка, конечно, сразу не встает - тут уже настоящая физиология, кровообращение, простатиты и прочая хрень. Но стоит мушкой смазать, как она твердеет механически, и все дела. А у ровесников столько проблем, что либидо задавлено на подсознательном уровне.
   Я не знал слова "либидо", однако понял, что оно имеет отношение к сексуальному процессу. И возразил:
  -- Н-не знаю... Я вроде ничем не задавлен. Живу в общем, как растение.
   Ни проблем, ни устремлений. Это необратимый результат моего пьянства.
  -- Жизнь покажет, - неопределенно протянул режиссер.
  -- Слушай, - зачем-то спросил я, вспомнив и прикосновение ко мне, и
   грубое действие во время студенческого эпизода. - Скажи, а почему... Почему Ирина все манипуляции делает... Как бы сказать... Неласково?
  -- Если она будет ласкать и гладить, то отвлечет партнера на себя, что
   нежелательно. Ирина - не актриса, а технический ассистент.
  -- Ясно...
  -- Ничего тебе неясно. Это отговорка...- Кирилл вздохнул. - Другая бы
   на ее месте и в рот взяла. Просто она такая.
  -- Да, я знаю ее ориентацию, - кивнул я; с гомосексуалистом было легко
   обсуждать любые отклонения.
  -- Не в ориентации дело...- отмахнулся он, сделав грустное лицо.
   - Просто она не только ж-женщина...
   Ругательное слово прозвучало особенно зло.
  -- Не только женщина, но и стерва, каких мало. Она не с одними
   актерами так, она и мне хамит; и вообще, как ты замечал, Ирка объект некоммуникабельный и вредный. Но... Чего греха таить - исполнитель, каких трудно найти. Всю мелкую и не всегда приятную работу делает и никогда не требует ничего лишнего. И лишнего не говорит никогда. Поэтому я вынужден ее терпеть...
   
9

   Следующим по плану шел эпизод с Анжелой.
   С нею работали Владислав, Денис и Гена. Мы делали сцену простого
   максимального секса. То есть сразу в три дырки.
   Такой сюжет не требовал ни декораций, ни одежды - только мягкую подстилку. Все трое вышли нагишом и после быстрой игры заняли позицию.
   Владислав лег на спину. Анжела насадилась сверху. Потом опустилась лицом вниз и развела ноги, открывая задний проход.
   В свете спотлайта блестела густая смазка; анальный секс Анжела терпела, но в общем не любила, и никогда не обходилась своими выделениями.
   Сзади пристроился Денис. Вероятно, актриса выбрала его, поскольку он обладал самым тонким концом и сулил минимальную боль. Пыхтя, он втолкнул головку в не предназначенное для секса отверстие.
   Анжела приподнялась - насколько это позволяли два партнера, растянувшие ее в противоположные стороны - и взяла в рот Гену.
   Все три отростка оказались на местах, и половой акт начался.
   Глядя на работу Анжелы, я не мог ею не восхититься. Ей удавалось управлять своим телом так, что все трое мужчин что-то чувствовали. Она производила волнообразные движения задом: ведь придавленный Владислав не мог совершать полноценных фрикций; да и Денису на корточках не хватало амплитуды. Нижняя часть ее тела жила сама по себе. А верхняя отдавалась Гене.
   Актриса обрабатывала его сразу ртом и двумя руками: одной двигала кожу на стержне, второй мяла надувшуюся мошонку.
   Переходя с Юрой от плана к плану, я любовался актрисой. Это была совершеннейшая машина для секса. Женщина, чьим предназначением являлось удовлетворение мужчин. Максимального количества и всеми возможными способами.
   Гена быстро начал постанывать: ощущения настигли его вперед всех. Он попытался схватить Анжелу за грудь. Этого не удалось, ведь ее торс почти лежал на Владиславе. Болван Денис не догадался приподнять ее сзади подмышки, хотя это прибавило бы удовольствия ему самому.
   Видя неудачную попытку Гены, Владислав принялся сам играть грудями.
   И я сразу понял, что ему приятно.
   Не понял... Я почувствовал. Ощутил, как приятно совокупляться с женщиной каждому из трех мужчин.
   Я попытался представить поочередно их ощущения. Что гнал Владиславу его половой орган, оказавшийся неподвижным? А что испытывал Денис? Об этом я не мог даже догадаться, ведь сам ни разу в жизни не занимался анальным сексом. А Гена... Я вспомнил, как мною занималась Виолетта.
   Мне стало жарко.
   Я разделился; у меня выросли три половых органа, и каждый находился в одном из отверстий Анжелы, и передавал мне то, что чувствовали под лучами света эти здоровые, привычные к сексу мужики.
   И одновременно с тремя несуществующими, настоящий конец вдруг начал реагировать на происходящее.
   Я почувствовал, как наливается с утра не работавшая плоть. Я, кажется, снова хотел Анжелу - и, возможно, сейчас был на это способен.
   Первым сдался Гена.
   Анжела - как большинство исполнительниц - не выносила вкуса семенной жидкости. Поэтому она не стала принимать порцию. Перед извержением вынула и спустила все наружу.
   Мы дали крупный план, и я впервые рассмотрел, как это делает Анжела. В отличие от прочих, полощущих партнера во рту, а потом выдаивающих руками, она действовала особым образом.
   Держа брызгающий орган Гены, она продолжала точными прикосновениями языка раздражать самое чувствительное место: нижнюю часть головки, где к отверстию подходит уздечка. Гена орал от удовольствия, струи семени цеплялись за лицо Анжелы и повисали мутными каплями, а она продолжала работать. Вероятно, по привычке бывшей проститутки...
   Я представил себя на его месте - и мой орган полностью отвердел.
   Основная часть жидкости перелетела через плечо Анжелы и упав, потекла по спине.
   Следующим разрядился Денис. Тихо крякнув и войдя так глубоко, что Анжела вскрикнула, он на секунду окаменел, потом вынул мокрый отросток. Актриса быстро выпрямилась.
   Но мы все-таки успели схватить ее черное, не сразу закрывшееся анальное отверстие, из которого хлынула обратно мутная струя.
   Между ног у меня уже все горело.
   Владислав, как всегда, работал до конца. Потом выдохнул и сказал:
  -- Я - все.
  -- Чувствую! - ответила Анжела, опускаясь на него.
   Сам себе я казался заполненным кипятком.
   Анжела приподнялась над партнером. Капли падали из нее, образуя
   лужицу на животе Владислава.
   Я понял, что хочу ее. Страстно, больше жизни и чего бы то ни было - хочу воткнуть свою плоть в тело этой женщины. Именно сейчас, когда она только что совокупилась с тремя мужиками, перемазана потом и выделениями, когда ее внутренность полна чужим семенем, еще не успевшим остыть...
  -- Кирилл...- прошептал я, удивляясь охрипшему голосу. - Кирилл... Я ее
   хочу... И сейчас могу...
  -- Действуй ! - радостно скомандовал режиссер. - Яша, прими спотлайт!
   Юра - снимаешь! Ирина - войди за кадром, скомандуй мужикам убраться.
  -- Еще одна попытка импотента? - язвительно переспросила Ирина, ведь
   наша связь шла по общему каналу.
   Меня это не тронуло.
   Я быстро разделся.
   Анжела сразу все поняла и легла на спину. Развела ноги, и принялась
   перебирать срамные губы, которые сейчас напоминали розовые лепестки в молочном киселе.
   И все повторилось, как в первый раз.
   Тяжкое дыхание женщины, и перевороты, напоминающие схватку двух крокодилов, и рука в заднем проходе - влажном и скользком от Денисовой жидкости. И крепкая хватка внутренностей, и судорожные толчки оргазма...
   Все, кроме моих ощущений.
   Сам я не испытал ничего, кроме легкого постороннего удовольствия.
   Мой орган, постояв некоторое время, слегка опал, оставаясь большим и упругим. Это дало возможность удовлетворить Анжелу до звериного рыка.
   Но я чувствовал, что выжать оргазм из себя не смогу.
   Поэтому едва актриса успокоилась и затихла, я выскользнул, поцеловал ее потные груди, и первым ушел с площадки.
   Эпизод был закончен.

[Sarikov]

10

   
  -- Ну что, господин психоаналитик, как вы объясните это? - пытливо
   взглянул я на Кирилла.
   Если прежде я относился к нему просто как к хорошему и справедливому начальнику, то теперь, после нескольких серьезных разговоров, полюбил как действительно умного человека. И само собой получалось, что стал часто подниматься к нему в свободные минуты.
  -- Нормально, - пожал плечами режиссер.
  -- По-твоему, это нормально? - поразился я. - Мне всегда казалось, что
   главным мужским чувством является право собственности на женщину...
  -- ...Это как сказать...
  -- ...И когда ее только что оттрахали три мужика, она должна вызывать
   лишь тошноту. Потная, истыканная чужими членами, налитая чужой спермой...Только рвотный рефлекс. И ревность. Но у меня...
  -- Что - у тебя ? - уточнил Кирилл.
  -- У меня... Я представил горячую сперму Влада в ее влагалище - и мой
   собственный член тут же встал. Мне захотелось скорее попользоваться ею, пока она не успела высохнуть, всосаться или вытечь... Это - нормально?
  -- Не столь ненормально, как может показаться, - режиссер прищурил
   один глаз. - Ревность ревностью, но... Известен парадоксальный психологический фактор: обычные мужья испытывают подсознательный импульс влечения к изменившим женам.
  -- Даже так?
  -- Да. На словах проклинают, обещают развестись, убить, зарезать и так
   далее. Но подсознательно сексуальное толкает вперед. Потому что женщина, которую возжелал посторонний, становится более притягательной и для законного, так сказать, хозяина. У тебя случай крайний. Тебя и ввела в пригодное состояние женщина, совокупившаяся с другими на твоих глазах. Крайность, конечно. Но - объяснимая.
  -- Но все-таки крайность?
  -- И это относительно. Что для одного крайность, для другого - норма. А
   ты вообще человек нестандартный.
  -- Откуда ты взял? - искренне удивился я.
  -- Оттуда. Я ж-таки психолог... В общем - молодец, Володя. Действуй в
   том же духе. Поднимешь потенцию и станешь актером.
  -- Тебе по-прежнему хочется видеть меня на площадке? Поверь, Кирилл:
   утренний опыт - это моя сущность. А то, что смотрели сейчас...
   Я кивнул на монитор, где, пущенный на автоповтор, бесконечно крутился
   фрагмент нашего совокупления.
  -- ...Это - случайность. Поверь.
  -- Посмотрим-посмотрим...- неопределенно сказал режиссер.
   
11

   Но с того дня начался новый период моей жизни.
   Практически каждый раз, глядя на отдающуюся кому-то Анжелу, я ощущал отвердение полового органа.
   И знал: я тоже в состоянии ее поиметь...
   Она участвовала ежедневно в нескольких эпизодах.
   Не зная заранее, как определить ее готовность к оргазму, я прямо спросил ее об этом в комнате отдыха.
  -- Я знак подам, когда буду готова кончить, - равнодушно ответила она.
   Я передал разговор Кириллу и он дал мне полную свободу действий.
   Обычно Анжела кричала "Хочу!!!" после завершающего эпизода.
   Я раздевался и набрасывался на нее. Наше совокупление имело вариации -иногда я переворачивал ее вниз головой, порой ставил на четвереньки на какой-нибудь стол. Но для ее оргазма мы занимали привычную позу: лежа друг на друге, с пальцами в ее заднице.
   Кирилл велел снимать каждый наш половой акт.
   Хотя оргазм испытывала лишь Анжела, а сам я ничего не ощущал, он гнал ролик за роликом, словно надеясь, что прорвет и меня.
   Но меня не прорывало.
   Дождавшись, когда у Анжелы выровняется дыхание, я поднимался.
   И мы снова становились чужими безразличными людьми.
   Я поражался, что в первый раз у меня возникла иллюзия сближения.
   Я уже давно понял, что Анжела - примитивная актриса, к тому же бывшая проститутка. В целом холодная и грубая, обладавшая неровным характером.
   И отношения наши строились по принципу моей необходимости ее: я доводил ее до оргазма, чем миссия заканчивалась.
   
12

  -- Зачем ты меня снимаешь? - однажды спросил я у Кирилла. - Ведь все
   одно и то же.
  -- Не совсем, - возразил он. - Анжела испытывает оргазм каждый раз
   по-разному. Поверь, на эту продукцию есть спрос.
  -- Но разве главным не является семяизвержение партнера?
  -- На западе - да. При нашем естественном подходе - нет. Важна
   натуральность происходящего. А Анжела кончает натурально, разве не так?
  -- Так-то так, но...
  -- И насчет твоего семяизвержения... В принципе это нехарактерно: ты
   доводишь партнершу, а сам ничего не получаешь. Обычно бывает наоборот. Может, тебе времени не хватает?
  -- Я бы не сказал...- я помолчал, вспоминая ощущения. - У меня просто
   нет остроты. Мне приятно, и я достаточно возбужден, чтобы воткнуть член в Анжелу. Но потом все куда-то уходит, и я практически перестаю чувствовать. Хотя член позволяет работать.
  -- Многие мужчины, спускающие за три секунды, позавидовали бы
   твоему свойству... Но это, возможно, временно. Ты ведь говорил, что несколько лет был полным импотентом?
  -- Точно так.
  -- Первый инцидент с Анжелой возродил твою сексуальность. Сейчас ты
   уже не импотент. Но первый всплеск не повторяется. Возможно, с другой женщиной ты испытаешь все до конца.
  -- С какой другой женщиной? - удивился я. - Если у меня встает только
   на Анжелу, да и то после того, как ее оттрахают?!
  -- Время покажет. А пока...
   Я молчал.
  -- Я все-таки мечтаю сделать из тебя актера.
  -- Опять ты за свое...- поморщился я.
  -- Да. Ты просто не видишь своих возможностей. Я поговорю с врачом,
   он назначит курс лечения и возбуждающие средства. У Ирины, кстати, кроме шпанской мушки есть еще что-то собственное, не знаю откуда она взяла. И...
  -- Да какой из меня актер?!
  -- И, кстати, с этого месяца я тебе буду доплачивать часть ставки.
  -- Господи, Кирилл! Этого не нужно. Мне не за что доплачивать.
   Меня в самом деле не тронула мысль о деньгах. Я в них практически не
   нуждался. Я не имел в жизни цели. И что я мог купить в дом, разделяемый с надоевшей до смерти матерью? Меня не посещало желание снять квартиру и пожить одному - зачем, если я уже ни на что не способен и ничего не хочу? Я утратил даже самую доступную каждому человеку радость: после того, как бросил пить, перестал ощущать тонкий вкус и мне стало все равно, что есть. Поэтому разговор с целью подбодрить меня не вдохновил.
  -- Я не актер, я не участвую в профессиональном сексе, - повторил я. - Я
   просто довожу одну-единственную женщину до оргазма.
  -- Хорошо, - усмехнулся Кирилл. - Ты будешь не актер, а доводчик. Если
   тебе так хочется.
   "Доводчиком", насколько я помнил из своей строительной практики, именовался специальный пневматический прибор для медленного закрывания дверей. Но меня не покоробило, что режиссер применил ко мне название неодушевленного предмета.
   Ведь в действиях моего полового органа, раздражающего нервные окончания Анжелы, виделась именно механическая работа.
   Доводчик - так доводчик, - лениво думал я, шагая пить кофе.

[Sarikov]

Часть пятая.
1

   Огромный живот Марьи Иванны колыхался, как выложенное из бочки
   желе.
   Борис работал, обхватив ее могучие ляжки.
   Марья Иванна лежала на краю постели, раскинув руки и закрыв глаза, поскольку сверху слепили лампы.
   Напротив стоял стул с прямой спинкой. Там сидел ее муж, держа на коленях Ларису.
   Снималась сцена свингеров - то есть пар, обменивающихся партнерами.
   Иван Иваныч легко двигал тело молодой женщины по своему органу. Неимоверно красивые ее колени взблескивали при каждом перемещении.
   Впрочем, выбор этой актрисы диктовался другими соображениями. Помимо коленей, Лариса обладала замечательной промежностью. Детородное отверстие ее располагалось столь низко, что в сидячем положении открывалось там, где у других женщин оказывался задний проход. Этой особенностью пользовались в подобных позициях. Совокупительный орган старика не отличался длиной, а сверху нависал объемистый живот. И сзади он мог войти лишь в задницу. Однако Иван Иваныч - человек, воспитанный в духе советского аскетизма - считал анальный секс извращением, хотя участие в порносъемках любил. И сейчас годилась лишь Лариса с заднерасположенной дыркой.
   Конечно, можно было позволить Иван Иванычу войти в партнершу спереди. Да и выбрать кого-нибудь помясистее - хоть ту же Оксану - благо месить молодые молочные железы доставляло ему не меньшее удовольствие, чем орудовать концом в молодом отверстии. Наверное, это оказалось бы лучше, чем мучить его Ларисой на коленях, запретив касаться груди.
   Но все диктовалось замыслом. Эпизод просчитывался от начала до конца.
   Я следил за лицом Бориса, зная, что Юра видит только его орган.
   Актер подал условный знак губами.
  -- Юра, он будет кончать, - шепнул я.
   Оператор медленно отошел, расширяя план.
   Вбив свой стержень так глубоко, что Марья Иванна вскрикнула и даже
   раскрыла глаза, Борис замер. Потом вынул и крепко перехватил у корня. Пульсирующий, толстый и красный, его конец напоминал хищного зверя, выискивающего жертву.
   Борис крякнул, и из него рванулись короткие струи. Уследить за полетом было невозможно, и я сразу перевел свет на цель. Актер сработал безупречно, как всегда. На небольших круглых грудях Ларисы - точно на сосках ! - повисли белые капли. За такое исполнение Бориса звали "Ворошиловским стрелком". Техника прицельного выброса семени была отработана им до совершенства.
   Правда, цели достигали лишь первые порции, от самых сильных спазмов. Остальное он слил в пупок Марьи Иванны - глубокий, как кратер вулкана.
   Жидкости накопилось достаточно: пупок заполнился, струйка потекла наружу. Старуха направила ее в складку срамных губ.
   Борис слез и подошел к Ларисе, продолжавшей прыжки на Иван Иваныче. Не отпуская шеи старика, она поймала губами отросток и высосала последние капли. Это тоже входило в сюжет; тем более, что Марья Иванна, человек старого поколения, в рот не брала.
   Первая и занимательная часть закончилась.
   Борис вернулся к прежней партнерше и принялся целовать развалившиеся до простыни груди - чтобы тянуть время, пока доработает Иван Иваныч.
   Я смотрел без зависти, но с ощущением легкого предвкушения.
   Через эпизод мне предстояло доводить Анжелу.
   
2

  -- ...Этот старый козел Иван Иваныч!
   Сделав себе кофе, я присел.
   За "свой" стол технической группы.
   Но невольно слышал горячий разговор в актерском углу.
  -- ... Иван Иваныч ! Чтоб у него больше не встал...- отчаянно ругалась
   Лариса.
   Самого Иван Иваныча, равно как и Марьи Иванны, в комнате отдыха не
   было, хотя постоянные любители - в отличие от нанимаемых на один раз студентов - сюда допускались. У нее, насколько я знал по графику, предстояли еще съемки: любвеобильная старая женщина могла совокупляться несколько раз в день. Правда, без оргазма, как настоящая актриса. Скорее всего, супруги вышли прогуляться.
   Лариса на сегодня отработала. И даже уже переоделась. В короткой красно-черной клетчатой юбке, открывавшей колени, которые проблескивали сквозь матовые колготки - как солнце через облака в светлый пасмурный день - и простой белой блузке, она походила на мелкого менеджера, а отнюдь не на порнозвезду. Сидя в компании, она не спешила домой. И истово, со вкусом, поносила Иван Иваныча.
  -- Что - "Иван Иваныч"? - спросил вернувшийся Борис.
  -- Да ну его на хрен. Поматросил и бросил.
  -- В смысле?
  -- В прямом. Всю истискал, измутыжил, а кончает только в рот. После
   всего - пять минут отсоса, два плевка, вот и весь секс.
  -- Ну и что? - продолжал актер; другие слышали эту историю десять раз.
  -- А то, что у меня матка сейчас лопнет. Возбудил и недотрахал...
  -- А неужели ты с таким стариком возбуждаешься ? - недоверчиво
   поморщилась Оксана.
  -- А почему бы нет? Член у него есть. Ирка наверняка обработала. Стоял,
   как у молодого. Только кончить не может, хоть и старается до посинения. Просила я потрахать спереди как следует - нет, говорит. У меня сейчас опадет, так что раскрывай, Лариса рот, я получу удовольствие.
  -- Ну и что теперь? - зевнув, уточнил Денис.
  -- Что-что... Болит у меня все внутри, вот что.
  -- А почему?
  -- Ты в самом деле такой дурак, или прикидываешься? - встряла Анжела.
   - Когда сам трахаешься и не спускаешь, у тебя яйца болят?
  -- Ха! Я всегда спускаю, - встряхнув кудрями, горделиво возразил тот.
  -- Но было время, когда даже ты, мачо с заячьей пиписькой, просто гулял
   с девушкой которая тебе нравится? И у тебя весь вечер стоял в штанах?
  -- Ну... Было, - нехотя согласился тот.
  -- И что - после этого у тебя яйца как себя чувствовали?
  -- Да что ты его спрашиваешь, - перебил Владислав. - Конечно болели. У
   всех мужиков болят, если перестоит.
  -- Та вот у женщин то же самое.
  -- А чему у вас болеть? - поднял брови Денис. - У вас же яиц нету!
  -- Все-таки ты редкостный дурак. - вздохнула Анжела. - У нас другое
   место есть.
  -- Матка болит - спокойно пояснила молчавшая до сих пор Татьяна. -
   При возбуждении к половым органам приливает кровь. И если не случается оргазма, она застаивается, и...
  -- Ууй...- стонала Лариса, держась за живот. - Так болит - мочи нет...
  -- Потерпи, - сказала татарка Гульшат. - У тебя любовник есть. Вечером
   оттрахает - и за себя, и за Иван Иваныча.
  -- До вечера еще дожить надо. А я прямо сейчас умру.
  -- Не мучайся, иди в душ, - лениво посоветовала Марина.
  -- Да не хочу я... Надоело это ... Мне надо, чтобы меня заполнили
   внутри... Иначе не кончу, уже все перестояло ...
  -- Да, бывает, - согласилась Анжела.
  -- Борь, а Борь, - вдруг сказала Лариса. - Трахни меня, а?
  -- Не могу, - покачал головой он. - Я с этой старой коровой тоже
   перетрудился. У меня уже не стоит.
  -- Владислав, а ты?
  -- Мне еще сниматься.
  -- Денис... Впрочем... Тебя вообще не надо, ты кончишь сам через три
   секунды...
  -- Володю попроси, - предложила Анжела. - Он тебя так оттрахает, что
   вмиг поправишься... И любовника не захочешь.
   Я почувствовал, что краснею.
  -- Володя ! - позвала Татьяна. - Иди к нам, пожалуйста.
   Я встал приблизился к актерскому столу.
  -- Володечка, трахни Лариску, прошу тебя, - серьезно заговорила
   Анжела. - А то она загнется от перевозбуждения.
  -- Ларису?...- зачем-то переспросил я.
   То, что я практически каждый день удовлетворял Анжелу, вошло в
   привычку и уже не воспринималось как нечто из ряда вон выходящее. Даже забывалось, что нас не связывает ничто, кроме половых органов. И что такие же органы имеются у всех прочих актрис. Которые тоже страдают. И...
  -- Но я...- промямлил я, стесняясь неизвестно чего.
  -- Давай-давай, - подбодрила Анжела, по-своему истолковав мое
   замешательство. - С новой женщиной у тебя лучше получится. Может, даже сам слить сумеешь.
  -- А как же ты...
  -- Не волнуйся, Володя ! - вдруг сказала Татьяна. - Ты своей силы не
   знаешь. Тебя и на Лариску хватит, и на Анжелку. И на всех остальных, если они захотят.
   Все дружно засмеялись, включая мужчин.
  -- Володя, я тебя очень прошу...- проговорила Лариса, глядя снизу вверх
   невинными, как у школьницы, глазами. - А то я до дома не доеду...
  -- Ладно...- сказал я.
   Впрочем, я, конечно мог отказаться. Сославшись на что угодно. Но
   почему я должен был отказываться? Если молодая и приятная женщина
   просила заняться с нею сексом, и если я...
  -- Спасибо ! - Лариса просияла так, будто я обещал нечто из ряда вон
   выходящее.
  -- Только у меня времени мало. Куда пойдем?
  -- Давай прямо здесь, - ответила она, как мне показалось - в шутку.
  -- Здесь?!
   Она молча задрала юбку и принялась стягивать колготки. Никто не
   отпустил шуточки. Сидевшая Наташа встала, освобождая место.
  -- Ну вы !! - раздался голос молчавшей до сих пор Ирины. - Совсем
   оборзели ? Как кролики - прямо за едой будете трахаться?
  -- Да, как кролики! - ответила за всех Анжела. - Как хорьки и как сурки!
   Между прочим, наша работа в том состоит. Чтобы трахаться. Именно трахаться. И не просто так, а перед камерой.
  -- Но...
  -- В отличие от тебя, которой до члена дотронуться, лишь когда Иван
   Иваныча мушкой надраить!
   В голосе Анжелы звучало столько ненависти и презрения, сколько может быть у одной женщины, которая не переваривает другую, но вынуждена мириться с ее обществом.
   Кто-то из актрис тянул ее за рукав, призывая угомониться.
  -- А что! - кричала она. - Я все скажу! Если эта выдра всем завидует, то
   не повод наводить тут свои порядки! И если я захочу, то сейчас тоже буду трахаться прямо здесь. На столе! Причем на твоем!..
  -- Это надолго...- прошептала голоногая Лариса, взяв меня за руку. -
   Пошли в раздевалку...
   
 

[Sarikov]

3

   
   Там стояла тихая пустота.
   Даже в душе никто не плескался.
   Я знал, что времени в самом деле мало: зазор межу эпизодами не
   ожидался длинным. И шагая за Ларисой, невольно трогал свои брюки. Как ни странно, там стало туго. Мой орган возбудился. Это казалось невероятным.
   Мы вошли и прикрыли дверь.
  -- Как будем...- я сделал паузу, подбирая слово. - Работать?
  -- Лежа здесь негде, - Лариса, окинула глазами голые стены и ряд
   шкафов, и узкую шаткую скамейку. - Сидя я долго не дойду. Значит, стоя.
  -- Давай стоя.
  -- Стоя сзади, - уточнила она. - Потому что моя... мое... В общем, у
   меня...
  -- Я знаю особенность твоей рабочей части, - с улыбкой перебил я. -
   Пристраивайся, как тебе удобно.
   Мы подошли к окну. Лариса подняла юбку и грациозно переступив ногами, сняла трусики. Они оказались красными, совершенно невесомыми. Лариса повернулась ко мне спиной, опершись на низкий подоконник.
   Я расстегнул брюки.
  -- Ой, Володя, - вдруг вспомнила она. - Тебя возбудить надо...
  -- Да нет, - я вытащил наружу половой орган, готовый и даже мокрый. -
   Наверное, так смогу.
  -- Может, мне совсем раздеться? - предложила Лариса. - Как лучше ?
  -- На это времени нет, но грудь твою я бы поцеловал...- сказал я на
   всякий случай, поняв, что отросток мой остался не до конца твердым.
  -- Легко! - ответила актриса.
   Она задрала блузку и, не расстегивая, сдернула наверх лифчик, подставив
   груди - небольшие, но приятно округлые. Я поцеловал одну, потом другую, затем пососал по очереди. Потом опустил руку к Ларисиной промежности. Среди коротко подстриженных волос было тепло и мокро.
  -- Начнем? - предложил я.
  -- Ага, - сказала Лариса.
   Она ловко завернула подол юбки и стояла, готовая к приему.
   Я раздвинул ее ягодицы и увидел розовое - точнее, красное от долгих упражнений - устьице ее детородного канала. Оттуда шел запах смазки. С удивлением - точно до сих пор не верил - я понял, что Лариса хочет меня.
   Чувствуя необходимость спешить, но не в силах удержаться, я присел, поцеловал ей губки.
  -- Ты такой нежный...- тихо прошептала Лариса. - Мне приятно...
   Я запустил в нее язык и поиграл еще немного.
  -- Да..вай... Заходи... Я уже вся истомилась.
   Ларисина дырка смотрела горизонтально назад. Я осторожно, еще не веря,
   что могу совокупляться с кем-то кроме Анжелы, толкнул головку.
  -- Ооо... Хорошо...- тихо сказала Лариса.
   Пропихнувшись поглубже, я взял ее за бедра и начал работать. В первый
   момент даже показалось, что из-за новизны на моем кончике зарождается наслаждение. Я напрягся, останавливая его, чтобы случайно не испытать оргазм. Но мера оказалась напрасной: слегка повибрировав, наслаждение угасло, не переступив угрожающего порога. Мой орган стал бесчувственным и, как обычно, слегка опал. Хотя хранил достаточную упругость.
  -- Стой, Володя... - Лариса вдруг дернулась тазом, выталкивая меня.
  -- Что-то не так? Тебе неприятно?
  -- Нет, наоборот - очень приятно... У тебя чудесный член, и я готова
   играть им вечно... Но мне больно. Этот старый козел меня всю стер изнутри, я завтра отгул возьму... Когда ты меня трахаешь, удовольствие приходит, но боль нарастает быстрее. И так я кончить не смогу.
  -- И что делать будем?
  -- Так у меня же вторая дырка есть, - усмехнулась она. - Ничем не хуже.
   "Вторая дырка"... То есть анальный секс. Меня обдало жаром. Я никогда не пробовал такого контакта. И сейчас испугался. Не от брезгливости - она куда-то ушла, оттесненная возбуждением. И желанием довести несчастную актрису. Мне просто казалось, что я не сумею проделать это с нетвердо стоящим органом. Но признаться о том не посмел.
   А она уже открыла шкаф, достала тюбик анального крема: видимо, актрисы были готовы к чему угодно - намазала себя, потом обработала мою головку.
   И снова встала в позицию.
  -- Помоги мне...- попросил я. - А то я... давно...
   Лариса взяла мой орган, сдвинула кожу: не просто обнажила головку из-
   под крайней плоти, а оттянула вниз до самого корня - так, что конец стал острым.
  -- Раскрой мне попу, - сказала она. - Двумя руками, как следует.
   Разведя Ларисины белые ягодицы, я увидел среди смазки коричневую
   ямку, похожее на маленькую, крепко зашитую дырку.
  -- Наставь головку.
   Меня обдало контрастом осязания: промежность Ларисы оставалась
   мягкой, но неизведанная ямка поразила грубой шероховатостью.
  -- Теперь входи...
   Казалось, я пытаюсь пробиться в женщину через колготки - в молодости
   мы иногда развлекались такими шутками.
  -- Сильнее дави...
  -- А тебе не будет больно?
  -- Будет чуть-чуть... Но пройдет. Ты не быстро, постепенно.
   Я надавил - и головка исчезла в неожиданно поддавшемся отверстии.
  -- Тебе не больно?
  -- Ничуть. Давай дальше. Смелее, до конца.
   Войдя по-настоящему, я поразился новизне ощущений, совершенно не
   похожих на пребывание в совокупительном отверстии. Там приходилось преодолевать узкие места, иногда головка упиралась, а потом вдруг куда-то проваливалась. А в заднем проходе мой орган словно взяла большая рука. Не имелось ни стеснения, ни пустоты - только впечатление тугого охвата.
  -- Тебе не больно? - в очередной раз уточнил я.
  -- Ничуть, - ответила Лариса, поудобнее навинчиваясь на меня своей
   задницей. - У тебя классный половой член... Он так легко вошел, у меня никогда ни с кем не получалось так приятно...
  -- Ты как любишь ? - спросил я. - Взять тебя за грудь? Или за клитор ?
   Или, может, палец во влагалище ввести?
  -- Нет. Просто попу сдвинь посильнее... И действуй.
   Я принялся за работу.
   На кончике, точнее на туго сжатой головке, опять вспыхнула искра наслаждения. Которое опять не разгорелось. На секунду я испытал сожаление: оргазм при анальном сексе наверняка подарил бы нечто новое...
   Лариса тихонько попискивала. Я не сомневался, что рано или поздно она попросит меня перейти в другое отверстие.
   Но она вдруг напряглась, потом быстро-быстро забилась, словно стремясь одновременно и вырваться и остаться, а затем опустилась расслабленно.
   Я держался в ее заднице, ожидая дальнейшего.
  -- Я ко...нчи...ла... - продышала она. - Спасибо, Володя!
  -- Кончила ?! - искренне поразился я. - А разве в... Разве... Разве
   попой можно кончить?
  -- Кончить можно чем угодно, - счастливо засмеялась Лариса,
   поворачиваясь ко мне лицом. - Было желание и хороший партнер.
   Я улыбнулся.
  -- Ты сам кончать будешь? - спросила она.
  -- Времени не хватит, - соврал я. - Съемка наверняка началась. Я в другой
   раз... Ведь это не последний?
  -- Нет, конечно...
   Она нежно поцеловала меня в губы. И стала раздеваться, чтобы идти в
   душ. Я помыться уже не успевал. Застегнув брюки, кинулся в комнату отдыха - ведь именно там я бросил радионаушник, когда подошел к Ларисе.
   
4

   Никого из съемочной группы уже не осталось.
   Счастливый Иван Иваныч пил чай. Кругом сидели молодые полуголые женщины, среди распахнутых халатов мелькали темные, розовые, бесцветные соски, пахло свежими телами - и его совершенно не трогало, что в настоящий момент его законная супруга производит в паре с Зоей свальное совокупление по сюжету "совращение подростков".
   Взяв внутренний телефон на стойке бара, я набрал номер режиссера:
  -- Кирилл, это Володя. Я опоздал на съемку. Я был занят... доводкой.
  -- Знаю, - спокойно отозвался Кирилл. - Мне Ирина доложила...
   Представляю, что она доложила, - подумал я и быстро сказал, предваряя продолжение:
  -- Оштрафуй меня. Или вычти за весь сегодняшний день. Я виноват.
  -- Ничуть, - неожиданно ответил он. - Ты Ларису до оргазма довел?
  -- Да. Она осталась довольна.
  -- Так вот это гораздо важнее всего прочего. Тем более, свет
   переустанавливать не пришлось. А Юре помогает Яша.
  -- Я сейчас иду, - я надел гарнитуру. - Юра, скажешь, когда дверь
   будет не в кадре, и я тихонько скользну...
   
5

   
   Марья Иванна стояла не на четвереньках, а на шести точках:
   чудовищные груди плотно лежали на простыне и казались дополнительной парой опор, не менее надежной, чем толстые руки и ляжки.
   Она глядела в книжку, лежавшую перед ней; так строился сюжет.
   Молодые пацаны - даже не студенты, а учащиеся техникума, самые молодые, каких Кирилл нанимал без опасений - делали конвейер.
   То есть подходили по очереди и вставляли концы в ее широкую дырку.
   Пацаны подобрались тощие и небольшие. Пристраиваясь сзади, они прятались, словно за бетонной глыбой.
   Зато быстро извергали семя и могли повторить процедуру несколько раз
   Слив жидкость, исполнитель уступал место следующему.
   А сам перемещался к Зое.
   Одетая в плотное, подтягивающее живот боди, с вынутым наружу бюстом, она сидела на полу и работала по-своему.
   В рот Зоя не брала принципиально. Но пацанам хватало ее тела.
   Марья Иванна все-таки не была слишком привлекательной: ляжки ее одрябли, громадный живот некрасиво свисал.
   Зоя тоже отличалась обвислостью, но затянутая в боди, казалась моложе.
   Она возбуждала мальчишек, зажав их отростки между сдвинутых грудей. Делала она это безучастно. С отрешенным видом натирала скользкими от остатков семени железами тонкие стволы пацанов, лишь изредка бросая безразличный взгляд на ритмично высовывающуюся из мякоти красную головку - и то лишь для того, чтобы проверить, не удлинился ли стержень.
   Однако мальчишкам, которым тело еще не успело приесться, равнодушие Зои не мешало. Ведь это была женщина, почти голая и почти доступная, и груди ее отличались мягкостью, и их удавалось потрогать за мягкие бесцветные соски... Или даже попытаться сделать что-то большее.
   Но большего не удавалось. Плотное белье, приспущенное лишь сверху, она выбрала намеренно: чтобы никто не смог раньше времени войти внутрь. Половые органы Зои прятались, она играла роль помощницы.
   А сосудом для приема семени служила старая любительница.
   Когда я проскользнул на площадку, тут, похоже, завершался первый круг. Мальчишек было то ли шесть, то ли восемь.
   Марья Иванна обладала бездонной скважиной. Потому что когда начался круг второй, из ее дырки не выливалось на капли.
   И лишь когда, оживленные Зоей, парни пустились на третий заход, я увидел, как из-под их жалких мошонок выплескиваются брызги.
   Меня забрало любопытство, и я наконец подсчитал исполнителей. Их оказалось не шесть и не восемь, а целых десять. То есть в течение небольшого времени старуха совершила тридцать половых актов - ведь независимо от бесчувственности, происходящее следовало именовать так - и получила тридцать порций семени.
   Невозмутимо стоя на четвереньках, не оборачиваясь и даже не интересуясь, кому подставляет отверстие...
   После третьего пацаны отвалились, изображая утомленных людей.
   Но несколько самых горячих бросились на Зою.
   Теперь они наконец сдернули боди - вероятно, режиссер дал указание трижды слить в Марью Иванну, а потом делать что угодно - и занялись ею.
   Поскольку Зоя не пускала не только в рот, но и в задницу, они засовывали концы по очереди. Но актриса обрабатывала одновременно четверых.
   Сейчас она лежала, раскинув ноги. Один из пацанов копошился в ее отверстии. Второй сидел на животе и самостоятельно натирал половой орган ее грудями, которые в его пригоршнях казались даже не мягкими, а просто жидкими. А Зоя не спеша обрабатывала еще два конца, зажав в кулаки.
   Мальчишки оказались ненасытными. Минут через пять Зоино тело поблескивало от вылитой, уже совсем прозрачной жижицы, но она продолжала работать, поскольку желающие не иссякали.
   А сама тупо глядела в потолок.
   Я всегда замечал, что в отличие от прочих актрис, Зоя не проявляет эмоций. Но только сейчас, присмотревшись к ней, понял, что она не только не испытывает оргазма, но вообще не получает от секса никаких ощущений.
   

[Sarikov]

6

   Когда после конвейера я вернулся в комнату отдыха, Лариса - совершенно
   невинная, в скромной блузочке и клетчатой юбке - все еще сидела там. Розовая и невероятно счастливая.
   - Володя ! - радостно закричала она. - Я тут уже всем рассказала ! Спасибо тебе!
  -- Да не за что, - ответил я, чувствуя легкое смущение. - Ничего
   особенного.
  -- Ничего особенного?! Это ты называешь "ничего особенного" !
   Девочки, у него такой член... Такой член... Не твердый, чуть-чуть мягкий...
  -- Не вижу в этом ничего хорошего, - возразил я.
  -- Ты не прав, - сказала Татьяна. - Все вы мужики думаете, что для
   женщины главное, чтобы конец был как палка. Это не так. Скажу честно - когда меня трахают каменным членом, мне больно.
  -- Точно, - подтвердила Лариса. - А у тебя он такой... нежный.
  -- Скажешь тоже...
  -- И ты сам очень внимательный. Выяснил, как мне хочется и сделал все,
   чтобы я получила удовольствие.
  -- А как иначе?
  -- Другие по-другому думают. Им лишь бы трахнуть... Да-да, и ты
   Владислав, такой, и ты, Николай.
  -- Но ты же меня специально попросила до оргазма довести. Я и довел.
  -- И еще как довел! Мне теперь любовник на хрен не нужен, если ты
   меня будешь трахать после съемок каждый день!
  -- Каждый день надоест, - вздохнул я.
  -- Не верю. Вон Анжелке не надоело!
   Анжела сделала непонятную гримасу, но промолчала.
  -- Ох, Лариска...- встряла Татьяна. - Ты так смачно описываешь... Мне
   что-то вдруг тоже захотелось, чтобы меня Володя трахнул.
  -- И мне тоже, - сказала Наташа.
  -- И мне, - добавила Людмила.
  -- Если не очень твердый... То и я бы попробовала, - слегка покраснев
   призналась грудастая Ольга.
  -- Ну, девушки...- смущено пробормотал я. - У меня одного на всех вас
   сил не хватит.
  -- Кто бы говорил! - покачала головой Анжела. - Сейчас меня Денис и
   Гена будут попеременно трахать. Потом твоя очередь наступит. И ты увидишь, как все легко...
   Ассистентка Ирина, молча слушавшая разговор, вдруг встала и вышла, громко стуча каблуками. И, кажется, буркнула нечто в мой адрес.
   Я налил себе очередную порцию кофе.
   Сел за стол, где пили чай Яша и Юра. Они приветствовали мой триумф.
   А я думал: получится ли с Анжелой? После того, как я уже совершил половой акт, пусть и не дойдя до оргазма?
   
7

   
   С Анжелой получилось.
   Мне даже не потребовалось особенно возбуждаться.
   Мой половой орган, растревоженный Ларисой, просил еще. И твердел уже в процессе съемки.
   И я отделал Анжелу столь качественно, будто не тратил сил на Ларису.
   К своему оргазму, конечно, я не стремился, зная, что ничего не получится.
   Приняв душ, поднялся к Кириллу.
  -- Делаешь успехи, Володя, - без предисловий объявил режиссер. - Мне
   Лариса рассказала, какой ты чуткий, нежный и все такое прочее...
   Он улыбнулся.
  -- Я сейчас на небо улечу, - усмехнулся я.
  -- А если серьезно - ты начал важное дело. Ты даже не представляешь,
   что такое проблема оргазма для актрис. Актеры кончают в каждом эпизоде. А актрисы остаются, как они сами выражаются, недотраханными. Это очень вредно для женского организма. Потому что...
  -- Я знаю, - перебил я. - Целую лекцию от женщин прослушал.
  -- Прекрасно. Значит не надо объяснять. Недотраханная женщина -
   предпосылка гинекологических заболеваний. Я уже не говорю об истериках. Я несколько лет пытался достичь, чтобы актеры удовлетворяли при съемке партнерш. Ничего не выходит. Причем по объективной причине.
  -- Не сдерживаются?
  -- Не только. Дело в том, что после достижения оргазма женщина на
   какое-то время охладевает к сексу. И если ее довести слишком рано, то конец эпизода окажется смазанным. Она будет лежать, как бревно, ожидая, когда наконец этот козел, что на ней скачет, сольет сперму и отпустит ее мыться...
   Кирилл так смачно обрисовал картину, что я усмехнулся, представив мысли не слишком сдержанной на язык Анжелы.
   - А если партнер дойдет до конца и лишь потом займется оргазмом партнерши, - продолжал режиссер. - То станет уже нечем доводить. Поскольку опавшей пиписькой женщину не растравишь.
  -- А любители? - возразил я. - Там ведь женщины кончают!
  -- Любители иное дело. Они стараются, потому что для них все внове
   и сама обстановка возбуждает. И женщины обычно приходят такие, что могут испытать несколько оргазмов подряд. И у мужчин от перевозбуждения члены не сразу опадают. Для любителей все - игра. Большинство из них снимаются приходят разнообразить свою сексуальную жизнь. Актеры получают зарплату и не хотят стараться грамма сверх необходимого. Мужик не хочет второй раз женщину трахать для ее удовольствия, и женщине лень продолжать акт после того, как сама все получила. Тем более, я запрещаю притворяться. А ты эту проблему, похоже, решишь.
  -- Ну... Две женщины - еще не показатель. Может быть, случайность.
  -- Думаю, что не случайность. Надеюсь, что это начало новой работы.
  -- Хм...А я, честно признаться, ждал, что ты мне влепишь штраф за
   опоздание на съемку.
  -- Нет. Удовлетворение женщин важнее. Осветителя я возьму другого. А
   ты будешь чистым доводчиком...
   Кирилл засмеялся.
  -- Нет, - сказал я. - Я не могу не работать на съемке. Я возбуждаюсь,
   когда вижу, как кто-то трахается на моих глазах. Без этого ничего не смогу.
  -- Хорошо, - согласился режиссер. - Возьму просто второго осветителя.
   Тебе на подмену.
  -- А ты что - вообще собрался снимать все мои работы?
  -- Как получится. Сейчас я тебе просто говорю. Исполняй желания
   женщин. Трахай их так, там и тогда, когда они захотят. Чем больше оттрахаешь, тем полезнее для дела. До съемок они сами не будут просить, потому что не смогут работать и я их оштрафую. А так - даю тебе полный карт-бланш. Если женщина захочет, чтобы ты ее прямо на площадке отделал - будем снимать. Если попросит в душе или раздевалке - дери ее просто так. Думаю, когда дело войдет в привычку, они будут все проситься на площадку, потому что там есть постель и ждет доплата. В общем - действуй.
  -- Слушай, Кирилл, - проговорил я прежде, чем уходить. - У меня к тебе
   вопрос как к знающему человеку.
  -- Давай.
  -- С Анжелой я сумел кончить только в первый раз. Потом привык и
   теперь уже не могу. А Ларису трахал впервые, но все равно не кончил.
  -- Нет?
  -- Нет. Ощущения не достигли предела. Хотя в общем было приятно.
  -- Хм... У тебя, видимо, стоит очень мощный психологический блок на
   последнем уровне. Ведь член у тебя не опадает?
  -- Как сказать... В общем нет. Только становится более мягким. Но
   остается достаточно тугим, чтобы принести партнерше удовольствие.
  -- С точки зрения работы доводчика это, извини, идеальный вариант.
   Поскольку если так, то член у тебя будет вставать на любую женщину и ты сможешь доводить сколько угодно раз, сам не кончая и не теряя силу.
  -- Ну ты из меня прямо какого-то Распутина делаешь! - засмеялся я. - А я
   скромный импотент.
  -- Распутин страдал заболеванием, которое называется приапизм. У него
   член оставался твердым и никогда не опадал. А у тебя нормальная реакция: увидел женщину, захотел, трахнул, но остался полон сил...
  -- Ох... Все-таки ты рисуешь не меня. Если не Распутина, то уж дон
   Жуана как минимум.
  -- Нет, - серьезно возразил Кирилл. - Ни в коем случае не дон Жуана. Ты
   - Казанова. Да, именно Казанова, это точнее всего.
  -- Не вижу разницы.
  -- Зато я вижу. Дон Жуан - примитивный грёбарь. Тупорылый колун,
   ничем не отличающийся от среднестатистического российского мужика. К коим принадлежат, увы, все наши актеры. Для него цель - найти дырку, сунуть, передернуть, спустить и бежать за новой. Мышление на уровне паховой области, отношение к женщине как к игрушке...
   Кирилл говорил быстро и горячо; я понял, что он выкладывает взгляды, томящие его нежную гомосексуальную натуру.
  -- ...А Казанова... Это был не хрен на ножках, а человек. Он первым
   стал относиться к женщинам как равным партнершам в сексуальной игре. С Казановой каждая ощущала себя единственной, любимой и желанной. Женщинам с ним было столь же хорошо, как и ему с ними. Если не лучше... Вот он в самом деле был настоящим доводчиком. Потому что не всегда испытывал оргазм, но женщины от него просто таяли. А он отдавал им не только свое тело, но и душу... И был в общем довольно грустным и трагическим человеком. А ты говоришь - "дон Жуан"... Тьфу.
  -- Но ко мне-то это все не имеет отношение. Я простой российский
   мужчина, волей случая умеющий доводить женщин до оргазма.
  -- Ты сам не понимаешь своих способностей. На Западе ты мог бы
   работать в мужском публичном доме.
  -- В смысле?
  -- В смысле трахал бы неудовлетворенных богачек и жил бы припеваючи.
  -- А что, в самом деле есть такие публичные дома ?
  -- В цивилизованных странах есть. Хотя там в них меньшая потребность,
   чем у нас.
  -- Даже так? - удивился я.
  -- Конечно. В России из-за бесконечной цепи войн и революций на
   несколько десятков женщин приходится один мужик с встающим членом. И услуга по удовлетворению женщин за деньги пользовалась бы невероятным спросом.
  -- Да ну, Кирилл... - я махнул рукой. - Не думаю. Каждая
   неудовлетворенная женщина может найти себе любовника.
  -- Ошибаешься. Найдется немало женщин, которые предпочли бы не
   иметь постоянного любовника, а нанимать за деньги гребаря, который бы их трахал, когда они того захотят.
  -- Но почему?
  -- Потому что любовник тоже дорого стоит. Его надо поить-кормить и
   обихаживать. Кроме того, нормальные мужчины давно расхватаны, все любовники женаты и возникают проблемы с женами. Далее. страсть сильна только в начале связи, а с течением времени она ослабевает, мужчина начинает использовать женщину как жилетку, в которую можно поплакаться со своими проблемами. И вообще теряет интерес и потенцию тоже. А наемный гребун в организованном публичном доме - это во-первых, всегда стоящий член, во-вторых, гарантированный оргазм, и в-третьих, медицинская безопасность. Последнее очень важно. Ведь каждая женщина знает, что мужик, ходящий налево редко останавливается на одном объекте. И нет никакой гарантии. что в промежутки между встречами с нею он не сует свою сосиску в гонорейные дырки каких-нибудь развратных малолеток.
  -- Скажешь тоже - малолеток.
  -- Именно. Говорю, потому что знаю. Среди подростков сейчас
   наблюдается небывалый всплеск венерических заболеваний.
  -- Слушай, Кирилл, откуда ты все обо всем знаешь? - я пытливо
   посмотрел на него. - Проводя основное время здесь на студии?
   - Я все знаю, потому что хочу все знать. А знания даются в руки ищущему и проходят мимо равнодушного...- Кирилл помолчал. - А вообще публичный дом для женщин, пусть в миниатюрном виде, не дом. а отдельный интимный кабинет, где единственным исполнителем будешь ты - это отличная идея. Которую я со временем думаю... Впрочем, это пока мечты. Но у тебя есть все задатки идеального наемного трахателя.
  -- Кроме одного: я не кончаю сам. И половой акт со мной вряд ли можно
   считать стопроцентно полноценным...
  -- С одной стороны, это не так плохо. Если не знаешь - в восточных
   традициях для мужчины считается идеальным один оргазм на десять половых актов. Они считали, что не стоит каждый раз тратить мужскую силу... Если, конечно яйца после этого не болят.
  -- Как ни странно, у меня не болят.
  -- Это хорошо... А с другой стороны - не исключено, что и это временно.
   У тебя снялся один блок, возможно, снимется и оставшийся, ты будешь извергать семя. Правда, тогда вряд ли сможешь удовлетворять больше одной женщины в день... Ну да жизнь покажет...
   

[Sarikov]

Часть шестая

1

   
   Я и сам не заметил, как стал настоящим доводчиком.
   Одну за другой попользовав практически всех актрис.
   Некоторых обрабатывал во время съемок, по примеру Анжелы входя в
   освобожденную другим партнером дырку. Другие опасались или стеснялись пробовать сразу на площадке. С этими первый сеанс проводился на подоконнике раздевалки, оказавшимся идеальным местом.
   Все женщины устроены одинаково, и прежде я не задумывался о мелочах, но сейчас вдруг понял, насколько разнообразны их пути достижения оргазма.
   Например, любительницу анального секса - "звезду задницы" белокурую Лену - я довел через переднее отверстие, сразу перед камерой. В обычной позе лицом к лицу с ногами, закинутыми на плечи. Однако моего стержня Лене не хватило: дойдя почти до точки, она вставила в задницу заготовленный вибратор, после чего все закончилось через несколько секунд.
   Мясистую дебелую Марину я тоже разделал в студии. На постели, испачканной семенем Дениса, попользовавшимся ею до меня. Марина, как всегда, начала стонать прежде, чем я раздвинул ее скользкие губки. Во время совокупления Марина голосила непрерывно, однако я чувствовал, что наслаждение поверхностно и для результата требуется нечто особенное. Спрашивать конкретное желание оказалось бессмысленным: она отвечала, что ей хорошо в любом положении. Провозившись минут пятнадцать, я совершенно случайно нашел точную позу. Опрокинул на край кровати, развел толстые ноги в прямой шпагат - она застонала от боли в растянутых мышцах - и вошел в нее, стоя на полу. Тряс ее своими ударами так, что груди-колбасы со страшными сосками подпрыгивали, влажно шлепая по жирным бокам. То, что поза выбрана правильно, я понял сразу: Марина принялась стонать совершенно прерывисто, а тело ее выгнулось лоном, пытаясь коснуться меня головкой, выпирающей из срамных губ. В нужный момент я отпустил ноги и сжал ее плоть. Марина замолчала - я угадал оргазм по мгновенно обмякшему телу. А потом на меня что-то полилось. Я знал, что есть женщины, изливающие жидкость, но столкнулся с этим впервые.
   Людмила не захотела испытывать себя при всех. Мы тихо устроились на подоконнике. Попробовав пальцем и обнаружив, что она полна влаги, я хотел сразу войти. Но Людмила попросила сначала помастурбировать перед ней. Я послушно принялся драить свой орган. Людмила взялась за свои груди и стала мять, словно чужие. Соски мелькали, то прячась в пригоршнях, то выглядывая наружу. Я возбудился от зрелища так, что мой конец окаменел, как в молодости. А Людмила даже не смотрела на меня - зажмурившись, дышала прерывисто, будто мы уже совокупляемся. Наконец, когда я уже не знал, чем все закончится, она схватила мой стержень и засунула в себя, показав нужный ритм. И продолжала тискать грудь - сама, молча отведя мою руку, когда я хотел помочь. Так она и дошла, стиснув пальцами желтые соски и не открывая глаз.
   Наташа привыкла, чтобы тряслись ее груди - вероятно, только это доставляло ей удовольствие; натруженное половое отверстие уже не посылало ей приятных импульсов. Мы начали акт на площадке. Я вбивал конец быстрыми частыми толчками, Наташа просила быстрее и быстрее. От моей работы вздрагивало все ее тело - примерно так же, как сотрясалась Марина, вывернутая на шпагат. Но если груди Марины отличались плотностью и подпрыгивали, то Наташины железы дрожали в таком бешеном темпе, что соски сделались неразличимыми. Постепенно, не расцепляясь, мы сползли с кровати - я довершил половой акт, держа ее вниз головой. Груди свесились в обратном направлении, достав почти до подбородка - выгнув шею, Наташа дотянулась ртом и принялась сосать собственный сосок, закатив глаза от подступающего наслаждения. В таком опрокинутом положении лоно ее стало недосягаемым: я изо всех сил держал ее бедра, не давая телам разъединиться в крайне неустойчивом положении. Но Наташа сама знала, что нужно: послюнив палец, запустила в складку срамных губ над корнем моего конца - и цель была достигнута.
   К работе над экзотической "доилкой" Гульшат я приступил с трепетом: ловкость ее полового отверстия будоражила воображение - хотя моя задача состояла в другом. Комплексы у нее отсутствовали, и мы поставили первую попытку в съемочный план. Перед эпизодом Кирилл приказал мне отдохнуть. Когда я принял душ и вошел в комнату отдыха, Гульшат тоже сидела там и глядела странно разгоревшимися глазами. Студия должна была освободиться минут через двадцать, но она вдруг подошла к моему столику и, слегка потупясь, попросила "попробовать" в привычной раздевалке. Я слегка удивился внезапной нерешительности, но согласился. Вероятно, по профессиональной привычке Гульшат с первой секунды принялась "доить" меня, как прочих партнеров. Я предугадывал впечатления - думал, получу нечто сходное с оральным контактом - но, как оказалось, не мог представить даже доли того, что умела эта женщина. То, что я почувствовал, в тысячу раз превосходило и оральный, и ручной способ и даже обычные фрикции. Ее внутренние мышцы обрушили на меня ураган ощущений: она не просто втягивала, сжимала или раздражала мой конец: она одновременно и сжимала, и разжимала, и сдвигала крайнюю плоть, и чем-то трогала уздечку и даже подкручивала головку. Я едва не задохнулся от внезапной лавины - и будь обычным мужчиной с нормальной чувствительностью, подход закончился бы отнюдь не ее оргазмом. Но мои ощущения, как обычно, угасли, и я снова помнил задачу. И актриса мгновенно перестроилась и начала движения нижней частью с иной целью. Я даже не успел спросить, как именно она хочет - по белому телу пронеслась судорога, сконцентрировавшаяся мышечным кольцом, обжавшим мой корень - и тут же отпустила. Гульшат улыбнулась и сообщила, что она испытала все. Я хотел выйти из нее, но она снова меня притянула, совершила еще несколько движений, и новая судорога известила о втором оргазме. Такого я еще не испытывал ни с одной женщиной. Я думал, что теперь она откажется идти студию - и ошибся. Мы пошли на запланированный эпизод, и Гульшат испытала оргазм еще семь раз в течение часа. Такого сеанса я не мог вообразить в самом распаленном воображении. Когда мой половой орган, решив что с него достаточно, начинал опадать, она включала доильную систему - после пары минут накачки и подкрутки мой конец возвращался в рабочее состояние, Гульшат переключалась и снова тряслась в оргазме. Потом, когда эпизод завершился и мы пошли в душ, она призналась, что как восточная женщина ненасытна в принципе, а на студии используют лишь умение выкачивать семя, не предоставляя возможности удовлетвориться самой. И что теперь, когда появился я, она может восполнить недостающее...
   Дольше всех я возился с Ольгой. Уверенная во всем, она решила сделать это сразу на площадке. Поскольку Ольга обладала грудью, не впечатляющей под одеждой, но сногсшибательной в натуральном виде, мы разыграли длинную сцену с раздеванием. Потом я играл с ее огромными мячиками, ощущая в себе полную готовность. Я подозревал, что войти в Ольгу окажется нелегко. Но стараясь не загружаться проблемой раньше времени, аккуратно положил ее на спину, раздвинул срамные губки и направил головку в крошечное отверстие. И тут же понял, что дела хуже, нежели я предугадывал. Ее зев оказался настолько маленьким, что мой половой орган казался слоновьим. При попытке проникнуть внутрь мышцы, закрывающие вход, сжались. А мой конец не твердел до конца. Так продолжалось довольно долго, пока Кирилл не прислал Ирину, которая грубо перевязала мой корень у основания ленточкой, задерживая отток крови, отчего он стал быстро твердеть. Слушая крики Ольги, я все-таки в нее вошел. Правда, ненадолго: через минуту она меня вытолкнула. Я находился в полной растерянности, однако у нее имелся свой собственный испытанный метод: она легла на спину, попросила сесть сверху и мастурбировать. Причем так, чтобы при каждом движении моя мошонка ударяла ее по вершине срамных губ. Я выполнил все в точности - и вскоре Ольга испытала оргазм. Так незаметно, что я не почувствовал напряжения ее тела.
   Анна с параллельными отверстиями, подобно Людмиле, сначала избрала раздевалку. Но не подоконник: ей захотелось привычно встать на четвереньки, и мы устроились на полотенце. Она попросила работать попеременно в обоих отверстиях. Анна быстро застонала, но всякий раз, когда подступал оргазм, требовала "переставить стержень", потому что хотела подольше потянуть удовольствие. Я уже не пугался анального секса, но еще не научился ловко втыкать конец в задний проход, поэтому перестановка получалась не очень быстро, и Аня теряла часть удовольствия. Ей хотелось дополнительной ласки - чтобы я мял и терзал ее груди. По большому счету, мять у Анны было нечего, и я просто тискал ее большие толстые соски, растущие прямо на грудной клетке. Но эти жестокие прикосновения дарили ей наслаждение большее, чем полноценная стимуляция молочных желез обычных женщин. Мы совокуплялись долго, пока Анна не сообщила, что вроде пора завершать. Завершала она в своеобразной позе. Войдя в нее сзади - хоть и в переднюю дырку - я опустился посадил ее на себя, продолжая мучить опухшие соски. Анна же схватила мою мошонку и принялась натирать ей свою плоть. Она тянула, рискуя оторвать мою часть и сжимала яички так сильно, что меня пронзала боль от низа живота. Но я терпел, стараясь думать только о партнерше. Через полминуты все завершилось, Анна отвела мои руки от сосков и медленно опустилась на локти. А потом попросила вставить ей в задний проход и еще чуть-чуть поработать там, пока не остыли ощущения. Боль в мошонке не проходила, но я не мог отказать. Мне не пришлось раздвигать ягодиц: в таком положении худощавой партнерши ее задница раскрывалась сама, подставляя мне темное отверстие. Придерживая опадающий стержень у корня, я всунул головку. Контраст обжавшего со всех сторон канала вернул мне твердость. И я подраил Анну в зад, испытывая сам некоторое тонкое удовольствие, смешанное с болью, которая тупо отдавала мне в пах. Но мысль о том, что я довел партнершу до оргазма, наполняла меня непередаваемым умственным наслаждением. Впоследствии мы много раз повторяли этот вариант уже на площадке.
   И вообще, актрисы, пробовавшие меня сначала в укромном месте, после этого шли в студию. Потому что хотели совместить удовольствие с выгодой в виде надбавки за "работу с оргазмом".
   О которой Кирилл никогда не забывал.

[Sarikov]

2

   По-особенному мне запомнился половой акт с Татьяной.
   Он прошел по-домашнему. Если можно называть "домашним" совокупление с женщиной, которую только что заполнили семенем два партнера. Но Татьяна вела себя так, будто нет ни камеры, ни света, а есть лишь мы с нею - не случайно соединившиеся самец и самка, а близкие друг другу люди.
   Мы расположились на большой, в меру мягкой кровати со множеством подушек, которую смонтировали на площадке. И стали возиться, как-то сразу забыв о времени.
   Сначала я вошел в нее сзади на боку: почему-то захотелось именно так И некоторое время получал умственное удовольствие, оценивая руками упругость ее ягодиц. Потом наконец отметил, что красота Татьяны не ограничивается одной задницей. Все ее большое тело оказалось невероятно возбуждающим. Орудуя внутри него, я испытывал ощущения, будто пытаюсь пальцем сдвинуть гору. При том крепкое Татьянино тело лишь слегка подрагивало. Затем мы поменяли позу - Татьяна забралась сверху и раскачивалась на мне. Она была, конечно, тяжелой, но я не ощущал этой тяжести, поскольку женщина умела балансировала своим телом, удерживаясь на тренированных ногах.
  -- Черт, Володя, - пробормотала она, опустившись полностью на меня и
   сжав мышцы промежности, чтобы я не выскользнул из нее. - С тобой так хорошо... Даже кончать не хочется... Давай еще поиграем...
   И мы продолжали играть. Мой орган стоял, словно чувствуя, что задача
   еще не завершена.
   В этой игре меня потряс один, случайно возникший, эпизод.
   Немного устав от упражнения, Татьяна откинулась на постель, полулежа на подушках. Одна ее могучая нога была вытянута в сторону, вторую она приподняла и согнула в колене. Лоно женщины, покрытой узкой подбритой, но очень густой и высокой полоской растительности, казалось холмом, убегающим куда-то - в заветную долину удовольствий, не видную глазом через темное детородное отверстие. но явно прячущуюся где-то в ее промежности. И я направил рукой свой скользкий, горячий стержень - и он скользнул под шерстяную рощицу, в самом деле, словно усталый путник в неведомую долину. Хотя долина эта была им уже тщательно исследована, и красивые слова могли показаться смешными - но я ощущал это именно так.
   Придвинувшись поближе, чтобы мой путник сумел зайти достаточно глубоко, я обхватил руками крутые - затасканный эпитет в данном случае не подлежал замене чем-то иным - бедра женщины и принялся тихонько орудовать в ней.
  -- Ох, как хорошо...- тихо говорила Татьяна. - Володя, у тебя
   замечательный член... Он твердый и нежный одновременно, и я не хочу с ним расставаться...
   - Поглубже ввести? - предложил я.
  -- Давай...
   Я придвинулся вплотную, притянул Татьяну уже за необъятную задницу,
   одновременно попытавшись раздвинуть ягодицы и надавить пальцем на анальное отверстие. И тут же оставил попытку: ущелье Татьяниного зада оказалось таким глубоким, что проникнуть туда между делом не представлялось возможным; следовало заниматься или отдельно задницей или продолжать ласки в ее детородном входе. Я остановился на втором.
  -- Ой, нет, не надо так глубоко, - вдруг сказала Татьяна. - Немножко
   больно... Словно в матку уперся...
   Я послушно отодвинулся назад.
  -- Знаешь как сделай...- попросила она. - Ты опустись пониже, чтобы
   член в меня снизу вверх заходил.
   Я опустился, насколько это было возможно, ведь я и так уже сидел на кровати.
  -- Нет, лучше я немного поднимусь...
   Татьяна протянула руку, захватила еще одну подушку, подбила ее сзади
   под ягодицы, и ее дырка приподнялась.
  -- Вот. Теперь заходи. Снизу вверх.
   Я направил свой стержень, который сейчас располагался под большим
   углом к ее отверстию. Головка, нацеленная почти вертикально. раздвинула свод срамных губ и медленно пошла внутрь. Канал, сразу сдавленный нижней частью, растягивал ей промежность.
  -- Так ? - уточнил я.
  -- Так... Только медленно... Не спеши... Ты головкой что-нибудь
   чувствуешь?
  -- Чувствую... Горячо и влажно.
  -- Ты снизу вверх надави...Чтоб чувствовал сопротивление...
   Я изогнулся, слегка поддержал стержень рукой и направил усилие именно
   снизу вверх. И тут же испытал другое ощущение: головка упиралось во что-то мягкое и неровное, слегка растягивающееся под ее напором.
  -- Теперь правильно?
  -- Да, вот теперь именно так... У тебя такая замечательная головка -
   твердая и остренькая на конце. И сейчас она давит мне на верхний свод влагалища. Такие приятные ощущения - не передать...
  -- Мне двигаться, или просто давить? - я пытался доставить женщине
   удовольствие.
  -- Двигайся и дави... Только очень медленно, чтобы не пропадало
   давление... Представляй себе, точно ты головкой пытаешься раздвинуть свод...
   Я медленно провел головкой по невидимому своду Татьяниного отверстия, поддерживая стержень рукой под нудным углом, пока не уперся в ее промежность. Потом так же медленно вывел назад. Потом опять повторил движение.
   Меня возбуждало зрелище раскрытого Татьяниного зева и моего конца, который пахал там сейчас невидимую борозду.
  -- Нравится?
  -- Не то слово...
  -- Может, тебе еще клитор поласкать ? - предложил я.
  -- Нет, клитор не надо. Я отвлекусь. Я же не кончаю сейчас, а просто
   испытываю удовольствие. Продолжай так же...
   Я еще несколько раз повторил точно найденное движение.
  -- Ох, Володя... Как хорошо... Не передать... Прямо мороз по коже
   продирает и всю как ознобом бьет... Давай еще, еще давай, пока член у тебя твердый...
   Тело Татьяны слегка подрагивало в непроизвольных конвульсиях от
   испытываемых ощущений, но говорила она со мной совершенно ровным голосом, глядя на меня открытыми глазами. Все наслаждение сейчас кипело внутри нее, а внешне наш разговор оставался спокойным. почти деловым. Словно мы сейчас не предавались самому тайному и постыдному, воспетому и проклятому веками занятию людей - сексу - а обсуждали нечто совершенно обыденное. Вроде того, что приготовить на ужин.
   Я смотрел на нас со стороны. Видел раскинутые ноги женщины и ее промежность. И свой орган, который я держал в руке, чтобы точно выдержать режим Татьяниного наслаждения от того, как моя головка давила на ее свод. Предварительно выяснив до конца все детали, чтобы доставляемое удовольствие оказалось максимальным.
   Происходящее было совокуплением - то есть соединением половых органов для получения сладострастных ощущений. И в то же время очень напоминало производственный процесс.
   Никогда прежде - ни в прошлой своей жизни, когда я совокуплялся с женщинами, как угорелый, ни в начавшейся здесь карьере доводчика - я еще никогда не совершал такого полового акта.
   Весь мой прежний опыт предполагал угар страсти. отрывочные слова и стоны, судорожные перемены поз, какой-то обволакивающий все туман. А сейчас с Татьяной я вдруг понял что заниматься сексом и получать от него удовольствие можно и так: спокойно и неторопливо, обсуждая детали деловым тоном и останавливаясь на всех мелочах.
   Это открытие снимало завесу таинства с природного акта и поднимало меня на новую высоту понимания. В моей работе доводчика в самом деле не имелось ничего непристойного, постыдного или несерьезного. Эта работа являлась работой в полном смысле слова. И предполагала непрерывное совершенство.
  -- ...Ну все, - тем же невозмутимым голосом вдруг сообщила Татьяна. -
   Хватит, пожалуй. Не в последний раз с тобой трахаюсь... Пора мне кончать, а то перестоит и ничего не сумею.
   Не выпуская моего стержня, Татьяна опрокинулась на спину и почти сразу же испытала оргазм. Причем попросила обхватить ее ногами, а сама сдвинула бедра, зажимая меня так, что я не мог совершить фрикции. Но этого не требовалось: Татьяна работала тазом, сама находя точку наслаждения. Потом вытянулась, как струна, затем расслабилась и молча прижала меня к себе.
3

   Мне по прежнему казалось странным, что режиссер продолжает сохранять на кассетах все мои половые акты. Даже совершенные с одной и той же актрисой. И я время от времени задавал вопрос:
  -- Кирилл, зачем ты меня снимаешь? Да, я помню. Ты мне сто раз
   говорил, что оргазм женщины важен в порнографии.
   - Ты правильно усвоил мои уроки. В качественной, которую делаем мы...
   Он подчеркнул слово "мы" и я понял, что режиссер имеет в виду не
   просто саму студию, но и меня в том числе.
  -- Но... Ко мне приходят сомнения. Оргазм, который актрисы со мной
   испытывают - хорошо. Однако разве это оценимо простым зрителем? Семяизвержение, если оно снимается из полового члена, невозможно имитировать. А женский оргазм подделать легче легкого.
  -- Ошибаешься, Володя, - мягко возразил режиссер. - Поверь мне.
   Прежде, чем браться за дело, я посмотрел километры продукции. Оргазм, который женщина испытывает по-настоящему, имитировать невозможно. Поскольку он состоит не только из стонов и царапанья спины и конвульсий тела - а из всего этого в комплексе. В комплексе - понимаешь? И хорошему зрителю видна реальность, потому что сыграть комплекс нельзя. А мы по ценовой категории работаем именно на тонкого ценителя а не на подростка с зудящим яйцами. И твоя работа неоценима. Я говорю как профессионал.
   Кирилл упорно держался за идею сделать меня актером.
   Как и обещал, он принял второго осветителя. Молодого парня Аркадия, типичного гомика с хвостом на затылке и серьгой в левом ухе. Но полностью техническую работу я не бросил. Для возбуждения мне было необходимо постоянно находиться при процессе.
   Меня самого Кирилл снимал по-всякому - и после полового акта других актеров И самостоятельно.
   Неизменным оставалось одно: доведение Анжелы.
   Хотя мои ощущения с ней оказывались ничтожными: доведение ее требовало много усилий, и я не мог концентрироваться на себе.
   С другими проходило проще и иногда дарило мне нечто, напоминавшее прежнее удовольствие.
   

[Sarikov]

4

   Потаскавшись без меры в юности и молодости, я, оказывается, ничего не знал о женщинах.
   Точнее, имел отрывочные знания.
   И лишь теперь, совокупляясь регулярно с партнершами большого круга, уяснил общности и различия.
   В прежние времена, когда целью секса являлось собственное наслаждение, я не задумывался о том, как доходит до оргазма женщина.
   Приняв роль доводчика, поневоле кое-что понял.
   Практически всем женщинам требовалось раздражение головки. В той или иной форме, прямо или опосредованно - но обязательно.
   Заинтересовавшись явлением, я стал экспериментировать: пытался довести актрису в привычной позе, но приподнявшись на руках или отклонившись назад, чтобы не касаться ее половых органов.
   И всякий раз убеждался, что без воздействия на крошечную шишечку ничего не получается. Это объясняло, почему актрисы не достигают оргазма: в кинематографических позах, где секс подчинен изобразительности, женский орган не возбуждался.
   С другой стороны, поза могла оказаться совершенно дикой, но при правильной стимуляции допускала оргазм. Например, с Наташей, предпочитавшей опускать верхнюю часть тела, мы спонтанно соорудили композицию, достойную "Камасутры". Причем без посторонней помощи, на старом сложенном диване. Наташа легла, кинув задницу на спинку - так, что раскрытая промежность смотрела вверх. Сама же оказалась вниз головой и забрала в рот сразу оба своих соска. А я, стоя на диване, направил конец вниз и, привстав на цыпочки, аккуратно погрузился в ее половое отверстие спиной к Наташе - то есть держась руками за стенку. Фрикции оказались очень трудоемкими, у меня скоро заболели мышцы ног. Неудобное положение партнерши, казалось, исключало саму возможность оргазма. Однако при каждом моем подъеме-спуске мошонка хлопала по ее плоти, которая благодаря раскинутым ногам оказалась открытой. И Наташа дошла быстро, и оргазм ее, сопровождаемый сдавленными стонами сквозь занявшие весь рот соски, получил горячее одобрение режиссера.
   Единственным исключением, подтверждающим правило, оказалась Лариса.
   Она обладала такой невероятной сексуальностью, что ей хватало отростка, в любом из отверстий. А для оргазма требовалась достаточно длительная работа. На что я был способен - единственный из всех на студии.
   
5

   
  -- Да, Владимир !.. - как-то раз обратилась ко мне молодая грудастая
   Оксана.
   Это был хороший день. Отработав очередной эпизод как актер: отделав в обе дырки и двукратно доведя Ларису - помывшись и даже завернувшись в появившийся у меня халат, я сидел и пил кофе.
   С Оксаной мы никогда не разговаривали; она была слишком молода. И сейчас назвала меня именно "Владимиром", ведь она годилась мне в дочери.
  -- ...Да, Владимир! Вы...
   Она не знала, как ко мне обратиться; по возрасту стоило говорить "вы",
   но на студии все обращались на "ты", включая Кирилла.
  -- Ты... Ты великий трахальщик, - она засмеялась дурацким смехом. - Но
   меня довести ты не сможешь.
   За столом сидели другие артисты, но все молчали, слушая монолог.
   Я пожал плечами. Из-за непроходимой глупости Оксана не вызывала вожделения, которое я испытывал, глядя на других женщин.
  -- Ни фига, - возразила переодевшаяся, но все еще расслабленная Лариса,
   - Володя может довести даже бревно с дыркой.
  -- Если на эту дырку у него встанет, - уточнила Анжела, которая тоже
   недолюбливала Оксану.
  -- Ты хочешь сказать, что у него на меня не встанет?! - возмущенно
   закричала та, становясь серьезной.
  -- Я не говорила про тебя, - равнодушно ответила звезда. - Я сказала
   конкретно про бревно с дыркой.
  -- Нет, ты меня имела в виду, - не унималась девчонка. - Как это может
   на меня не встать?!
   Развязав кушак, она выставила свои буфера. И поманила меня.
   Не видя ничего против, я подошел. Оксана выудила мой половой орган. После Ларисы он устало свисал вниз. Мне не было неловко, а только смешно.
   Спокойным движением порнозвезды - или, скорее, начинающей проститутки - Оксана обнажила головку. Все наблюдали.
  -- Ого, какой конец красный ! - захохотала она. - Хорошо поработал, да?
  -- Неплохо, - усмехнулся я.
  -- Кого ты сейчас драл ?
  -- Меня, - сказала Лариса. - И не драл, а просто трахал.
  -- Ну трахал, какая разница...
  -- Я, между прочим два раза кончила.
  -- Ну, Володя, ты просто гигант !
   Оксана попыталась меня возбудить. Этого у нее не получилось.
  -- Видишь, - злорадно усмехнулась Анжела. - На тебя у Володи не встает.
  -- Это мы еще посмотрим...
   Подтянув ближе, Оксана приняла мой орган на торс. И сдавив
   молочными железами, принялась надраивать вверх-вниз. При всей неприязни к Оксане, груди ее были великолепны. И я еще ни разу их не касался. И сейчас почувствовал, как ствол наливается кровью. Крепко держа себя за соски, Оксана работала. Сам того не желая, я возбудился.
   Сначала мой орган полностью тонул в мякоти ее вымени. Потом мелькнул покрасневший кончик. Раз, другой... И вот уже вся головка показалась и больше не пряталась, упершись в ложбинку между ключицами.
  -- Ага ! - прокричала Оксана. - Кто говорил, что на меня не встанет?
  -- Я не про тебя говорила, а по бревно, - невозмутимо повторила Анжела.
   Оксана не обратила внимания.
   Отпустив груди, она высвободила мой отросток и показала сидящим:
  -- Видали?
   Я сам видел, что готов. На головке уже блестела капля смазки. Оксана
   перехватила конец и плотно - так, что у меня потемнело в глазах - вдавила себе в грудь. Потом провела по нижней стороне. И, словно сдобную булку, вытянула перед собой молочную железу. На ней блестело мокрое пятно:
  -- Вот ! Он не только встал, он уже трахаться со мной хочет!
   И захохотала.
  -- Ну что ? Будем трахаться?
  -- Будем, - ответил я. - Только чуть позже. Мне сейчас работать.
  -- А я хочу именно сейчас!
   Я ничего не ответил и пошел к Кириллу.
   
   

[Sarikov]

6

   
   Подготовка эпизода не закончилась, я спокойно миновал студию и поднялся наверх.
   Режиссер задумчиво просматривал старую кассету с групповым сексом любителей.
  -- Слушай, - сказал я, не вдаваясь в подробности. - Мне сейчас светить, а
   тут Оксана хочет, чтобы я ее довел.
  -- Оксана ?
  -- Ну да. Сейчас и ни в какую.
  -- Забудь про съемки. Работай, сколько надо. Отдери эту сисястую оторву
   так, чтоб неделю присесть не смогла!
   Кирилл ценил востребованность Оксаниной внешности, но презирал девицу за глупость. И за большую грудь. Он относился к ней хуже, чем к остальным. Других он просто терпел, Оксану почти ненавидел. Но вынужден был работать с нею, поскольку бюст привлекал заказчика.
  -- Хорошо. Пусть Аркаша светит, а я пипиркой поработаю.
  -- В принципе я могу передвинуть эпизоды и пустить вас сюда. Все-таки
   на кровати помягче.
   - Не хрен, - ответил я. - Из-за этой мокрощелки менять распорядок. Отделаю на полу - пусть на жестком потерпит.
   Я тоже относился к Оксане без симпатии. В отличие от всех других актрис. Лично мне она не сделала ничего плохого; мы с нею просто не общались. Но несколько лет назад, осознав себя импотентом, я ощутил прилив лютой ненависти ко всем молодым людям вообще.
   Парней я ненавидел за то, что у них еще стоит половой орган. А девиц - что они мне уже не дают.
   Точнее, не дали бы, останься я способным.
   И сейчас я был готов сотворить над глупой Оксаной что угодно, лишь бы показать ей, что она ничто в руках опытного мужчины.
   
7

   Когда я вернулся в комнату отдыха, там бушевал спор.
   -...А я говорю, что никакой ваш Вовочка меня не заставит кончить! - орала Оксана, забравшись на стул и размахивая грудищами.
  -- Конечно не заставит, если ты его титькой успеешь задавить ! -
   язвительно парировала Анжела.
  -- Я его даже писькой не трону !
  -- Ничего ты не понимаешь ! - чуть ли не с кулаками бросалась красная
   от возмущения Лариса. - Володя - бог оргазма!
  -- А я говорю - нет. Он сможет, только если я захочу. А я не за-хо-чу!
  -- Ты его не пробовала ни разу, - ввязалась рассудительная Татьяна. -
   Захочешь ты или не захочешь - он тебя заставит.
  -- Нет, не заставит.
  -- Спорим, - холодно процедила Анжела.
  -- Спорим !- яростно отозвалась Оксана. - На бутылку пива.
  -- Ха. Это несерьезно.
  -- А сколько тебе надо? Ну, сто рублей.
  -- Издеваешься.
   Я не знал: смеяться мне, или негодовать. Мой конец разыгрывали на
   тотализаторе.
  -- Ладно, пятьсот.
  -- Сто долларов.
  -- У меня с собой столько нет... Штука?
  -- Хрен с тобой, штука пойдет. Раз с тебя больше не взять.
  -- А ты так уверена, что ты возьмешь с меня, а не я с тебя!
  -- Уверена, потому что не такая безмозглая дура, как ты....
  -- Стоп, стоп! - возвысившись, раскинул руки Владислав. - Пари
   заключено, хватит взаимных оскорблений.
   Он сгреб Оксану в охапку и посадил на стул.
  -- Так вы трахаться будете, или только языки чесать? - уточнила Лена.
  -- Будем, - громко ответил я.
   Все повернули головы - в криках они не заметили моего появления.
  -- Что Кирилл сказал ? - спросила Анжела.
  -- Благословил. Плодитесь, мол, и размножайтесь.
  -- Только без этого ! - закричала Оксана. - Я не предохраняюсь...
   Владимир, не вздумай в меня кончать! Всю жизнь алименты будешь платить!
  -- Я вообще не кончаю, - спокойно ответил я. - Любая подтвердит.
   Лена вышла из-за стола, взяла меня за руку и подвела к Оксане.
  -- Действуйте !
  -- Где ? - засмеялась Оксана. - Прямо тут?
  -- Прямо тут Ирка не позволит, - ответила Анжела. - Ее вырвет от секса.
   Пошли в раздевалку.
   За нами потянулись все.
   Каждому хотелось знать, чем кончится жестокий спор.

[Sarikov]

8

  -- Только чтоб все честно было, - сказала Оксана.
  -- То есть? - не поняла Анжела.
  -- Чтоб ему никто не помогал.
  -- А как можно помочь ? - захохотала она. - Второй член тебе в дырку
   запихать?
  -- Ну мало ли... - Оксана вдруг заговорила серьезно. - В общем так.
   Стоять и смотреть. Если кто-нибудь прикоснется ко мне... или к нему - ты проиграла.
  -- Согласна, - кивнула Анжела.
  -- Но можно подготовить спортсмена? - подала голос Виолетта.
  -- А что, его нужно готовить?
  -- А ты посмотри.
   С меня сдернули халат. Мой орган, перестояв несколько минут, висел
   разочарованно.
  -- Ладно, разрешаю. А то такой в меня не войдет.
   Виолетта склонилась ко мне.
  -- Может, и тебе клитор пососать ? - предложила Анжела. - Думаю,
   охотники найдутся.
  -- Не надо мне ничего сосать, лизать и так далее, - раздраженно ответила
   Оксана. - Не поможет. Ну что там наш мачо - готов?
  -- Готов, - сообщила Виолетта.
   Насосанный, мой орган стоял почти твердо.
   Поединок начался.
   Я бросился на Оксану, как голодный зверь. Вожделение, хлынувшее в
   голову при виде ее голого тела, было слабее, нежели злоба. И желание во что бы то ни стало показать маленькой сучке, кто хозяин.
   Посадив ее, уже начавшую злорадно хохотать, на подоконник, я вжался в рот, обрывая звуки. И принялся наминать грудь, почувствовав, как мой отросток твердеет еще сильнее. И тут же сунул ей в дырку сразу несколько пальцев. Оксана замычала - я тискал ее, жестоко давя срамные губы.
   Когда руке стало влажно, я пихнул свой конец в Оксану.
   И наконец выпрямился.
  -- Оох...- простонала она, и тут же засмеялась.
   Словно паскудная уличная девчонка, получающая от секса не физические,
   а умственные непристойные ощущения.
   А я не совокуплялся с нею. Я насиловал белое тело, как вышедший на
   волю зэк набрасывается. Ни с одной из актрис - вообще ни с одной женщиной - я не был так остервенело груб, как с грудастой Оксаной. Виновной лишь в своей молодости и неверии.
   Я долбил ее, как долотом. Я рвал плоть, я грыз ее стянутые соски. Внутри у нее текло - но она смеялась, не впуская в себя удовольствие.
   Я переворачивал ее, бросал на пол и наваливался всем телом; ложился вниз, сажал на себя и подтягивал за груди.
   Оксана смеялась, не меняясь в лице.
   Наконец я снова ткнул ее лицом в подоконник и засадил сзади. Ноги Оксаны оказались столь длинны, что мне не пришлось нагибаться. Стиснув ее узкие бедра, я надраивал свой половой орган ее телом. Груди тяжко хлопались друг о друга.
   Я продолжал, не меняя темпа и глубины. Минуту, вторую, третью...
   Вдруг что-то изменилось. Я не заметил, когда стало тихо. Оксана замолчала. Кто-то сзади комментировал наш акт, но моя партнерша не смеялась. А через несколько секунд начала учащенно дышать.
  -- Внимание...- раздался голос Анжелы.
  -- ...Клитор...- вдруг пробормотала Оксана. - За клитор меня возьми.
  -- Может, тебе его пососать все-таки? - заржал из-за спины Денис.
  -- Не трогать никому ! - крикнула Анжела. - Сейчас эта целка кончит, и
   скажет, что все было нечестно.
   На меня запрет не распространялся.
   Я сунул руку под Оксану и крепко стиснул ее половые губы, не
   разбираясь в элементах. Свободной рукой забрал в горсть обе груди и дергал прямо за них, не останавливая движения.
  -- Ооох... Ааах... - все громче стонала Оксана.
   Кругом стихло.
   И вдруг противная девка подалась вперед, соскочила и обернулась.
  -- Ты что ?! - набросилась Анжела. - Сама прервала ? Тогда не считается
   и давай сюда мои деньги!
  -- Ты кончил ! - кричала Оксана на меня. - Ты кончил !!! Блин, он кончил
   в меня... Что теперь...
  -- Я не кончал, - спокойно ответил я. - Тебе показалось.
  -- Да, "показалось", - передразнила она. - А почему у меня внутри
   потекло?
  -- Это твой сок пошел, - сказала Лена.
  -- Ничего себе сок... Полстакана. Это он кончил тихо.
  -- Говорю тебе - не кончал, - повторил я.
  -- А это что ?!
   Она подняла мой орган - весь в пене от взбитой смазки.
  -- Это что - не сперма ?
  -- Какая сперма? - возмутилась Анжела. - Это смазка. Твоя и его.
  -- Смазки столько не бывает. Это сперма, он кончили что я теперь...
   Анжела повела носом:
  -- Спермой тут и не пахнет.
   Оксана двумя пальцами потерла мою головку, осторожно поднесла к носу.
  -- А по-моему, самая натуральная...
  -- ...Ну ты и дура... На вкус попробуй тогда.
  -- Пошла ты знаешь куда... Я в рот вообще не беру.
  -- Дай, я попробую...- согласилась Анжела. - Если не веришь.
  -- Нет, не дам ! - заорала Оксана. - Ты лицо заинтересованное.
  -- Только не в том, чтобы ты залетела...Ладно, пусть проверит эксперт.
   Анжела вытолкнула вперед Виолетту. Я поразился, что она оказалась совершенно голой. Глаза ее блестели, наверняка дева остервенело мастурбировала, наблюдая за нами.
   Виолетта вобрала мой конец и глаза ее закатились. А рука, опустившись между красивых ляжек, вернулась к прерванному занятию.
  -- Кончай сосать, соска ! - грубо рявкнула Анжела. - Тебя позвали не
   клитор надраивать. Говори, что там?
  -- Это не сперма, - не сразу сказала Виолетта. - Вкус кислый. Смазка.
  -- Вот видишь, - сказала Татьяна. - А то подняла хай...
  -- Продолжайте ! - скомандовала Анжела.
  -- Но...
  -- Если не продолжишь, считаем, что спор ты проиграла.
  -- Это нечестно...
  -- Честно, честно !!! - раздалось сразу несколько голосов.
   Оксана пожала плечами и снова оперлась на подоконник.
   Акт возобновился. Теперь она сразу застонала. Громко и прерывисто.
   Сама атмосфера поединка переменилась. Зрители наблюдали уже не схватку, а просто половой акт с выходом на оргазм.
   Наяривая Оксану в неудобной для меня позе, я видел, что рядом присела мастурбирующая Виолетта. За спиной не слышалось критических возгласов, но раздавалась возня. Кажется, возбудился кто-то еще.
   Чувствуя, что Оксана почти готова, но стоя может ускользнуть в последний момент из вредности, я выдернул орган и опрокинул ее на пол. Забросил ее длинные ноги на плечи и придавив ее телом. Ощутив себя на подушках ее грудей. И крепко стиснул ее ягодицы, охватывая свой корень.
   Теперь я не видел ничего, кроме закрытых глаз Оксаны и прикушенной губы с выступившей капелькой пота.
   Но боковым зрением отметил, что зрители занимаются сексом: сверху ритмично болталась чья-то мошонка под корнем, уходящим в глубину мимо отодвинутой черной тряпочки трусов...
   Я не ощущал ничего, но контролировал реакцию Оксаны.
  -- Я больше не могу... Не могу...- прохрипела она. - Володя, аааа....
   Сбросив ноги, она придвинулась плотно, схватила меня и попыталась
   втянуть еще глубже.
   - Кончает? -злобно прошипела Анжела. - Конча-ает...
   Оксана затряслась в коротких конвульсиях, и наконец обмякла, раскинув руки и открыв невидящие глаза.
  -- Ты - все? - уточнила Анжела, склонившись над нею.
  -- Дааа... ты вы...играла...
   Я встал. С моего конца текла Оксанина смазка.
   Передо мной совокуплялись Денис и Лена. Задрав юбку, он доходил в
   стоячем положении.
   Я почувствовал влажное прикосновение. Виолетта опять припала ко мне.
  -- Ааах...- прохрипел Денис.
   Я догадался, что он сейчас будет сливать.
  -- Дениса бери, - сказал я, потрогав волосы Виолетты.
   Вскочив она выдернула из Лены пульсирующий конец и схватила его
   зубами.
   Такой самопроизвольной оргии я не наблюдал ни в одном эпизоде.
   Оксана поднялась медленно, как сомнамбула. Открыла свой шкафчик, порылась в сумочке, достала две пятисотрублевых бумажки. Послюнила и, подойдя к Анжеле, пришлепнула ей на груди.
   Одну на левую, вторую на правую.
  -- Володя... Володя...- стонала Лена, опершись на стенку. - Володечка,
   доведи меня скорее... Этот придурок только о себе думает.
   Я взглянул на свой орган. Он был красен, но готов обработать еще
   дюжину женщин.
  -- Снимай трусы, мне так неудобно, - сказал я. - Тебя в какую дырку
   трахать?..
   
9

  -- И знаешь, Кирилл, - говорил я потом. - Об одном жалею: съемки не
   было. Получился бы всем эпизодам эпизод.
  -- Значит, все-таки сумел эту шлюшку оттрахать... Молодец, хвалю.
  -- Не просто оттрахать. Ты понимаешь - они с Анжелой спорили. Оксана
   утверждала, что я не смогу ее заставить кончить, и так далее...
  -- Любую женщину можно заставить кончить, если не пожалеть времени.
   Это я тебе как теоретический специалист говорю, - Кирилл усмехнулся в бороду. - Хотя сам, признаться, ни разу не пробовал.
  -- Именно... Так вот - мы трахались в раздевалке. Рядом стояла куча
   зрителей. Как на спортивном состязании. Я пытался ее довести, Оксана изо всех сил старалась ничего не чувствовать. Я драл ее так, как никогда и никого в прежней жизни. Наверно, стороны смотрелось возбуждающе. И зрители завелись. У Дениса стержень встал не по графику, он Ленке засадил. Виолетта разделась и себя наяривала, пока я Оксану обрабатывал, потом меня пыталась выдоить, потом Дениса схватила, когда он кончил...
  -- Да. Ей хлеба не надо - дай хрен пососать.
  -- Потом Ленка попросила, чтоб я ее довел. Когда я к ней пристроился,
   Татьяне захотелось. Пока Ленка кончала, она меня за яйца держала, чтоб не ускользнул, потом тут же в себя переткнула...
  -- Здорово.
  -- Анжела ушла сразу. Сказала - кончить хочу, но после этого сниматься
   не смогу. Мне, кстати, ее предстоит...
   - Доведешь ее и еще кого угодно.
  -- Знал бы, что так - обязательно бы на площадку вышли...
  -- Насчет этого не волнуйся, - Кирилл похлопал меня по плечу. - Все
   впереди, коли ты так разошелся... А что Оксану сумел растрахать - молодец. Не как гей, а как бывший мужчина тебе это говорю и уважаю тебя.
   И он пожал мне руку. Крепко, по-мужски.